Роман Выговский - Игра без Правил Страница 4

— Леонор, ты сошла с ума. Убери оружие, — в горле Анри стоял комок, — я тебя умоляю, убери.

— Ты ничего не знаешь, Анри. Ни обо мне, ни о том, чем владеешь, — злобно прошипела маркиза, — не испытывай моего терпения, отдай карту или я покажу насколько глубоко мое сумасшествие.

— Я оставил ее в библиотеке, на столике. Отец любил сидеть там, — ответил Анри, сглотнув. — Ты ведь все равно убьешь меня, Леонор. Но ты не можешь найти карту без меня, верно? Это не просто кусок старой бумаги?

Маркиза поборола всплеск ярости и убрала стилет от шеи мужа:

— Ты догадлив, несмотря на глупость, — отметила Леонор.

Анри задумался, величественное лицо дышало сдержанным мужеством. Происходящее не укладывалось в голове: как могла Леонор притворяться так долго и оставаться незамеченной? Все свободное время Анри проводил с женой, в то время как многие дворяне находили дела поинтересней: просиживали в трактирах, тайно, а иногда и открыто встречались с любовницами, предавались разврату на всевозможных балах и симпозиумах. А кто и попросту занимался грабежом, соединяя распутство и пьянки с насилием. Анри считал себя выше этого, а потому имел репутацию почитаемого во всем городе человека. Но проколоться вот так? Пригреть на груди змею…

— Ты не сумасшедшая. Ты ведьма, Леонор? — сдавленным голосом сказал Анри. — Ты ведьма…

Глава 2 В логово зверя

Лес. Северо-восточная Франция. Герцогство Эльзасское, графство Эгишейм.

Карета стрелою несется по желтой глинистой дороге. Храпят в пене кони, устало пытаются перейти на рысь, но конюх не позволяет, безжалостно стегает кнутом, лихо присвистывает. Фарамонд ухватился обеими руками за край дверцы, с беспокойством смотрит наружу, тошнота подкатывает к горлу, в глазах рябит от проносящихся мимо кустов и деревьев. Смертельный холод пронзает каждый нерв, и от него не укрыться даже в теплых одеждах из плотного и дорогого меха.

Высокие, в два, а то и три обхвата дубы, величественно раскинулись над дорогой, угасающий солнечный свет не осмеливается проникнуть сквозь плотные ряды густо-зеленой листвы, тени ложатся на землю зловещими саванами. Тихо шелестит ветер в кронах, пытается развеять суровый нрав леса, но ветвистые исполины не обращают на него никакого внимания.

Фарамонд поднял уставший взгляд, потемневшее небо охвачено алым пламенем, раскаленное солнце неумолимо скатывается к горизонту, тени становятся лишь длиннее. Длинные перья небесных странников залило янтарное зарево, а сами их края, яростно пылают багрянцем.

Ослабевшие пальцы барона разжались, в глазах потемнело, он рухнул с сидения на пол. Уставшие мышцы свела судорога, Фарамонд стиснул зубы от боли, и только неугасающая в сердце надежда придавала сил.

"Я выдержу, я должен выдержать, она успеет".

Издали донеслось истошное ржание. Справа и слева к карете неслось по всаднику. Ив и его брат Блан де Монтескье, баронеты, родственники известного Шарля Луи, сильные и немногословные воины. Фарамонд во многом полагался на них, по пути рассылал братьев далеко в стороны, чтобы все видеть и замечать, Фарамонд опасался вражеской засады, но теперь дорога сужалась, вскоре покажутся стены злополучного замка, теперь следовало ехать вместе, не разделяясь.

Карета замерла у обрыва. Стремительные воды реки гудят меж острых валунов, поднимая в воздух тысячи пенных брызг, воздух пахнет свежестью. Сырость ощущается даже на вкус, пыльный воздух стал прозрачнее, чище. Барон обеспокоенно посмотрел вниз. Обветшалый подвесной мост провисает, словно брюхо старого пса, хлипкие доски раскачиваются на ветру, скрипят и повизгивают.

Уставшие кони жалобно ржали, поглядывая на живительную прохладу реки. Пена кусками срывается с удил, конюх выглядит не лучше, разве что пены нет, и глаза сверкают как звезды на вечернем небе, на изможденном лице блестят капельки пота, одежда покрылась толстым слоем желтой пыли.

— Дальше пойдем пешком, мессир. Кони по мосту не пройдут, — сказал Ив, — лихо соскочил с седла, на суровом бледном лице прорезалась улыбка, — а нам придется.

Кожаная охотничья одежда баронета пропиталась потом и дорожной пылью, мех также утратил блеск, весь желтый от глины, на широченных мускулистых плечах — словно шлем сидит голова. Волосы длинные вьющиеся, цвета древесной коры. Квадратный волевой подбородок нагло выпирает вперед. Лицо жесткое, словно из камня рубленое, хотя и бледное, но белизна кожи лишь подчеркивает строгость и суровость характера Ива де Монтескье.

— Я могу преодолеть этот мост хоть на руках, — хохотнул младший из Монтескье, Блан. В отличие от брата, он невысок и поджар, но ловок как мангуст.

Лицо у Блана живое, улыбчивое, волос густой, черный как смоль. Младший Монтескье больше напоминает музыканта или поэта, чем хладнокровного убийцу, пальцы на руках длинные, словно не ко шпаге привыкли, а к струнам лиры. Женщины всегда симпатизировали Блану, и он отвечал им взаимностью. Но легкость и несерьезность младшего Монтескье лишь поверхностная маска. В минуты опасности улыбчивый юноша превращался в холодного и расчетливого убийцу. Многие встретились со смертью по вине Блана, в этом младший брат ничем не уступал старшему.

— Тебе бы все в игры играть, — рявкнул Ив, — дело серьезное, соберись.

— Братец не в духе, — отмахнулся рукой Блан, — видно Эльзасские девы были холодны как трупы.

— Шельма!

Баронет размахнулся широкой, как весло ладонью, но изворотливый Блан предусмотрительно отскочил к карете.

— Ты злишься, братец, а значит, я угадал.

— Пойдешь первым, Блан. Ты легче и проворней, — вяло сказал Фарамонд, рука легла на эфес шпаги. — И проверьте оружие, нас ждет горячий прием.

Ив рывком выдернул из ножен клинок, сполохи угасающего светила бегут по лезвию, словно вода. Сталь переливается оттенками алого, свет касается искусной гравировки у самого основания клинка. "Honoris causa" — ради почета, буквы вспыхнули багряным. Де Монтескье самодовольно улыбнулся и лихо забросил палаш в ножны.

— Не вижу улыбки на твоем лице, Блан, — хохотнул Ив, — не рад предстоящему делу?

— Отчего же? — Блан выставил руку со шпагой вперед, прищурил глаз, любуясь игрой света на кромке острого, как бритва лезвия. — Просто мой брат, как всегда, перепутал радость дворянина со щенячьим восторгом.

— Ану, иди-ка сюда! — проревел Ив, словно горный лев. Желваки вздулись на его широких скулах, подбородок угрожающе выпятился вперед, глаза налились кровью, вот-вот лопнут.

— Извини, братец, но я должен выполнять приказ мессира. Оставим детские игры на потом.