Джон Рональд Руэл Толкиен - Хоббит, или Туда и Обратно Страница 4

— Вот теперь все уже собрались, — сказал Гэндальф, осматривая тринадцать капюшонов, — самых лучших пристяжных праздничных капюшонов, — повисших на крючках. — Превосходное сборище! Надеюсь, и еды и питья для опоздавших хватило. Это ещё что? Чай? Нет, благодарствую. Лучше уж красненького винца.

— Мне тоже, — буркнул Торин.

— А мне малинового варенья и кренделей с яблочной начинкой, — попросил Бифур.

— И творожного печенья с миндалём! — крикнул Бофур.

— Салата и пирога со свининой! — не удержался Бомбур.

— Ещё кексов, кофе, эля, если не трудно! — прокричали из-за двери остальные карлики.

— Захвати несколько яиц и приготовь яичницу! — крикнул Гэндальф вдогонку хоббиту, шедшему в кладовку. — И ещё — холодного цыплёнка с малосольными огурчиками!

«Ощущение такое, — с тревогой подумал Бильбо, решив, не нагрянуло ли прямо к нему одно из наихудших приключений, — что этому кудеснику лучше меня известно о моих запасах». За это время хоббит достал все нужные вилки, ножи, блюда, стаканы, ложки и тарелки, расставил всё это кое-как на большущем подносе, пыхтя и краснея от раздражения.

— Чтоб всем этим карликам объесться да обпиться! — громко крикнул Бильбо. — Нет, чтобы помочь, так они… — Раз — Балин и Двалин уже стоят у двери в кухню, два — и за ними стоят Фили и Кили. Хоббит и глазом не успел моргнуть — а карлики поставили подносы с кушаньями на небольшие столики и отнесли их в гостиную.

Гэндальф восседал во главе стола, вокруг которого разместились тринадцать карликов, в то время как хозяину пришлось примоститься на табурете у камина, грызть сухарик (какой уж там аппетит) и пытаться делать вид, что всё происходящее — самая обычная вещь, и что никаким Приключением тут и не пахнет. А карлики всё это время ели и ели, говорили и говорили; наконец они откинулись на спинки стульев, а Бильбо встал, чтобы убрать посуду со стола.

— Надеюсь, вы останетесь на ужин? — спросил хоббит, стараясь сделать это как можно учтивее и искренне.

— Разумеется, — отрезал Торин, — останемся: со своими делами мы не управимся раньше глубокой ночи, но сперва — немного музыки. Сейчас — за уборку!

Дюжина карликов, кроме Торина, который был именитее остальных и, кстати, остался говорить с Гэндальфом, вскочила на ноги — и вот на столе высятся груды грязной посуды. Качающиеся колонны тарелок и чашек с кружками последовали на кухню, а Бильбо суетился среди карликов, которые несли посуду без подносов, и с ужасом вопил: «Осторожней, пожалуйста! Не стоит утруждать себя, я и сам управлюсь!» В ответ на это карлики запели:

Об пол чарки! Блюдца бей!Вилки гни! Тупи ножи!Бильбо Бэггинс, не робей!Скатерть — в клочья! Пробки жги!Двери все облей вином!Ляпни пятна на паркет!Всё мы пустим кувырком!Раз — и вот порядка нет!Два — посуду всю в котёл!Три — киркой повороши!Что останется — на стол! —В кучу — и на ней спляши!Бильбо Бэггинс, не робей!Эй! Тарелки не разбей!

Конечно, ничего такого карлики не натворили, даже наоборот — вымыли всю посуду до блеска и ничего не разбили, пока хоббит метался по кухне, стараясь мельком углядеть, что они делают. А когда все вернулись в гостиную, то увидели Торина, сидящего в кресле и положившего ноги на каминную решётку. Он курил трубку. Карлик выпустил изо рта прекрасное колечко дыма, которое летело туда, куда он хотел — сперва за трубу дымохода, потом вокруг часов на полке над очагом, под стол и к потолку. Но кольцу Торина не удавалось увернуться от кольца Гэндальфа. Раз — и колечко поменьше, которое выпустил кудесник, покуривавший свою маленькую глиняную трубочку, пролетало сквозь каждое кольцо Торина. Затем кольцо кудесника возвращалось и повисало над головой Гэндальфа, где ухе скопилась настоящая дымовая туча из колец. В тусклом свете это придавало Гэндальфу поистине колдовской вид.

Бильбо стоял и смотрел. Ему самому нравилось пускать дым кольцами, и он покраснел, вспомнив, что ещё вчера утром гордился тем колечком, которое улетело за Холм.

— А сейчас — музыку! — велел Торин. — Доставайте инструменты.

Фили и Кили кинулись к своим мешкам и достали по свирели; Дори, Ори и Нори откуда-то из-под курток вытащили флейты; Бомбур приволок из прихожей барабан, а Бифур и Бофур вернулись с кларнетами, оставленными в ящике с тростями. Балин и Двалин со словами: ’’Извините, мы оставили свои в прихожей’’, — куда-то пропали, но вскоре вернулись с двумя виолончелями (величиной с них самих) и чем-то укутанным в зелёную ткань и захваченным по просьбе Торина. Когда ткань сняли, оказалось, что под ней была прекрасная золотая арфа. Торин коснулся её струн, и полилась такая нежная музыка, что Бильбо, позабыв обо всём, мысленно перенёсся в далёкие таинственные страны под нездешними звёздами, которые находились по ту сторону Холма и Водьи.

Сумрак, войдя через окошко с видом на ту сторону Холма, заполнил комнату; огонь в камине тлел, то угасая, то ярко вспыхивая; тень бороды Гэндальфа моталась по стене; карлики всё играли и играли… Внезапно один из них, а потом второй, третий — все запели. Гортанное многоголосье раскатилось под потолком норы, словно карлики пели под сводами своих древних чертогов.

За хладных Мглистых гор хребетВеди нас, утренний рассвет,В провалы нор и рудных скал,Где брезжит кладов тусклый свет.В благие дни времён седыхПел молот в искрах огневыхА карлы чары мастерстваТворили средь трудов своих:Луч солнца и луны игралВ огранке камня и блисталЗвездой искристый самоцвет,Когда в кулоны попадал,Венец огнём дракона рдел,И ярый дух в мечах горел,Сверкали золота холмыИ серебра блеск не мутнел.В даль, за туманных гор хребет,Зовёт нас утренний рассветВ пещеры наших праотцевЗа золотом минувших лет.Напевный голос арф звенел,Но горек песенный удел:Ни эльф, ни человек тех днейНе знал, о чём народ наш пел.Рёв вихрей, вой в часу ночном,Плач сосен на холме крутомГлушил и с  треском пожиралОгонь в неистовстве своём.И город в доле был сожжёнПод тяжкий колокольный стон,И разбегались все вокруг —Не знал пощады злой дракон.Гора дымилась под луной,Погибли карлы в сече той.Немногие тогда спаслись,Покинув бегством край родной.Пройдем мы сквозь подгорный мрак,Чрез хлад и мглу и через страх,Но арфы, золото и домВернём — и да погибнет враг!

Пока карлики пели, хоббит представлял себе красоту рукотворных сокровищ, созданных мудростью и чарами труда, ярую и ревностную любовь к драгоценностям, живущую в сердцах карликов. Внезапно проснулась туковская половина, и Бильбо захотелось увидеть высокие скалы, услышать скрип сосен и рокот водопадов, посмотреть на пещеры и подержать в руках меч, а не трость. Он выглянул в окошко. Над деревьями раскинулось тёмное небо с мерцающими звёздами, и Бильбо показалось, что так сверкают самоцветы в тёмноте пещер. Вдруг в лесу за Водьей блеснула огненная вспышка: возможно, кто-то разжёг костёр. А хоббиту почудилось, что на Холм опустились грабители-драконы и изрыгают огонь. Бильбо содрогнулся, но тут же вспомнил, что он всего-навсего Бильбо Бэггинс из Сумы, что под Холмом. Но дрожать хоббит не перестал. Бильбо едва сообразил принести свечи. Одновременно ему пришла в голову мысль спрятаться в погребе за бочками с пивом. Неожиданно музыка умолкла, и мерцающие в потёмках глаза карликов уставились на Бильбо.