Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки – рейхсфюрст Страница 4

— Кстати, — сказал я быстро, — сэр Растер, не забудьте принести сэру… тьфу, верховному шаману Чандлеру соболезнования.

Он спросил гулко:

— А что с ним?

— Его брат, вождь племени, погиб.

— Эх, — сказал Растер, — жаль, здоровый был мужик…

— Теперь Чандлер, — объяснил я, — что стал верховным шаманом, во главе отряда…

Из леса начал доноситься шум, треск кустарника. Воины благоразумно отступили, ощерившись копьями, встали плотной стеной, прикрылись щитами.

Сэр Растер, громадный и массивный в своей уникальной броне из толстых стальных плит, выдвинулся вперед и смотрел, набычившись, в лес, где между деревьями показались могучие зеленые тела. Оруженосец за его спиной держит обеими руками шлем своего господина, в ужасе смотрит то в сторону леса, то на каменное лицо блюстителя рыцарских законов и обычаев.

Воины отступили еще дальше, тролли выходят не просто огромные, а пугающе огромные. Похоже, Чандлер в передовой отряд отобрал лучших и сильнейших, то ли на всякий случай, то ли именно для совместного похода.

Тролли раскрыли рты, завидя сэра Растера, и опустили дубины. Чандлер с окованной железом громадной дубиной на поясе шел впереди, он бросился к Растеру, на морде надежда и ликование, но всмотрелся, тяжело вздохнул.

Сэр Растер шагнул вперед, железо на нем громыхнуло, словно в небе гроза, обнял Чандлера.

— Приветствую, брат мой…

Наши воины, что вообще впервые видят троллей, таращили в изумлении глаза, начали замечать удивительное сходство между их предводителем и вожаком троллей.

— И я тебя, брат мой, — ответил Чандлер и вздохнул.

Растер отстранился, похлопал его по плечу.

— Дружище, — прорычал он почти таким же могучим голосом, — разве мы рождаемся не для битв и подвигов?.. Твой брат, а мой друг, погиб красиво, в бою!.. Пусть и нас постигнет та же участь, а то я видел, как умирают от старости… бр–р–р!

Чандлер прорычал низким голосом:

— Ты прав, наш брат.

Тролли потрясали окованными железом огромными дубинами, воинственно орали. Рыцари смотрели в их сторону с отвращением и застывшими лицами, простые воины вздыхали, пожимали плечами, переглядывались.

У всех выражение безнадеги, но против господской воли не попрешь, к тому же вовремя прокатился слух, что тролли пойдут впереди и примут основной удар на себя, а у простолюдинов отношение к жизни несколько иное, чем у рыцарей: лучше все–таки умереть от старости в постели дома, чем красиво в кровавом и жестоком бою.

Штаренберг спросил меня шепотом:

— Он кто?

— Великий шаман, — пояснил я уважительно. — Он не просто решил сопровождать воинов в опасный и непредсказуемый поход, но и сам стал его вожаком!

— Да, — проговорил Штаренберг, — значит, и для них воинская слава важнее всего на свете?

Я изумился:

— А как же? Это разве что умным она не нужна, но кто с ними считается?

Чандлер повернулся к своим воинам, что–то проревел, но понял разве что один Растер, а тролли вперили взгляды в Растера и трижды ударили в землю дубинами.

— Ага, — сказал я, — это они подтверждают, что признают сэра Растера не только вождем похода, но и… гм…

— Кем–кем? — спросил Штаренберг. — А то не расслышал.

— Я и не говорил, — огрызнулся я. — О некоторых вещах нужно просто догадываться, так они проскальзывают незаметнее. А если назвать вслух, то надо как бы принять меры, пресечь, воспрепятствовать…

— А–а–а, — сказал Штаренберг понимающе, — они его признали троллем?

— Ш–ш–ш, — прошипел я. — Тролль Растер, насилующий гарпий… это уже перебор.

Он вскинул брови:

— Почему?

— Перебор, — объяснил я. — Если у вас нет чувства прекрасного, то обзаведитесь бритвой Оккама и отрезайте себе все лишнее, чтобы танцевать не мешало. Либо тролль, либо насилователь гарпий. А то и другое, это уже нарушает целостность образа, а мы ж эстеты, мать вашу!

Он подумал, пожал плечами.

— Вам виднее. Я понимаю, когда вижу. А вы можете заранее, это здорово!

— Да, — согласился я, — это талант, можно сказать. Чувство меры. Правда, во всем остальном у меня его нет, но как эстета… меня и сравнить не с кем. Так что теперь у вас усиленное контингентом троллей войско, дорогой друг!.. Двигайтесь вон в том направлении… чтоб не заморачиваться со всякими там картами — какие их умники придумали? — я вам, как умный человек такому же умному, просто пальцем показываю.

Он посмотрел на мой палец, потом на то место над горизонтом, куда я его упер и поскреб там ногтем, царапая небосвод.

— Ага, — сказал он с удовольствием, — до чего же вы все понятно объясняете, сэр Ричард! А то все умничают, умничают… А что толку? Ни богаче не становятся, ни счастливее.

— А там ждите приказа, — велел я. — Я матерый гуманист, все обожаю решать мирным путем в нашу пользу, но демократию приходится поддерживать, а то и насаждать, грубой моральной силой с помощью высокоцивилизованного оружия в виде дубин и мечей.

Он сказал бодро:

— Насадим! Так насадим, что не сорвется!..

— Надо еще, — сказал я строго, — не просто насадить, а чтобы те не особенно брыкались, но еще и удовольствие начали получать!

— Получат, — заверил он. — Если умело связать…

— Это мы сделаем, — пообещал я. — Умело свяжем кабальными договорами, концессиями, участием в союзах, совместных проектах, всякого рода сомнительных начинаниях… В общем, это уже мое дело. Вы делайте свое, я свое. С богом, сэр Штаренберг!.. Попрощайтесь за меня с сэром Растером, не хочу его отрывать от дружеской беседы с великим шаманом.

Он кивнул.

— Да, сложно найти родственную душу, я их обоих понимаю.

Я красиво вскинул руку в эффектном прощании, как же я себе нравлюсь в таком жесте, особенно когда и последнее слово за мной, вообще обалденно, что еще нужно для счастья, если стараться не думать, что везет в мелочах, но не в любви.

Бобик пошел вперед крупными прыжками.

Глава 3

Мимо замелькали кусты, осыпанные мелкими розовыми цветами так густо, что кажутся окутанными туманом, весна в разгаре, пчелы проносятся с ревом, как шмели, гудят надсадно и сипло, каждая тащит в дом ведро с пыльцой и медом.

Солнце по–весеннему горячее, жжет голову и плечи, но воздух еще холодный, а при такой скорости вонзает в тело мелкие острые сосульки. В низинах кое–где клубится настоящий туман, будто утром, но там земля прогревается намного дольше.

Наконец впереди показался наш лагерь, я торопливо замедлил Зайчика, здесь ничего не изменилось, только костров стало чуть больше.