Бернхард Хеннен - Меч эльфов Страница 4

— С Роксанной все в порядке?

— Нет! Серп Лута оборвал нить ее жизни.

— Мама?

Гуннар проклял себя за то, что задал этот вопрос.

— Морвенна все уладит, — попытался утешить он дочь, но голос подвел его.

Повивальная бабка бросила на него странный взгляд, и он не стал больше ни о чем спрашивать ее.

— Все будет хорошо, — повторял он, раскачиваясь взад-вперед. — Все будет хорошо.

Старая повитуха исчезла вместе с простынями. Гисхильда молчала. А Гуннар прислушивался к звукам за дверью. Там было до ужаса тихо.

Прошла целая вечность, прежде чем старуха наконец вернулась. Не сказав ни слова, она прошмыгнула в покои Роксанны.

За дверью послышались голоса. Хотя Гуннар различал их, понять, о чем идет речь, не мог.

— Что-то с маминым животом, — наивно заявила Гисхильда. — Волшебница сделала что-то такое, что Гильде теперь страшно.

— Морвенна знает, что делает, — попытался успокоить дочку Гуннар.

Слишком уж часто ему доводилось видеть, как эльфы делали такие вещи, объяснить которые было нельзя. Лучше всего принять их как данность. Иначе становилось слишком уж страшно. А ведь они все-таки их союзники.

Дверь снова открылась. Гильда с упреком поглядела на Гуннара. О чем они говорили с эльфийкой?

— Входи, король! Малышку можешь взять с собой. — Едва Гисхильда показалась на пороге, как женщина взяла ее за руку. — Идем, поглядишь на братика. Он довольно большой. Будет сильным парнем.

Гуннар подошел к постели Роксанны. Она спала. Лицо ее было белее свежих простыней. Под глазами виднелись большие темные круги.

Морвенна стояла у открытого окна с миской воды и отмывала в ней руки от крови. Она глядела на улицу, на метель и внимания на них не обращала. Рядом с ней из небольшой медной посудины вился дымок. Аромат не мог полностью изгнать из покоев запах пота и крови.

Старуха была права, подумал Гуннар. Пахло словно на поле боя. Он снова поглядел на жену и судорожно сглотнул. Краше в гроб кладут. Не видно даже, как вздымается и опускается грудь.

Вдруг Гильда схватила его за руку и потянула в дальний угол комнаты.

— Ты должен знать, Гуннар. Лут хотел забрать их обоих — и жену, и сына. Мальчик был слишком велик… И лежал неправильно. Мне часто доводилось такое видеть. — Повитуха с опаской покосилась на эльфийку. — Она украла обе жизни у Ткача судеб. Ничего хорошего из этого не выйдет. Она… — Женщина привычно начертила в воздухе символ, отгоняющий зло. — Такого я еще никогда не видела… — Она говорила так тихо, что Гуннару пришлось едва ли не нагибаться к ее губам, чтобы расслышать ее. — Ее руки… Она проникла в тело твоей жены. Прямо через живот… — Гильда вновь начертила охранный знак. — Она вытащила мальчика из нее. Я не могла этого видеть… а теперь живот у Роксанны совершенно гладкий. Даже рубца не осталось… Но, поверь мне, она проникла руками ей в живот.

Гуннар не хотел этого слышать. Что бы там ни случилось, Роксанна и его сын были живы. И разве Гильда не сказала сама, что не смотрела на происходившее? Пустые сплетни! Он подошел к колыбельке. Его сын! У него есть наследник. Что ему до болтовни старой бабки! Он хорошо понимал, что появиться на свет его сыну помогла магия. Для этого он ведь и звал эльфийку!

У его мальчика широкое лицо. Много волос… Гуннар осторожно погладил его по головке.

— Не очень-то красив мой братик, — разочарованно пробормотала Гисхильда. Затем сжала кулачки. — Пусть только попробует опять сделать маме больно…

Роксанна пошевелилась и открыла глаза.

— Мама! — Гисхильда бросилась к ней.

Гуннар хотел было ее удержать, но взгляд Роксанны велел ему отпустить дочь.

Гильда стала на колени у постели. В руках у нее была миска каши.

— Ты должна поесть, госпожа.

Эльфийка отошла от окна. Не обращая внимания на женщин и девочку, она подошла прямо к нему.

Гуннар положил обе руки на сына.

— Тебе следовало позвать меня раньше, Гуннар Дуборукий, — прошептала она ему на ухо. — Береги детей, потому что жена твоя родить больше не сможет. Ты знаешь: если угаснет твой род, придет в упадок и Фьордландия. Когда мальчику исполнится семь лет, я вернусь и заберу его. До тех пор он твой.

Гуннар выхватил младенца из колыбели и отшатнулся от ужасной пророчицы.

— Нет. Он будет расти при моем дворе. Можешь просить все, что угодно. Но не забирай у меня ребенка!

Слова его испугали остальных. Роксанна расплакалась и попыталась подняться с постели. Гисхильда с ужасом смотрела на эльфийку.

— Не будь глупцом, король! Ты же знаешь, что моя госпожа Эмерелль умеет смотреть в будущее. С восьмого года для твоего сына начнется трудное время. Только при королевском дворе Альвенмарка он будет в безопасности.

— Ты не отберешь его у меня, — твердым голосом заявил король. — Я тебе ничего не обещал!

Морвенна поглядела на него так, как смотрят на упрямого ребенка.

— Никто не собирается красть у тебя сына. Моя госпожа желает ему только добра!

— Мы сами можем позаботиться о своих детях.

Эльфийка холодно улыбнулась.

— Я вернусь, когда ему исполнится семь лет. — Она погладила мальчика по щеке. — Будь здоров, Снорри.

Гуннар оцепенел от ужаса. Он ведь еще никому не называл этого имени!

Единственно правдивая история

— Тот, кому никогда не приходилось задумываться над тем, сколько нужно варить подошвы сапог, прежде чем их можно будет разжевать, — просто болтун! Сегодня мир полон хорошо откормленных болтунов, которые каждое утро едят кашу с медом и ходят, гордо выпятив брюхо. Они ведут себя так, словно присутствовали при том, как над Альвенмарком развевалось знамя Древа крови. Поток их речи подобен теплому зловонию, дунувшему прямо в лицо, и мне становится дурно, когда я слышу, как они говорят о безногой королеве и ее рыцаре-эльфе. О, увижу ли я когда-либо, как краснеют те из вас, которые пользуются более грубыми словами? Я гном, кобольд, и принадлежу к тому народу, от которого высокорожденные дети Альвенмарка и так ожидают только самого дурного. Почему вы должны терпеть мой грубый тон? Потому что я как хронист служу правде и в отличие от других писак не задерживаюсь на том, что вам, вероятно, хотелось бы услышать. Я жил среди людей и знаю, какие они! Я видел, как они при том, над чем многие из нас смеются, достигают величин, которые редко даются лучшим детям Альвенмарка. Да, так оно и есть, даже их известнейшие герои никогда не смогут устоять в бою против рыцаря нашей королевы Эмерелль, ни один из них никогда не сможет стать столь умелым мастером, как кобольд, и столь же сильным, как тролль, или пить, как кентавр. Они знают это, но никогда не сдаются и пытаются быть лучше, чем отведено им судьбой. И при этом они не надменны. Они страдают… Так же, как их королева, судьба которой меня, бессердечного старого кобольда, трогает настолько сильно, что я никогда не забуду ее. Не выношу, когда теперь болтают о последней владетельнице Фьордландии. Неважно, что о ней говорят, я знаю, что она всегда оставалась верна своему рыцарю.