Юлия Григорьева - Семиречье [трилогия : СИ] Страница 4

— Это кто это тут мне революции устраивает? — Водяной грозно козырнул заграничным словом.

— А мы не видели, — тут же ответила Белава, а Заряна энергично закивала головой, подтверждая слова подруги:

— Не видали и не слыхали никаких Леварюциев.

— Темнота не образованная, — презрительно буркнул Водяной. — Кто камень зафиндюлил, говорю, и девочек моих перепугал?

Только сейчас девушки обратили внимание на беловолосые русалочьи головки, которые подглядывали за ними из-за развесистой ивы.

— Мы здесь ни при чем, дяденька Водяной, честное слово, — потупилась Белава и стыдливо зарделась.

— Ни при чем значится? — Водяной прищурился. — А у меня карась икоту теперича унять не может, а пиявки в дно закопались, отощают с голодухи. И ведь с кого мне спрашивать теперича, ась?

Девушки скромно молчали, стараясь рассмотреть каждую травинку у себя под ногами.

— Вот ты, рыжая, — Белава вздрогнула, — скажи мне, как девица несомненно честная, как мне жителей моих и сродников умилостивить, дабы не ушли в другую реку?

— Не знаю я, дядечка Водяной, — шмыгнула носом «несомненно честная девица».

— А заберу-ка я вас на дно, будете вы откупом. Вот если бы озорник нашелся, я бы с него по другому спросил, а так придется человечиной обойтись.

— А как бы с озорника спросили? — дрожащим голосом произнесла Заряна, готовая заголосить в любой момент.

— Мух ведерко, червей два для рыбы. Для девочек моих пряников медовых, да бус разноцветных. Но ведь нет его, озорника, а вам просто не повезло, — вздохнул Водяной, и Зарянка наконец заголосила:

— Ой, ты лишеньки-и-и, да чево же это делается-а-а, люди добрые-е-е. А и замуж горемыку никто не берет, так еще и сгубить хочут во цвете ле-ет. Да и бери ты мою душеньку, дядька Водяной, а и все одно мне жисть не мила-а-а…

— Я это, я камень кинула-а-а, — поддавшись порыву, поддержала подругу Белава. — Не губи ты нас, батюшка Водяно-ой, наловлю я тебе мух, да червей накопаю-у-у! И пряников напеку-у-у, и бусы свои все отда-а-ам, и сережки с камушками-и-и. Да и лапти мои забира-ай, они новые-е-е…

— А лапти мне на кой? — опешил Водяной, — На чем я носить-то буду? — и вытащил из воды хвост, рассматривая его в сомнениях.

— Не знаю-у-у-у, будешь ими как веслами отгребати, да в рыбаков кидати, пущай тоже икают как тот кара-а-ась.

Водяной сморщился и отплыл подальше:

— Ну и голосищи у вас, — буркнул он, — звонкие да противные. Не надо мне от вас ни червей, ни мух, замолчите только.

Девки моментально закрыли рты. Блаженная тишина опустилась на реку Струйку, стало слышно, как плещется водичка у берега, да тихо хихикают русалки. Струйкинский Водяной прикрыл глаза, наслаждаясь навалившейся благостью.

— Идите ужо, беспутные, прощаю я вас, но более реку не баламутьте, а то заберу на дно, пущай мой народец над вами потешится.

Девушки согласно закивали и дали стрекача подальше от реки под, уже не тихий, хохот русалок и довольные похрюкивания Водяного. Остановились подруги уже на опушке леса.

— Вот ведь… жаба, — тяжело дыша сказала Белава.

— Вечно с тобой так, Белавка, — недовольно пропыхтела Заряна, падая на мягкую траву.

— Чего это? — нарушительница речного покоя чувствовала себя оскорбленной невинностью.

— Ты хоть здесь руками не махай, а то еще и Лешего накличешь, — только и отмахнулась подруга.

Белава пожала плечами, но руки покрепче сложила на груди. Отдышавшись наконец, девушка начала озираться по сторонам.

— А ягод-то сколько, — вздохнула она с сожалением, — говорила ведь матушке, что надо набрать на пироги, а она приберись, к бабке-знахарке сбегай… Ой, точно, надо ей за травкой сбегать, авось, не оторвет косу совсем.

— Таскать будет? — сочувственно спросила Заряна.

— А то, слышала бы ты, как она причитала, — девушка вздохнула, но неожиданно рассмеялась.

— Чего ты? — удивилась ее подруга.

И Белава рассказала ей о нынешнем сватовстве. Заряна присоединилась к ней, хлопая себя по коленям и приговаривая:

— Уморишь ты меня, ой, уморишь.

— Ох, какие веселые, да пригожие девицы, — раздался негромкий мужской голос за их спинами.

Смех разом оборвался. Зарянка втянула голову в плечи и прошептала:

— Там Леший?

— Хочется, можете и лешим назвать, — развеселился голос.

Белава повернулась и достаточно бесцеремонно уставилась на хозяина голоса. Это был мужчина лет тридцати. Высокий, широкоплечий, с хитрым прищуром серых глаз. Не красавец, но приятный и стройный. На нем был простой синий кафтан нараспашку, такие же синие штаны, заправленные в высокие запыленные сапоги. Мужчина тряхнул головой, и его густые волосы взметнулись темным облаком. Недалеко от них стоял высокий серый жеребец. К простому седлу были приторочены меч, небольшой щит, и висела полудохлая холщовая сумка. Конь некоторое время косил на людей необычным для лошадей голубым глазом, потом тряхнул роскошной светлой гривой движением, очень похожим на хозяйское, фыркнул и принялся щипать траву. Раз уж хозяин занят, то почему бы не воспользоваться свободным временем и не перекусить.

— Красивый у вас конь, дядечка, — сказала Белава.

— Это да, — согласился мужчина, — только говори потише, девица, а то зазнается, — без тени улыбки сказал он, конь покосился на него и презрительно тряхнул головой.

— Ой, скажите тоже, — встряла разрумянившаяся Заряна, потупив заблестевшие глазки, — это же просто лошадь.

Конь возмущенно заржал и демонстративно повернулся к ним задом. Заряна снова ойкнула, а Белава захихикала. Мужчина же покачал головой и с укором сказал:

— Дымка жеребец, чистокровный, загорный. Он не хуже человека все понимает.

— Слыхала я про загорных коней, говорят, их на мясе растят, потому они верные и злые как собаки, — деловита поделилась знаниями Белава, а Заряна присела в ужасе.

Мужчина захохотал весело и заразительно, Дымка же гордо вскинул голову и отошел за деревья, в конец разобидевшись.

— Врут, честное богатырское, врут бессовестно, — сказал наконец он, утирая набежавшую слезу.

— А чего ж вы, дядечка, его Дымкой зовете, кобылье прозвище какое-то.

— У него очень длинное имя, пока произнесешь, язык в три узла завяжется, Дымкой короче. Дымка, Дымок, какая разница. Главное, он друг.

— А вы богатырь? — снова решилась заговорить Заряна.

— Не похож? — прищурился мужчина.

— Богатыри, они ростом больше и в плечах шире, ручищи огромные, а вы поменьше будете. Ой, простите…

— Так, коня моего по косточкам разобрали, теперь за меня принялись? — грозно свел брови мужчина, но в глазах по прежнему плясали смешинки, потому Белава нагло заявила: