Маргарет Уэйс - Колодец тьмы Страница 4

Это было не так-то просто, учитывая валявшихся на полу деревянных лошадок, кораблики, а также игрушечные щиты и копья.

Дворецкий затворил дверь, и Гарет остался наедине с принцем.

Отчаянно моргая, чтобы смахнуть слезы, мальчик наконец рассмотрел принца — и сразу же испугался его.

Оба мальчика были одинакового роста (в дальнейшем, когда принц вырос, он стал выше Гарета). Но принц было ширококостным, а Гарет — щуплым, отчего королевский отпрыск и показался ему выше. Темно-рыжие волосы — такой цвет имеют по осени листья сахарного клена — были длинными, густыми и по современной моде подстрижены так, что обрамляли лицо. Кожа Дагнаруса была бледной. Горсть веснушек, рассыпанных на носу, могла считаться единственным недостатком на его красивом лице.

У принца были большие и лучистые зеленые глаза с золотистыми крапинками. Над ними нависали красно-коричневые ресницы, казавшиеся позолоченными. Он был одет в зеленый камзол и облегающие панталоны, сочетавшие в себе красный цвет, родственный его волосам, с глубокой зеленью, схожей с зеленью глаз. Дагнарус отличался правильными пропорциями фигуры, крепким телосложением и значительной для ребенка силой рук.

Зеленые глаза пристально, дюйм за дюймом, оглядели мальчика для битья, ощупав его тщательнее, чем стражники у двери. Гарет запомнил все то, чего ему нельзя делать, однако никто не сказал ему, что он должен делать. Несчастный, одинокий, исполненный благоговейного страха и одновременно униженный, Гарет сжался под взглядом спокойного, умеющего владеть собой красавца-принца. Видя в глазах Дагнаруса отражение собственного ничтожества, он вновь захотел умереть.

— Как тебя зовут, мальчик? — спросил Дагнарус властным, но достаточно дружелюбным голосом.

Слезы, стоявшие в горле Гарета, мешали ему говорить.

— Мальчик, ты глух или нем? — строго спросил принц.

В его голосе не ощущалось нетерпения или издевки; принц просто хотел знать.

Гарет покачал головой и кое-как произнес свое имя. Собрав остатки мужества, он поднял голову и осмелился взглянуть на принца.

Дагнарус протянул руку и коснулся лица Гарета, проведя пальцами по его щеке. Потом он отдернул руку, оглядел свои пальцы и вновь взглянул на мальчика для битья.

— Оно не оттирается, — сказал принц.

— Нет, ваше... ваше высочество, — заикаясь, подтвердил Гарет. — Я с ним родился. Это — следствие проклятия.

Дети, с которыми Гарет пытался свести знакомство, либо насмехались над ним, либо сторонились его. Дагнарус не сделал ни того, ни другого. Это было не в его правилах. Он всегда предпочитал смотреть правде в лицо, каким бы уродливым оно ни было.

— Проклятия? — повторил Гарет.

Зеленые глаза вспыхнули. Принц повел Гарета к двум детским стульям, стоявшим возле такого же детского по высоте стола. Под столом валялось несколько сброшенных с него книг. Стол потребовался принцу для установки маленькой деревянной катапульты, стреляющей горохом по стене, возведенной из деревянных кубиков. Глаза Гарета жадно потянулись к книгам. Глаза Дагнаруса гордо взирали на катапульту.

Этот момент ясно показал, каковы жизненные интересы каждого из мальчиков.

Дагнарус опустился на стул. Гарет, помня о наставлениях камергера, остался стоять.

— Расскажи мне об этом проклятии, — приказал Дагнарус.

Он никогда не просил, только приказывал.

Робея, Гарет начал:

— Да, ваше высочество. Судя по всему, когда моя мать была...

— Почему ты не садишься? — перебил его принц.

— Мне было не велено сидеть в вашем присутствии, ваше высочество, — сказал Гарет, чувствуя, как краска заливает его некрасивое лицо.

— Кто тебе сказал? Этот набитый дурак? — Принц презрительно фыркнул. — Не обращай на него внимания. Я всегда так делаю. Садись на этот стул.

— Да, ваше высочество. — Гарет боязливо сел. — Судя по всему, когда моя мать была...

— Ты не должен называть меня «ваше высочество», — вновь перебил его принц.

Гарет беспомощно взглянул на него.

— Ты должен называть меня Дагнарусом, — пояснил принц. Он положил руку на плечо Гарета и добавил: — Ты будешь моим другом.

В это мгновение Гарет полюбил принца так, как никогда и никого не любил.

— А теперь, — произнес Дагнарус, откидываясь на спинку и скрещивая на груди руки, — давай, рассказывай мне об этом проклятии.

— Это случилось, когда я находился во чреве матери, — начал Гарет.

История была еще одним из его ранних воспоминаний, и он знал ее наизусть. Поначалу Гарет испытывал неловкость и говорил с трудом. Однако, найдя в принце внимательного слушателя, мальчик почувствовал себя увереннее и стал вполне красноречивым.

— Моя мать отправилась на рынок, чтобы выполнить какое-то распоряжение королевы, вашей матери. Там на углу сидела нищенка. Она была голодна и попросила у моей матери подаяния. Но своих денег у матери не было; все имевшиеся у нее деньги принадлежали королеве. Так она и сказала нищенке, за что та ее прокляла. Я отчаянно забился внутри материнского живота, и мать поняла: это не просто нищенка, а ведьма, проклятие которой поразило меня. Мать позвала стражу, и они схватили ведьму. Ее связали по рукам и ногам и бросили в реку, где она плавала очень долго. Как говорила моя мать, это доказывало ее принадлежность к нечистой силе. Люди швыряли в ведьму камни. В конце концов она утонула. Повивальная бабка велела моей матери пить чай из плодов шиповника, чтобы смыть проклятие, но это не помогло. Когда я родился, на моем лице было это.

Огромное красноватое пятно окаймляло левый глаз Гарета, тянулось ко лбу и опускалось на левую щеку. Жидкие и тонкие волосы мальчика специально были подстрижены крыльцами, чтобы прикрыть хотя часть пятна на лбу, но вокруг глаза и на щеке пятно было видно во всей своей неприглядности.

Какими только настойками, мазями, припарками и прочими снадобьями не пытались слуги свести с лица мальчика ведьмино проклятие! Они усердно выполняли повеление его матери. И хотя некоторые из снадобий едва не сдирали с детского лица кожу, уничтожить эту отметину не удавалось. Одна отчаянная служанка даже попробовала оттереть пятно песком. К счастью, няня услышала крики Гарета и пришла ему на выручку.

— Люди насмехаются над тобой? — спросил Дагнарус, разглядывая пятно.

Обычно Гарет не любил, когда кто-то смотрел на его уродство, однако принц отличался от просто глазеющих. Он не собирался насмехаться или даже подтрунивать над Гаретом. Дагнарусу было любопытно, только и всего.

— Иногда, ваше высочество, — сознался Гарет.

— Больше они не станут насмехаться, — решительно проговорил Дагнарус. — Я не позволю им смеяться над тобой. А если кто-то нарушит приказ, ты должен будешь немедленно сообщить мне. Я велю казнить насмешника.