Евгения Чумичева - Всевидящая Страница 4

Скорее всего, представители вузов и людьми-то не было, за исключение того, что выступал в сером костюме. Он пока что человек. В общем, проснулась я с настроением «так себе». И это не удивительно. Попасть в один из этих вузов мечтает каждый школьник. Многие готовы душу продать, лишь бы…. Стоп! Неужели, мероприятие и в самом деле рассчитано на ловлю душ? Все выпускники этих вузов прекрасно устроены в жизни, все у них просто шикарно. Только все они одиночки — никто не встретил свою вторую половинку. И кажется, они без детей. Хотя я могу ошибаться. Так картина становится более понятной. Если я права — демоны собирают армию покорных служителей. Только с какой целью? Захват мира? Как знать…. Я вот тоже хотела учиться в одном из этих вузов. До того как сделала предположение о правде. Заправляя кровать, я думала. О том, что Тони все еще нет. И как я поняла от Аркеля, он не появится, пока Беда не уйдет. А я по своей глубокой душевной наивности своими же руками открыла ей двери. И Тоня пропал, он учуял эту незваную гостью. И сбежал. Спрятался где-то, чтобы переждать. Утренний душ привел меня в чувство. К счастью работы по замене труб благополучно закончились, и все стало как прежде. Интересно, прошла ли вчерашняя школьная апатия? Или нет? В любом случае — позже узнаю. И до этого «позже» осталось совсем чуть-чуть. Когда я вышла из ванной родители уже завтракали вчерашним тортом, а мне при мыслях о царившем вокруг зле есть перехотелось. Но кинув взгляд на торт — я передумала.

Сегодняшний день вернул школьную жизнь в привычное русло. Ребята носились, бегали смеялись, ругались… все как всегда. И только я вышла из раздевалки, как местная элита, по своему обыкновению, не упустила случая позлорадствовать надо мной. Подножка, на которую я попалась, обернулась для меня ссадиной на лбу. Следуя логике вещей, я должна возненавидеть Ильмиру и всю ее свору. Но нет, они вызывают во мне лишь чувство жалости. Гордо поднявшись с пола, под всеобщими взглядами и насмешками, я посмотрела в глаза темноволосой стерве:

— Мне жаль тебя. И всех твоих друзей тоже жаль. Кто-то шептался что я «ненормальная», кто-то ждал, что будет дальше, в числе последних была и Ильмира. Но дальше ничего не было. Переполненная чувством собственного достоинства я развернулась и пошла на урок.

— Лескова, что с лицом? — сидевшая в классе Галина Абрамовна подняла на меня глаза. Наша учительница биологии… довольно молода, ей нет и тридцати, красива, и при взгляде на нее слабо верится, что такая женщина может работать в школе, и тем более биологичкой.

— Поскользнулась. Все в порядке, у меня ничего не болит — заверила я, садясь за парту.

— Надя, у тебя кровь на лице. Бегом к медсестре! — сурово посмотрев на меня, Галина Абрамовна вновь погрузилась в свои бумажки, а я не стала спорить и молча отправилась в школьный медпункт.

Медсестры на месте не оказалось, медпункт без нее, само собой, закрыт. А ждать ее пришлось довольно долго. В класс, с пластырем на лбу, я вернулась только к концу урока.

— Все в порядке? — поинтересовалась Галина Абрамовна, как только я появилась.

— Да — ответив, я села на свое место. Моей сумки не оказалось за партой, как и под ней.

Прозвенел звонок с урока, но никто не спешил расходиться — все ждали, что же я отчебучу. Применив свой дар, я увидела, что моя сумка в нижнем ящике шкафа, что стоит у задней стены кабинета. Туда ее поместила Алена, одна из сторонниц Ильмиры. Светловолосая стерва. Направившись к шкафу, я увидела, что содержимое сумки на месте, открыла ящик и, достав свою сумку, вышла из кабинета. У меня нет стопроцентной гарантии, но мой затылок почувствовал, как у всех одноклассников от удивления рты открылись. Следующим уроком была алгебра. Я не люблю этот предмет, совершенно ничего не смыслю в математике. И даже не представляю как буду сдавать экзамен. Полное отсутствие идей на этот счет. Если еще вчера урок сменялся переменой, а перемена уроком, то уже сегодня мне казалось, что алгебра не закончится никогда. Минуты тянулись мучительно медленно. Как же повезло, что парта, за которой я сижу, находится у окна. Есть куда посмотреть. Правда особо не на что. За окном на землю крупными хлопьями медленно падал снег. Моим глазам открывался высокий непроницаемый забор, и красиво заснеженный яблоневый сад перед ним. Вот и все великолепие. Не знаю с чего вдруг, но меня отчего-то решили вызвать к доске. Видимо давно не смеялись. И только я дошла до нее, прозвенело мое спасение — звонок.

— В другой раз, Лескова — серьезно посмотрев на меня, Оксана Дмитриевна стала заполнять журнал, а я пошла собирать сумку. Сегодня надо мной больше никто не смеялся. Они все перепугались до смерти, и избрали новую политику — решили не замечать меня. А я только рада такому повороту событий. Как оказалось — счастью моему жить оставалось совсем чуть-чуть. На уроке литературы я облажалась. Полагала, что мы проходим одно, а на деле оказалось другое. И почему мои внутренние сенсоры не включаются сами собой? В общем и целом к концу учебного дня я оказалась полностью разбита.

Придя домой, и переодевшись в домашнюю одежду, я принялась писать стихи, люблю их. Так я выражаю чувства и мысли, стихи несут в себе мои эмоции. И я твердо знаю, что чувствую сейчас, несмотря на страшную усталость. Любовь.

«Небесный ангел мне явился,И лик его меня потряс!Мне кажется, что я влюбилась!Огонь в душе моей сейчас!Он так прекрасен, ангел неба!Аркель, хранитель мой, и я…Навек теперь люблю тебя!»

«Не надо» — услышала я грустный голос своего ангела. Он впервые раз заговорил со мной сам. А я не ответила. Он ничего не добавил. Тогда я легла на кровать и заплакала. И не просто заплакала, а разрыдалась. Надо же влюбиться… и в кого? В ангела….

Не знаю, сколько бы я так провалялась, захлебываясь слезами и соплями, если бы ко мне в комнату не зашел папа:

— Котенок, ты как? — он сел на кровать и погладил меня по голове. Мои всхлипы стали тише.

— Ну, ну, Наденька, что случилось? В школе проблемы? — ласково спросил папа, а я отрицательно покачала головой, все еще всхлипывая.

— А это еще что? — папа недовольно покосился на мой пластырь и слегка дотронулся до него. — Болит? Я вновь отрицательно покачала головой:

— Нет, не болит. Я упала. Но ты не переживай, все в порядке. Просто царапина — заикаясь, выдавила я. Когда папа ушел, я взяла ручку и лист бумаги. Через минуту на нем красовалось новое стихотворение:

«Я больше не плачу,Ты слез не увидишь,Дотронься до тела,Ты стоны услышишь.Так плачет душа,Разбивается сердце,И вновь я одна, Никуда здесь не деться»

Этой ночью мне приснился прекрасный замок. Я ходила по нему, заглядывала в роскошно обставленные комнаты, и все было хорошо, до тех пор, пока я не открыла дверь в подвал. Сырость, полумрак, стоны сотни людей, прикованных к стенам. Сотни, просящие прощения, кающиеся и молящиеся.