Маргарет Уэйс - Драконы Хаоса Страница 4

— Я хочу жить!

«Это не выход! Чтобы спасти себя, мы должны сражаться с Хаосом, а не кормить его!»

Пока людоеды приближались, Скандалистка спокойно опустила голову и принялась созерцать ручей. В чистой, бегущей воде пред ее взором встал знакомый облик человека с коротко подстриженными рыжими волосами и зелеными глазами. Джерн улыбался, и, слыша его смех, она поняла, что он прощает ее. Драконица даже не почувствовала, как дубины людоедов наносят по ней сокрушительные удары, как стрелы вонзаются ей в грудь, лапы и голову. Ручей смывал все, кроме Джерна.

— Все теперь будет хорошо, — произнес он, подзывая ее.

Скандалистка, словно издалека, слышала ликующие крики нападавших. Потом их голоса превратились в бессмысленный гул, и драконица помчалась навстречу своему рыцарю.

БЛАГОРОДНОЕ БЕЗУМИЕ

Марк Энтони

Я прибыл к подножию Краснокаменной горы в поисках могущества.

По крайней мере, так я говорил себе. Честно говоря, думаю, что на самом деле искал смерти. Однако это правда жизни: человек никогда не находит то, что искал, или, во всяком случае, никогда не ищет того, что находит, — поэтому за последние часы я не обрел ни могущества, ни смерти среди проклятых булыжников Краснокаменной. Но, как я теперь понимаю, есть лишь один способ все объяснить. Ну что же, хорошо. Я расскажу свою историю. И даже само начало ее странно, поскольку все в ней начинается не с начала, а с конца.

Кринн умер.

Пламя, гром, мгла. А затем, каким-то невероятным образом, новый багровый рассвет. В первые ужасные дни после Второго Катаклизма выжившие бродили, спотыкаясь, среди дымящихся руин того, что когда-то было их домами, их городами, их жизнями, и искали ответ. «Кто? — кричали они. — Кто принес в мир это разрушение?» Но это был бессмысленный вопрос. Сквозь пыль, сквозь кровь смеялся я над ними. Ответ был прост, поскольку ответа не было. Кто вызвал Второй Катаклизм? Все мы и никто конкретно. Это не имело значения. Все вокруг изменилось — вот что теперь было важно. Этот мир умирал уже не в первый раз.

Перед Вторым Катаклизмом я вступил в ряды могущественного войска. Не столько я выбрал его, сколько оно — меня. Как и многих других. Но там для меня нашлись место и цель, там моим рукам дали меч, а моему желудку — пищу, и мнилось, что с ними я буду в безопасности на пути к великим свершениям. Они казались такими сильными, такими прославленными, такими неукротимыми. Но в конце Войны с Хаосом они были разбиты подобно стеклу.

Потом я был сам по себе. Старый образ жизни, старые правила исчезли, сгорели дотла вместе с бумагой, на которой были записаны. Пора было создавать новые правила, и я был уверен, что те, кто будет их писать, окажутся на вершине этого изменившегося мира. И намеревался стать одним из них. Поэтому и совершил путешествие в эти места.

Я был уже практически возле подножия, когда мне, наконец, удалось ее впервые увидеть.

Опаляющий ветер изменил направление и создал разрыв в тучах из пыли и песка. Огромная куча изломанных глыб цвета высохшей крови возвышалась прямо передо мной, поднимаясь над бесплодными Восточными Дебрями на пять тысяч футов.

Краснокаменная.

Я облизал опухшие губы сухим языком. «Провалиться мне в Бездну», — подумал я и сразу же задумался, не нахожусь ли уже там. Я задирал голову все выше и выше, но вершина была окутана туманом и исчезала в красноватом небе, затянутом сажей от тысячи тысяч пожаров. На мгновение я заколебался. Полагаю, что даже был готов упасть на колени. Как я мог взобраться на вершину этой… этой штуки? Как мог хотя бы помыслить о попытке?

Но я уже прошел такой долгий путь. И не мог повернуть — не в тот момент. Позволив пройти волне слабости, я перевел дыхание и пошел через потрескавшееся поле к беспорядочным нагромождениям у подножия горы.

Впервые я услышал эту историю в таверне неподалеку от Каламана, в грязной забегаловке, в которой бродили свиньи, подъедая с полу объедки, мало отличавшиеся от подаваемого к столу. Путешественник с юга, представившийся торговцем, а по моему предположению — вор и головорез, рассказал мне за плату в виде кружки кислого эля про огромную скалу, выросшую из самих костей Кринна во время потрясений, сопровождавших Второй Катаклизм, и о том силуэте, который он увидел, когда луна осветила вершину: крылатая, похожая на рептилию тень, поднявшая заостренную голову к небу.

Я допил свой эль и задумался.

Снова мне довелось услышать эту историю в деревушке у северного подножия Халькистовых гор, ее рассказала группа паломников, занимавшихся бесплодными поисками божественных знамений. Потом снова — в лагере преступников, притворявшихся, что принимают меня за своего, а ночью собиравшихся перерезать мне глотку, не проделай я этот трюк первым. И вновь слышал, как ее рассказывают в лачуге, в деревне, в городке. Один рассказ я не счел ценным, два других подверг сомнению. Но дюжине поверил — и вот оказался здесь.

Солнце нагревало мою броню. По бровям заструился пот, затекая в глаза и разъедая их. Сотню раз за время путешествия меня соблазняла мысль стащить с себя сковывавшую меня сталь, сбросить ее в какую-нибудь грязную яму или с грохотом швырнуть со скалы, таким образом избавившись от жары и зловония. Но мой путь пролегал через опасные и заброшенные земли. Поэтому я берег свой доспех, берег свою шею.

Я прокладывал путь среди первых каменных завалов, когда увидел дым.

Тонкая темная струйка поднималась ввысь из-за большой каменной шпоры. Я замер. Предполагалось, что зверь будет держаться на высотах пика, но из-за тумана я не видел вершины. Он мог спуститься и блуждать среди щебня в поисках пищи. По правде говоря, он мог счесть меня подходящей добычей прежде, чем мне удалось бы открыть рот и произнести хоть одно слово из тех, что я хотел сказать. Но, по крайней мере, мне не пришлось бы совершать это восхождение. Я пробрался по камням к столбу дыма.

Тот, кого я увидел в овраге под собой, не был драконом.

Сперва мне хотелось сползти по камням обратно и остаться необнаруженным, но затем я передумал. Не лучше ли было узнать, кто же поднялся сюда передо мной? И к тому же какая-то часть во мне все еще продолжала помнить, кем я был раньше, и клятвы, которые я приносил. Бессмысленными и пустыми казались они теперь. Но что не казалось таким в этом новом мире? Я поколебался, но потом встал и спустился по крутому склону.

Вокруг меня плясали пыльные ураганчики. Должно быть, они закрывали ему обзор или же он задремал от жары, поскольку, казалось, не видел меня, пока я не оказался не далее чем в дюжине шагов от него и его маленького походного костра. Внезапно он вскинул голову, вскочил и выхватил меч. Он поднял клинок прямо перед собой, ищуще повернулся влево, вправо, опять влево. Я нахмурился. Я ведь открыто стоял перед ним. Неужели он не увидел меня?