Вера Камша - Пламя Этерны Страница 4

Художник не мог слышать, что они говорят друг другу, да, говоря по чести, и не хотел. Проповедник был отвратителен. Ринальди Ракан страшен. Безумный эсператист был прав в одном: эпиарх — это зло. Страшно даже подумать, что станет с Золотыми Землями, со всей Кэртианой, если Эридани погибнет бездетным, а венец и Сила достанутся Ринальди.

5. Эпиарх

Об исчезновении Беатрисы Борраски Эрнани узнал от брата. Эридани, в своем четырехцветном плате похожий на огромный боевой корабль, вошел в комнату как раз тогда, когда они с Ринальди смеялись над виршами Номиритана, расписавшего войну котов и собак так, словно это были люди.

Хмуро поздоровавшись, анакс прикрыл за собой дверь и обернулся к Ринальди:

— Мне сказали, что ты тут.

— И в порядке исключения не соврали. Ты только послушай: «Я презираю хвостами крутящее племя, псы рождены пресмыкаться, и в этом их глупое счастье» — это кот говорит.

А собака ему отвечает: «Твари негодные, вы для себя лишь живете, вам никогда не понять, что такое служенье и долг».

— Прекрати! — Темные брови Эридани сошлись к переносице. — О Номиритане потом, хотя не думаю, что ты оказываешь Эрно услугу, снабжая его подобными виршами.

— Ну что ты. — Эрнани виновато улыбнулся, — это занятно.

— Потом. Ринальди, где Беатриса Борраска?

— Беатриса? — удивился тот. — Откуда мне знать? Видимо, на своей вилле.

— Ее там нет. Она с двумя служанками уехала прошлым утром. Сестра Лорио полагает, что в храм. К вечеру эория не вернулась, на вилле решили, что она осталась в Цитадели или в городском доме, но она не появлялась ни там, ни там.

— Значит, старик рогат, — покачал головой Ринальди. — Что ж, этого следовало ожидать. Жениться в пятьдесят с лишним на семнадцатилетней, и уйти на войну более чем глупо. .

— Рино, — Эридани сдерживался из последних сил, — если ты знаешь хоть что-то, скажи. Лорио был уверен, что оставляет жену в надежных руках, что мы ему скажем? Беатриса не из тех, кто сбегает с любовниками, кому это знать, как не тебе!

— Да, я не в се вкусе, — зевнул Ринальди, — и это взаимно.

— Прекрати корчить из себя шута! — На скулах анакса заходили желваки. — Я знаю, что ты в маске забрался к Беатрисе в спальню и она тебя выставила. За какими кошками тебя туда понесло?!

— Ни за какими, — пожал плечами эпиарх. — Беатриса в ночной рубашке еще хуже, чем в платье. Созерцать ее обнаженной меня, скажем так, не тянуло. Это тебе нравится спать на терках.

— Ринальди!

— Ты спросил, я ответил.

— Я не просил тебя обсуждать внешность эории Борраска. Что ты делал в се спальне?

— Собирался ее спасать. Мне передали письмо от ее имени и с ее печатью. Дескать, за ней охотятся эсператисты, она не знает, что делать, подозревает кого-то из родичей Лорио, не может писать все, что знает, и просит меня после полуночи пробраться к ней в спальню. Окно обещала оставить открытым. Так, кстати, и было.

— Письмо сохранилось?

— Нет, я его порвал.

— Ты всегда так делаешь?

— Почти...

Это было правдой. Ринальди не хранил писем, возможно, потому, что слишком часто менял любовниц. Не врал он, и когда говорил о женщинах. Брат предпочитал чернокудрых бойких красоток, полногрудых и широкобедрых. Хрупкая, болезненная Беатриса с ее льняными волосами и лучистыми голубыми глазами была ему не нужна. Видимо, Эридани подумал о том же, потому что лицо его прояснилось.

— Какое счастье, что Лорио не женился на корове, иначе тебе бы никто не поверил. — Улыбка анакса погасла так же быстро, как и появилась. — Что ж, придется перерыть все эсператистские притоны и допросить слуг, — сказал анакс. — Если письмо писала не Беатриса, то кто-то из ее окружения...

— Пускай заодно поищут и Гиндо, бездельник куда-то удрал. Наверняка увязался за какой-то сукой.

— Твой пес старается не отстать от хозяина, только и всего.

— Верно. — Наследник прищурил глаза. — Эсператисты эсператистами, но Борраска второй раз не женится. Нельзя забывать возможных наследников, дом Ветра — штука вкусная.

— Ринальди. раз уж ты заговорил о женах... Тебе следует жениться одновременно со мной.

— Следует — значит, женюсь, но, — эпиарх предупреждающе поднял палеи, — во-первых, не на уродине, какой бы знатной она ни была, а во-вторых, моя будущая благородная супруга должна сразу уяснить, что, кроме супружеского долга, ей особо рассчитывать не на что.

— Кот гулящий, — анакс беззлобно стукнул брата по плечу, — и когда ты только уймешься?

— Коты не унимаются никогда, — с гордостью сообщил Ринальди, листая творение Номиритана. Вот: «Те, кто считает, что мы любимся только весною, мало что знают о племени нашем великом. Осенью, летом, зимой, всегда мы к посеву готовы... М-м-м, что идет дальше, и впрямь при анаксах и добродетельных юношах вслух; лучше не произносить

6. Мастер

Первым порывом Диамни Коро было увести Эрнани с примыкающей к Ветровой башне площади, где художник и его ученик зарисовывали старые кипарисы. Вернее, Диамни рисовал, а Эрнани сидел рядом и о чем-то думал.

Странно, но увлеченный работой художник первый почувствовал странное напряжение. Именно в этот миг следовало встать и уйти вместе с эпиархом, но он промедлил, а потом стало поздно — из-за Ветровой башни вышла обнаженная женщина, явно беременная, за которой двигались несколько десятков человек. Диамни от неожиданности вскочил, уронив дощечку для растирании красок, а женщина стремительным шагом прошла мимо остолбеневших людей, оказавшихся на плошали, встала на темно-серую плиту, на которой был выбит знак Анэма, и тут художник ее узнал. Пропавшая в начале прошлой осени Беатриса Борраска, но, дети Заката, что же с нею сталось!

Беатриса была бледна и худа, словно после длительной болезни. И без того маленькое личико стало совсем крохотным, и в нем не было ни кровинки, а обведенные черными кругами глаза горели каким-то исступленным огнем.

Мастер Коро ошалело смотрел на замершую на сером Камне фигурку с огромным животом, ничего не понимая и опасаясь худшего. Несмотря на охватившее его предчувствие беды. Диамни оставался художником — он бы и рад был ничего не видеть, но глаз непроизвольно отмечал синяки на щеке, руках и бедрах, какие-то отметины, похожие на плохо зажившие собачьи укусы, стелы от веревок на руках и шее.

Ветровая площадь стремительно заполнялась слугами, свободными от стражи воинами, оказавшимися поблизости эориями и абвениатами. Надо полагать, если Беатриса в таком виде шла через нижний город, за ней валила целая толпа, хорошо, что в Цитадель могут входить лишь эории, воины и слуги. И все равно народу собралось до безобразия много. Диамни с наслаждением разогнал бы любопытных бичом для скота, но он был всего лишь безродным художником, приставленным развлекать калеку-эпиарха, И мог лишь дивиться чужой черствости.