Холли Блэк - Красная перчатка Страница 4

Она вручает мне папку и сообщает номер комнаты. Ученикам выпускного класса полагаются не только лучшая парковка и, по нелепым школьным правилам, собственный кусок газона (правда-правда, он так и называется — «газон двенадцатого класса»), но и лучшие комнаты. Моя вроде как на первом этаже. Наверное, в администрации все еще психуют и не хотят селить меня наверху из-за того случая на крыше.

— Я тоже рад, — и это чистая правда: я очень рад возвращению. — А Сэм Ю уже зарегистрировался?

Мисс Нойз просматривает пропуска.

— Нет, ты его опередил.

Мы с Сэмом соседи по комнате с десятого класса, но подружились по-настоящему только в конце прошлого года. Дружить я на самом деле не очень-то умею, но стараюсь.

— Спасибо. До свидания.

Занятия начнутся завтра, а сегодня вечером, как обычно, устроят общее собрание. Директриса Норткатт и завуч Уортон будут распинаться, какие мы способные и талантливые, и прочитают лекцию про школьные правила: мол, надо их соблюдать для нашего же блага. Все это даже приятно.

— Постарайся не влипнуть в какие-нибудь неприятности. — Нойз лукаво улыбается, но в ее голосе звучит и серьезная нотка — вряд ли она так всех учеников напутствует.

— Конечно.

Возвращаюсь на парковку и вытаскиваю из багажника вещи. Там куча всего. Мама старательно делала вид, что мы с ней вовсе и не ссорились никогда, и на день Труда накупила дорогущих подарков — вроде как заглаживала вину за ту несуществующую ссору. Теперь я счастливый обладатель новенького айпода, модной кожаной куртки, как у пилотов ВВС, и ноутбука. За ноутбук она расплачивалась кредиткой Клайда Остина, я в этом почти уверен, хоть и притворился, что ничего не заметил. А еще мама сама все уложила, потому что твердо верит: что бы я там ни говорил, ей лучше знать, какие вещи мне понадобятся. Как только мать вышла из комнаты, я немедленно все перепаковал.

— Детка, ты же знаешь, как я тебя люблю? — спросила она сегодня утром, когда я уезжал.

Знаю, в этом-то вся и жуть.

Комната больше, чем в прошлом году, к тому же не надо волочь все свое добро вверх по лестнице. Со вздохом сваливаю пожитки прямо на пол.

Где, интересно, сейчас Лила? Наверное, отец отправил ее в какой-нибудь дорогущий швейцарский пансион для детишек-мастеров из богатых криминальных кланов — высоченный забор, повсюду вооруженная охрана. Нравится ли ей там? Может, проклятие уже ослабло, и Лила вовсю наслаждается жизнью, бездельничает, потягивает горячий шоколад и заигрывает с лыжными инструкторами. Может, даже ничего, если я ей позвоню? Всего на несколько минут. Просто услышу ее голос, и все.

Руки так и чешутся набрать номер, но вместо этого заставляю себя позвонить Баррону — нельзя забывать, что в жизни по-настоящему, а что нет. К тому же брат просил сообщить, когда я обустроюсь в школе, а я вроде уже обустроился. Баррон отвечает почти сразу:

— Привет. Как поживает любимый братишка?

Каждый раз, как с ним разговариваю, все во мне сжимается. Он сделал из меня убийцу, использовал, но сам ничего не помнит, считает — мы с ним неразлейвода. Это я его заставил так думать.

Брат потерял много воспоминаний из-за отдачи и верит всему, что написано у него в блокнотах, а я тщательно подделал записи. Расписал там, какие мы друзья, и поэтому теперь только ему и могу доверять.

Очень трогательно, правда?

— Я волнуюсь за маму, с ней все хуже и хуже, — жалуюсь я ему. — Ведет себя безрассудно. Нельзя, чтобы она снова угодила за решетку, ее тогда вообще никогда не выпустят.

Не уверен, что Баррон сумеет чем-нибудь помочь. Честно говоря, в Атлантик-Сити я и сам не очень-то усердствовал, чтобы оградить ее от неприятностей.

— Да брось, — отвечает брат скучающим голосом; по-моему, он немного пьян. Из трубки доносится приглушенная музыка. А ведь еще только утро. — Ты же знаешь, присяжным она всегда нравилась.

Да, ничего-то он не понял.

— Пожалуйста, просто… она ведет себя неосторожно. Может, хоть тебя послушает. Ты все-таки учился на адвоката…

— Она взрослая женщина, к тому же просидела кучу времени взаперти. Пускай немного развеется, выпустит пар, соблазнит парочку престарелых красавчиков, поиграет в карты и просадит немного денег.

Не могу сдержать смешок.

— Ладно, просто присматривай за ней, а то она этих престарелых красавчиков оберет до трусов.

— Понял — не дурак. К выполнению миссии приступил.

От его слов мне становится немного спокойнее. Баррон вздыхает:

— Ты с Филипом не разговаривал?

— Сам ведь знаешь, что нет. Он каждый раз бросает трубку, а я ничего не могу…

Но тут ручка двери начинает поворачиваться, и я быстро меняю тему:

— Давай потом перезвоню.

Сейчас войдет мой сосед, а я тут болтаю с братом и делаю вид, что все нормально. Сэм-то знает, что именно Баррон натворил, и обязательно удивится, почему я должен звонить Филипу. Он же не понимает, каково это — жить в такой ненормальной семейке.

— Бывай, братишка, — Баррон отключается.

В дверях появляется улыбающийся Сэм с большой спортивной сумкой через плечо.

— Привет. Сто лет не виделись. Как там Торонто?

— Хотели посмотреть на ледяной замок, но он растаял.

Да, я ему соврал про лето. И в общем-то без особой необходимости, вполне можно было рассказать про Атлантик-Сити, только вот нормальные родители туда обычно детей не возят. Говорил же, дружить я не очень умею.

— Незадача какая.

Сэм ставит алюминиевый ящик с инструментами на ветхий деревянный комод. Мой сосед — высокий и крупный детина, а двигается всегда очень осторожно, будто опасается, что занял слишком много места.

— Посмотри, — говорит он. — Я тут прикупил кое-чего, тебе понравится.

— Неужели?

Свои вещи я распаковываю, как обычно: просто засовываю все под кровать. Комнаты ведь в ближайшее время будут проверять на предмет беспорядка. А если вырос на помойке, то небольшой бардак для спокойствия просто необходим.

— Такой специальный набор — можно снимать слепки с зубов и изготавливать потрясающие клыки. Ну, просто потрясающие, идеально сидят. Надеваешь их сверху, как маленькие колпачки. Мы с Даникой ездили в Нью-Йорк, в магазин спецэффектов, и скупили там практически все. Смолу. Эластомер. Пенополивинилхлорид. Я, наверное, смогу горящего человека изобразить.

Я его никогда таким счастливым не видел. Удивленно поднимаю брови.

— Да ладно, — оправдывается сосед. — Я помню прошлый семестр, лучше быть готовым ко всему.

Каждый год все ученики собираются в учебном театре имени Картера Томпсона и в который раз слушают одни и те же правила, хотя у всех на руках школьный справочник. «Мальчики должны носить пиджак с эмблемой Уоллингфорда, галстук, черные брюки и белую рубашку. Девочки должны носить пиджак с эмблемой Уоллингфорда, черную юбку или черные брюки и белую рубашку. И мальчики, и девочки должны носить черные туфли или ботинки. Никаких кроссовок. Никаких джинсов». Ну и прочее в том же духе.