Екатерина Лесина - Хроники ветров. Книга цены Страница 4

— Ваша правда, не имею.

— Ложь. — Святой Князь был спокоен и даже весел, точно предчувствовал некое донельзя забавное развлечение, и снова Вальрик догадывался, какое именно, хотя лично его догадка совершенно не радовала.

— Ты снова лжешь и упорствуешь в обмане. Подумай хорошо, я предлагаю вариант, одинаково устраивающий обоих. Ты рассказываешь мне то, что желают знать нелюди, я же гарантирую долгую и спокойную жизнь.

— Спокойнее, чем здесь? — Вальрик уже решил, что не согласится, но продолжал тянуть время, очень уж не хотелось приступать к следующему этапу.

— Намного. Ты ведь разумный человек, ты понимаешь, что в данный момент времени находишься в моей власти, и я могу сделать с тобой абсолютно все, что пожелаю. Поэтому…

— Нет.

— Нет? — Переспросил Его Святейшество. Худые пальцы с узелками суставов равнодушно перебирали четки, золотистые — в цвет вышивки — камешки с еле слышным стуком касались друг друга, словно норовили сбежать из этих неприятных пальцев.

— Значит, ты отказываешься? — Святой князь не слишком удивился, вероятно, он ожидал чего-то подобного. — Что ж, это исключительно твой выбор. Вице-диктатор прибывает завтра, его просьбе отказать мы не можем… пока не можем, равно как и убить тебя — это приведет к ненужному конфликту, который в данный момент времени совершенно нам не выгоден. С другой стороны, я надеюсь, ты понимаешь, что мы не можем отдать тебя, не выяснив причин этого странного интереса к твоей особе. Поскольку добровольно разговаривать ты не желаешь, хотя видит Бог, не понимаю причин твоего упорства, то мы вынуждены будем применить… альтернативные методы беседы.

— Пытки, что ли?

— Сыворотка правды на тебя не действует, поэтому… — Святой князь поднялся. — А старые методы пока еще никого не подводили.

Вот и сбылась мечта идиота — Вальрик не сумел сдержать улыбки — еще недавно он думал о том, что боль стала бы замечательным средством от тоскливых мыслей, и вот, пожалуйста, желание сбылось.

Скоро стало совсем не до улыбок.

Боли было много, чудовищно много, Вальрик и не представлял, что ее бывает столько. Кажется, он кричал, кажется, обещал рассказать все, что знает, но стоило боли отступить и… и верх брала ненависть. К себе — за проявленную слабость; к палачу — деловито-равнодушному и целиком сосредоточенному на работе, но больше всего к Его Святейшеству. Золоченый стул, белые одежды, высокая тиара, сложенные на груди руки и внимательный, колючий взгляд. О, со стороны казалось, что Святой Князь даже скорбит об упрямстве узника, которое обрекает того на ненужные мучения, но Вальрика внешностью не обмануть. Он видел, он все видел — запах лимона и жженого сахара, коньяк и корица — удовольствие, постыдное, тщательно скрываемое от посторонних глаз и оттого втройне острое. Именно запах и вызываемые им образы мешали рассказать. Только не этому человеку, только не сейчас…

— Опять передумал, — сокрушается Его Святейшество, и аромат запретной радости становится острее, приобретая резкие ноты перца и крови… хотя кровь, наверное, не из этой гаммы, кровь сама по себе, здесь ее много, Вальрик раньше и не думал, что в нем может быть столько крови. — Сильны демоны души твоей. Атмир, продолжай, только не убей ненароком.

Атмир почтительно кланяется и начинает снова…

Больно… как же больно… еще немного, и он не выдержит, уже не выдерживает… боль распускается огненным цветком, обнимает тело, тянется к сознанию и… гасит. Больше Вальрик ничего не чувствует. Совсем ничего, это пугает, хотя лучше уж так, чем с болью.

— Почему он замолчал?

Атмир разводит руками. Атмир удивлен. Атмир пытается исправиться, но… смешно, когда не чувствуешь боли, вот только мышцы занемели и улыбаться не получается.

— Господи, — Святой князь осеняет себя крестом — как же он медленно движется, будто вот-вот застынет. — Он что, смеется? Атмир, посмотри, он же смеется! Только не говори, будто он сошел с ума. Ты, — вопрос был обращен к Вальрику. — Ты знаешь, кто я?

— Да. — слова кровяными шариками вспухали на губах. — Ты Святой князь, вернее, все вокруг считают тебя святым, а на самом деле ты садист и скотина… совсем как Серб. Святой Серб… Боже… — Сознание плавало в удивительном мире, где не существовало боли, и Вальрик готов был говорить… теперь он может сказать все, что пожелает. Все равно бояться нечего, наверное, он скоро умрет, а все вокруг — бред. Донельзя забавный бред. И Вальрик рассмеялся, как-то некрасиво — красные брызги полетели в стороны — но ему ли о красоте думать?

— Это Серб предал… это он пустил их в замок, поэтому и выжил… и врал… всем врал, а вы поверили.

— Замолчи!

— Почему? Кто ты такой, чтобы приказывать мне, князю? — Жаль, стальная цепь держит крепко, а то напоследок Вальрик с превеликим удовольствием заехал бы в лощеную физиономию Его Святейшества, просто, чтобы посмотреть, насколько святость в реальной жизни помогает.

— Сумасшедший! Атмир, ты же видишь, что он безумен? Эти слова — явный признак больного разума…

— Похоже на то, — пробурчал Атмир. — Бывает, что они от боли головой повреждаются, хотя надо бы, конечно, проверить… некоторые нарочно притворяются, чтобы, значит, отстали.

— Ну так проверяй.

На проверку ушел почти час — теперь Вальрик чувствовал время — в одной минуте вмещается ровно восемьдесят три удара сердца, раньше оно было глупым, то скакало, точно сумасшедшее, то, наоборот, замирало. А теперь ничего, ровненько так стучит, правильно.

— Видать и вправду… — наконец, вынес решение Атмир. — Ничего от него не добьетесь, Ваше Святейшество, видал я таких, на кусочки режешь, а они лыбяться да шутки шутят. А жалко, молодой еще…

— Пусть смилостивится Господь над мятежной душой его. — Отозвался Святой князь, выглядел он не слишком огорченным. — Конечно, весьма печально, что мы так ничего и не добились, с другой — его безумие в некоторой степени гарантирует, что и остальные ничего не получат. И еще, Атмир, приведите его в порядок… мне не хотелось бы, чтобы внешний вид этого… отступника расстроил нашего гостя.

На этих словах сознание Вальрика все-таки отключилось, очнулся он уже в камере, боли по-прежнему не было, хотя повязки на теле свидетельствовали о том, что пыточная не приснилась.

На столе стоял кувшин с вином и вполне приличный ужин. Кем бы ни был этот гость, но Вальрик уже ему симпатизировал, все-таки голод лучше утолять мясом, чем плохо пропеченным серым хлебом.

Хотя почему-то мясо и вино были одинаково безвкусны…

Обидно. Но зато и боли нет.

Рубеус