Кир Булычев - Золушка на рынке (Золушка) Страница 4

«Ну почему я такая невезучая!» – внутренне закричала Даша. Ведь все было хорошо, жила в Ашхабаде, мать была, отец – бухгалтер. Девчонкой попалась на перестройку. Там, в Туркмении, осталась мать, отца уволили, он от инфаркта умер, а мать живет как-то с сестрой. Не пишет. На марках экономит. А Даша как окончила школу, познакомилась с лейтенантом Костей. Славный парень, танкист, загорелый до черноты, за ним многие увивались – часть стояла под Ашхабадом, как раз за школой. Вышла замуж, поехали потом с его частью на Север, в Кандалакшу. Кому нужны танки в Кандалакше? Кому-то нужны.

В дверь молотили.

Даша была в халате, кровь проступила на плече, вышла к двери.

Там стояла толстая, как квашня, мать Тамарки, той самой, с которой осенью Даша ездила в Турцию челноками, а их на обратном пути ограбили и изнасиловали в поезде. История противная, но еще и страшная, потому что за груз надо было расплачиваться – ездили на процентах от реализации.

Мария Павловна была заплаканная, вся тряслась. Даша сразу поняла – беда с Тамаркой.

– Что? Говори, что?

Даже не позвала зайти. Сама начала трястись.

– Машиной сбили, – плакала Мария Павловна. – В Туле, возле фабрики, вечером шла, ее и сбили.

– До смерти?

– В реанимации лежит, положение, говорят, средней тяжести. Позвоночник поломали.

Даша поняла, надо звать Марию Павловну внутрь, слушать ее, сочувствовать, а тут еще тетя Шура вмешается со своими глупостями.

Но Мария Павловна заходить не стала. Повернулась и пошла прочь. На лестнице, пролетом ниже, села на ступеньки и стала плакать дальше.

Даша не побежала за ней. Она закрыла дверь, заперла ее на нижний замок. И снова пошла в ванную. Там села на стульчак – санузел совмещенный. На стульчаке хоть думалось – никто не пристает. В санузле было окно – редко так бывает в трущобах, а тут было. Окно открыто, внизу под окном обычный скандал, опять Олеся грозится повеситься от любви к Леше Хруничеву. Она приехала на джипе своего нового парня, крутого, он ничего не понимает – зачем ей Леша? Но может и убить. Надо бы сказать Тане, его сестре, чтобы не выпускали Лешку из дома… Но тут мысли опять закрутились невнятно и бездарно.

Детей у них с Костей не было, что-то у него не так. И, наверное, это здорово – сейчас бы она возилась с малышом, никакой любви не хватит. Детей заводить – дорогое удовольствие, не по карману жене лейтенанта-наркомана. Костя недолго кололся, она даже не догадалась. Он стал воровать – на складе, в части, его поймали, он убежал, с автоматом, в состоянии наркотического опьянения, его догнали, он отстреливался, а потом с обрыва – вниз. Она осталась без копейки, хорошо еще у нее долгов не потребовали, но велели убираться из части. Отец-мать не помощники, запасов никаких, даже из Кандалакши не уедешь…

Снова стук в дверь.

Не дадут подумать раненому человеку.

Даша вышла к двери. Жалко глазка нет, давно бы пора поставить, особенно когда такое с Тамаркой случилось… Тамарка в Тулу уехала, думала, что ее не найдут.

– Кто там? – спросила она.

– От Гарика, – ответил голос.

От Гарика так от Гарика. Гарик – это второй муж. Ну почему у нее не жизнь, а сплошное несчастье? Она поступила в Питере в книготорговый техникум. Неважно сейчас, на какие деньги туда выбралась и на чьи деньги жила первое время. У каждой красивой женщины может быть слабость и надежда. А она в двадцать была красивой женщиной. Сейчас, в тридцать, кому она нужна? Может, Ахмеду в ларьке? В Питере, когда с тем человеком рассталась, она встретила Гарика. Он из книжников, то работал, то перепродавал, то в магазине ошивался и шутил. У него комната в двухкомнатной квартире, заставленная, заложенная, заваленная книгами, мать в городе Веревкине Тульской области и отец-алкоголик. Ну она и переехала к нему в комнату, как новая книжка. Гарику не очень была нужна жена – он привык не питаться, а перехватывать, не одеваться, а так, пользоваться обносками, не любить, а спать рядом. Она бы ушла от него, но если работаешь в книжном магазине, не столько платят, чтобы жить самостоятельно. В чужом городе. Так и существовали: Гарик ее использовал, ему были нужны книги для перепродажи, а теперь это стало как будто общим делом – ведь за комнату платить надо, за аборт платить надо, за пальто платить надо. Он увязывался, если ехали смотреть библиотеку, и Даша стала как бы наводчицей – лучшие книги должны были дешево достаться ему, Даше было стыдно, она врать так и не научилась. И, наверное, они бы разошлись, и к лучшему, на нее один профессор смотрел, специалист по сектантам, толстый веселый дядечка, вдовец с квартирой, но Гарик, ничего ей не сказав, ввязался в кражу из Публички. Они брали книги аукционные, сотрудник библиотеки помогал, а Гарик консультировал при продаже. Конечно, он не только консультировал, а несколько томов домой приволок, спрятал в грудах книг. Даша и не подозревала, но ее все равно таскали на допросы, хамили и угрожали, будто это все она придумала. Из магазина ее сразу поперли, наступила безнадега, не на панель же идти, да еще вдовец здороваться перестал – видно, его информировали должным образом. Вот и пришлось временно укрыться в Веревкине. Уже скоро год как она здесь укрывается, перебивается случайными заработками. Самое время запить и пойти по рукам, но держится.

От Гарика давно нет вестей, ему еще три с лишним года трубить, амнистия на него не распространяется.

За дверью стоял корявый мужчинка, прищурился, голова набок.

– Ты – Дарья?

– Дарья. – Сама насторожилась, но не испугалась.

– Тогда я к тебе. Пропусти, мне некогда.

Человек втиснулся в крохотную прихожую, прикрыл входную дверь.

– Скажи, где вы жили, когда с Гариком поженились. Адрес скажи.

– А вам зачем?

– Проверка слуха.

– На Большой Подьяческой, дом двенадцать.

– Нормально, – сказал мужичок.

От него пахло махоркой и какой-то кислятиной. На нем был ватник, хотя погода стояла теплая, летняя.

– Вот, – сказал он, – возьми и спрячь. Гарик мне сказал, что ты не заложишь. Спрячь как следует. И если будут пытать, не сознавайся. И меня ты не видела. Ясно?

Он не сказал, как там Гарик, не представился, тут же выполз на лестницу и застучал вниз стоптанными каблуками.

Пакет был небольшим, как две книжки, но тугим, замотан в тряпку и для страховки многократно заклеен скотчем. Не порвав ленту, внутрь не заглянешь.

Даша бы выругалась, да язык не поворачивался.

Еще не хватало держать дома такую опасную вещь! А в том, что пакет опасный, она не сомневалась.

Хорошо бы еще не бомба. Впрочем, кому надо ее взрывать?

Она пошла с пакетом в комнату. Куда спрячешь? Вся квартира – комната, кухня, совмещенный санузел и коридорчик. Посреди комнаты на стуле сидит тетя Шура, дремлет, слюни по подбородку.