Шаман-оборотень: инициация - Анни Романова Страница 4

- Если ты угощаешь, - вздохнул оборотень, понимая, что назойливость горных гарпий даже преуменьшали в слухах. Их собратья, морские гарпии, или сирены, как они сами предпочитали себя называть, были крупнее и агрессивнее, а также лишены рук, что делало их быстрее и ловчее в небе, но беспомощнее на земле. Шаману доводилось быть за морем и встречаться с ними — сиренам были интересны его рассказы о землях минотавров, о пустынях, обжигающих днем и ледяных ночью.

Корвин снял браслет и протянул Калебу.

- Я новый уже собрал, - сказал он. - Так что держи.

- Собрал во время странствий? - с оттенком зависти спросил оборотень. Ему, передвигавшемуся на своих двоих, сделать сотню километров в день казалось немыслимым. А гарпии ещё и миновали опасности и горы, срезая путь.

- Да! И все из тех стран, что за морем, - похвалился Корвин, довольно улыбаясь. - Но новый симпатичнее вышел. Слушай, я взлечу, ладно? Следуй за мной, я проведу тебя в поселение.

Калеб облегчённо кивнул — на земле гарпий ковылял ужасно медленно, чем раздражал. Парень легко взмыл в воздух, подняв небольшой ветер, и замер в нескольких десятках метров над головой оборотня.

- Не отставай!

- Да уж постараюсь, - пробурчал Калеб, ощущая себя дряхлым ворчливым стариком.

При ближайшем рассмотрении ущелье оказалось широким. Отвесные скалы высились с обеих сторон, камень слоился и крошился, то и дело виднелись тоненькие деревья, непонятно как зацепившиеся корнями. Калеб заметил кустарник распустившихся цветов, выросший из голого камня за пару метров до вершины скал.

Дорога пролегала извилистая, иногда оборотень замечал ответвления и небольшие тропки, уводящие прочь от основного пути. Именно в один из них нырнул силуэт Корвина.

- Надеюсь, это не ловушка, - пробормотал Калеб, напрягшись.

За поворотом его встретило поселение. Дома росли прямо из скал, упираясь в них балками, дверей не оказалось, а вот окна были огромными — их использовали, как выход. Серо-коричневый камень контрастировал с цветастыми ставнями и кричаще-яркими балками.

На Калеба тут же уставились десятки любопытных глаз. Агрессии он не заметил, но мысленно застонал. Похоже, его и впрямь привели сюда пить — может, это хуже, чем избиение и плен.

- Шаман-оборотень! - услышал он восторженное сверху. - А вы правда превращаетесь? А в кого ты превращаешься? Покажешь?

Ребенок-гарпий, с частично сменившимся на рыжее оперение детским пухом в крыльях, свисал с уступа скалы, едва не падая. Его пухлощекое лицо светилось от восторга.

- Покажу. Позже, - с обречённым вздохом ответил Калеб.

Корвин спикировал к одному из домов и спустил веревочную лестницу.

- Залезай! - крикнул он. Калеб послушно подошёл и принялся подниматься.

Подъем оказался дольше, чем ему казалось. Он успел слегка взмокнуть, прежде чем оказался внутри просторной комнаты с открытым очагом, постель напоминала большое гнездо и находилась в дальнем углу. На полках стояла утварь, горшки со снедью. Калеб заметил ещё одну дверь.

- Добро пожаловать! - Корвин смутился, чем сильно удивил оборотня. - Это мой дом. Ну кто ж так баланс держит, мелкий!

Калеб обернулся и увидел в широком открытом окне ребенка, виденного раньше. Он пытался парить напротив, и, судя по словам Корвина, у него получалось плохо.

- Он обещал показать, как превращается! - обиженно сообщил тот, неловко приземляясь на подоконник.

Калеб заметил и других. Они все смотрели с неуемным любопытством, зависнув в воздухе чуть поодаль. Бежевые, рыжие и черные крылья дрожали на ветру. Оборотень понял, что выбора у него не осталось.

- Тесновато, - вздохнул он, снимая котомку и пояс. - Отойди, Корвин.

Он ощущал себя в центре внимания, иногда раздавался шорох крыльев, означающий, что к представлению присоединился ещё кто-то. Калеб начал меняться, и серый медведь занял почти все пространство комнаты. Оборотень старался не шевелиться, чтобы не подпалить шерсть об угли в открытом очаге.

Раздался восторженный вздох. И все заговорили одновременно, перебивая друг друга и вразнобой задавая вопросы. Болтовня оглушила Калеба. Он сумел только разобрать реплику Корвина:

- Тащите спиртное!

Настойки гарпий оказались убийственными. Крепкий Калеб опьянел после опустошения второго протянутого ему сосуда. Все поселение принесло лучшее у себя и старалось скормить это гостю, оборотень уже запутался в именах, кто что ему подарил, и только смущённо улыбался. Симпатичная молодая гарпия, рыжая с черным, то и дело обнимала его крыльями, и оборотень уже не был так уж и против.

Пару раз ему давали слово, и он рассказывал об обучении, о детской шерсти, о наставниках и традициях. Гарпии честно замолкали на недолгое время, но не выдерживали и начинали шептаться. Шепот становился разговором, разговор гвалтом.

А Калебу было хорошо, тепло и сытно. «Хорошие они ребята. Странные, но хорошие», - подумал он, засыпая.

Когда Древнейшая предсказала катастрофу

Я проснулась от долгого-долгого сна. Меня терзали странные предчувствия, оставшиеся после кошмара. Я видела тьму, идущую на мир, и знала, что это значит.

Деревья, ставшие мне телом, во сне чахли без света. Небо давило на мой народ тьмой, сводя с ума, уводя сознание далеко за грань миров. Кто-то уходил навсегда, оставляя только остывшее тело, становясь призраком в других реальностях.

- С пробуждением вас, - пробилось сквозь оставшуюся дрёму. Я открыла веки.

На меня смотрело совсем дитя. Я не помнила ее. Сколько длился мой сон: век, тысячелетие?

- На нас идёт Темное время, - подумала я. Заповедная роща, вместилище моей души, прошелестела ответ листьями.

Я смотрела на юную дриаду глазами раскидистых крон, слышала корой старых, огромных деревьев, говорила шелестом листвы. Я уже и забыла, как это, иметь обычное тело из плоти и крови. Я стала Заповедной чащей слишком давно, чтобы помнить смертную жизнь.

- Что мне передать остальным? - деловито поинтересовалось красивое дитя с оливковой кожей. Я улыбнулась, поведя ветвями. Мне понравился ее настрой.

- Зови их сюда. Всех.

Я жадно рассматривала собирающихся дриад. Я искала знакомые лица и не находила их. Сердце мое пронзила тоска — по ушедшим, по тем, с кем не сумела попрощаться. Дриады, молодые и незнакомые, располагались под моими ветвями, прислонялись к стволам, смотрели на просветы неба между листьями, чуть поодаль садились друиды, пришедшие из мужской общины. Сколько веков минуло, а традиции остались — мужчины и женщины видятся редко, только для зачатия нового поколения и во время общих сборов. Мысли тронула тревога — не слишком ли мы неизменны?

- Мы все здесь, - негромко