А. Котенко - Телохранитель Страница 4

— Некоторые, кстати, считают, что есть! — бросив окурок на дорогу, продолжал рассуждать водитель. — Вот эта Рюха, например, капризная женщина, а тот Авенсис, которому мы на прошлой неделе подпортили бамперок, самый натуральный пацан.

— Подпортили, — рассмеялся пассажир, — мягко сказано… Решили поймать гонщицу на красном Матизе, а схватили какого-то байкера на встречке, царство ему небесное.

На полной скорости войдя в поворот, водитель ударил по тормозам, дабы не занесло, а потом, снова набрав обороты, продолжил:

— Ладно, с бампером от…одной комиссионной тачилы он весьма гламурненько выглядит. Даже той высокой блондинке в черной норке приглянулся! — едва сдерживая смех, вспоминал события недельной давности. — Ох уж этот техногенный мир. Тупая, но донельзя дорогая вещица в руках человека на многое способна под его властью… А холодильники те же. Или… компьютеры. Этот мир полон сюрпризов, друг.

— Да уж, — буркнул пассажир, поправляя очки. — Или ты что-то опять придумал?

— Конечно же! — широко улыбнувшись заявил водитель. — И ты мне во всем поможешь. У тебя готово то, о чем я просил пять лет назад?

— Вроде бы, да.

— Превосходно, — рассмеялся мужчина, управлявший иномаркой, и этот смех мог стоить обоим жизни, потому что водитель чудом успел дернуть руль и пронестись в нескольких сантиметрах от фонарного столба.

Глава 2. Услуга кавалера

Апрель — такое время года, когда на улице приятно тепло, но город еще не украшен зеленью деревьев, хотя, в отличие от унылого октября, в воздухе витает чувство, что скоро будет еще теплее. Очень скоро расцветут яблони, будут петь вернувшиеся из теплых краев птицы, а город снимет с себя усталую маску и окунется в мир тепла, света и радости. Звон и смех наполнят проспекты, выйдут с извечным шествием кришнаиты местного пошиба, на каждом углу будут стоять облаченные в смешные костюмы промоутеры. И очень захочется, просто забыв обо всем, гулять среди красочного многообразия…

Но пока этого нет. Город жил в предвкушении летнего безумия, наводил уборку на своих улицах, и всюду стоял запах палёной листвы, а под деревьями валялись аккуратно перевязанные мешки с мусором.

Нетерпеливые жители лета уже начинали появляться после спячки, но как-то вяло, устало, неестественно смотрелись они среди толпы, еще не отошедшей от зимы, не поменявшей серые пуховики и шубы на задорные весенние курточки и плащи.

Иногда очень хочется после работы окунуться в такой полуспящий город, пройти по пешеходной улице, ласково улыбнуться клоуну, натянувшему свой забавный костюм поверх объемного пуховика, взять листовку и свернуть из нее если не самолетик, то кораблик. И запустить кораблик в дальнее плавание по челябинской ледовитой луже-океану, которая банально является скоплением воды в провалившейся за зиму плитке.

В детстве Лариса, надев яркие желтые сапоги, как на праздник выходила бродить по лужам и отправлять свою флотилию, свернутую из тетрадных листов, в плавание. Это сейчас можно было сложить парусник из яркой рекламки обувного магазина или кредитной организации. А тогда… дети завидовали тем, кто выносил в лужу красочный пароходик, свернутый из тайком украденной у бабушки 'Бурды-моден'…

Лариса с легкостью свернула из листовки Интернет-провайдера корабль с двумя трубами и бережно опустила его в глубокую, но очень небольшую лужу. Легкий весенний ветерок подхватил кораблик, привет из детства, и он задорно качался на волнах. Мальчонка лет пяти с восторгом наблюдал за ним, а девушка, бросив ему грустную улыбку, удалилась.

Она отгородилась от людей, ушла в работу и компьютер, и ей было уютно в созданном ей же мире. Но каждую весну, когда душа просила развеяться и звала Ларису на пешеходную улицу, девушка позволяла себе маленькие слабости вроде этого кораблика в луже, ей становилось тяжело и одиноко. Больше всего на свете девушке хотелось, чтобы рядом с ней в эти моменты стоял верный друг и муж, держа за руку их ребенка. И этот карапуз бы, тыча пальцем в кораблик, кричал бы от счастья: 'Он поплыл!'

Теперь радовался весне и отправлению судна совсем чужой ребенок. Если вычесть из двадцати пяти шесть, он мог быть и ее, Ларисиным, сыном. Но что-то она упустила тогда, на третьем курсе, когда подруги выскакивали замуж, а она стремилась учиться на одни пятерки ради стипендии и всяческих сиюминутных поощрений. Юность прошла мимо, и девушка это поняла слишком поздно. Надо было идти вперед, но с чего начинать? Весь мир казался каким-то иным, чуждым и враждебным, в нем Ларисе приходилось только выживать. Но хватит ли сил выжить не ей одной, а еще воспитать ребенка, который радовался бы вместе с ней каждой весне, например.

В рабочей беготне и мечтах Лариса напрочь забыла про оставленный дома неотключенный компьютер, шла по весенней, полной теплого солнечного света улице и наслаждалась всем окружающим. Чужой ребенок и кораблик в луже ушли в прошлое.

А в настоящем был банк с нескончаемой очередью на оплату квартирных квитанций. Будни жизни, только так можно назвать это скучнейшее мероприятие. Уставшие люди в очереди с должной долей злобы окидывают взглядом вошедшего посетителя. Экономист, гордый мальчишка, устроившийся за отдельной стойкой со своим ноутбуком, бросил взгляд в сторону Ларисы, интересующейся у древней бабульки и тучной барышни в малиновом плаще, кто из них последний. Но никто из десятерых присутствующих таковым быть не желал, мечтая каким-нибудь чудом оказаться первым и сунуть свои помятые квитанции со скомканными купюрами девочке-кассирше.

Пока Лариса копалась в недрах сумки, появился еще один посетитель. И куда он только поместился в этих десяти квадратных метрах хрущевки, перестроенной под офис? Но поместился же, и еще воздуха хватило, чтобы довольно громко спросить:

— Кто последний?

Бабульки, глядя на высокого блондина в дорогом черном плаще, скорчили физиономии мерзких гремлинов, готовых в ответ рыкнуть: 'Чё приперся, фраер?' Барышня в малиновом плаще, недовольно хмыкнув, отвернулась, а дедуля, сидя на единственном в отделении стуле для посетителей, чавкал, сопел в усы и теребил клюку. Экономист, завидев потенциального клиента, встрепенулся. Наконец-то и ему будет работа! Не все скучать и играть в гляделки с хмурым охранником, статуей застывшим в углу.

— Я, — робко отозвалась Лариса, оборачиваясь к посетителю, — но за кем — не знаю.

Очередь недовольно фыркнула, а бабка изрекла нечто вроде: 'Молодые, постоят!' К чему это было сказано — не ясно. Она не намеревалась пропускать? И без того очевидно, что ни Лариса, ни молодой человек не собирались лезть вперед и разталкивать локтями пенсионеров.