Дэвид Геммел - Призраки грядущего Страница 4

— До чего же ты дошел, — сказал себе Бельцер.

Он выстирал рубашку, побив ее о камень, выжал и надел на себя, а полушубок перекинул через руку.

Маэль, увидев, как он опять входит во двор, вполголоса выругалась. Когда в сарае застучал топор, она вернулась на кухню — готовить пироги и паштеты для полуденной кормежки батраков и лесорубов.

Бельцер трудился на совесть — топор в руках и колка дров доставляли ему удовольствие. Его рука не утратила сноровки, и каждый удар разваливал чурбаки на ровные поленья, которые скоро сгорят в жаровнях по обоим концам зала.

Перед самым полуднем он закончил работу и принялся возить дрова на тачке через двор, а потом носить их в трактир и складывать у жаровен. Маэль с ним не разговаривала, а он не имел охоты вновь испытать на себе ее язычок. Когда полуденная суета утихла, она налила ему миску супа и дала хлеба. Он молча поел, мечтая о кружке пива и боясь нарваться на неизбежный отказ.

Наза вернулся в сумерках и принес ему кувшин пива в сарай.

— Ну, как ты тут, дружище? — спросил трактирщик, подавая полную кружку благодарному Бельцеру.

— Помереть и то легче, — ответил тот, выпив все до дна.

— Не надо было тебе сегодня работать. Отдохнул бы лучше. Вчера тебе порядком досталось.

— Твоя жена лучше тебя понимает, что мне нужно. А если еще и пивка выпить... Что за нелепая штука жизнь, Наза? Я был самым знаменитым человеком в Готире. Воином, спасшим знамя. Меня поили и кормили, деньги и подарки так и сыпались мне в руки. Я был на вершине. Но там ничего нет. Ничего. Только облака. И я понял, что жить на этой вершине нельзя. Но когда ты падаешь с нее — о, как же ты стремишься обратно! Я готов убить, чтобы снова оказаться там. Готов душу свою продать. Да только глупо это. Я думал, что, прославившись, стану другим человеком — но не стал. Дворяне, конечно, приглашали меня в свои замки, но я не умел толковать с ними по-ихнему — о поэзии там или политике. Я мужик и грамоте не обучен. С ними я чувствовал себя дурак дураком. Я только одно и умею — топором махать. Я перебил кучку надиров и унес знамя — а теперь даже в мужики обратно податься не могу. Гора не пускает.

— Почему бы тебе не навестить Маггрига и Финна? Они так и живут там, в Высокой Долине. Они будут рады тебе, и вы потолкуете о старых временах.

— Они всегда держались особняком, ни с кем особо не сближались. Лучше бы я погиб там, в Бел-Азаре. С тех пор все пошло вкривь и вкось.

— Смерть и так достаточно скоро приходит за нами. Не надо ее торопить. Пошли в дом и выпьем.

— Нет, сегодня я посижу здесь и подумаю. Не буду пить, не буду драться — посижу здесь.

— Я пришлю тебе еще кувшин и чего-нибудь горячего и одеяла тоже.

— Не хлопочи так обо мне, Наза.

— Я в долгу перед тобой, дружище.

— Нет, — грустно сказал Бельцер, — ты ничего мне не должен. И отныне я буду отрабатывать свой хлеб.

Сорок деревянных колышков окружностью в два дюйма были вбиты в землю на лужайке. Они располагались футах в трех друг от друга, по восемь в ряд. Восемь мальчиков стояли перед ними, ожидая, что скажет Чареос. Утреннее солнце светило ярко, и легкий ветерок колыхал верхушки вязов, окаймлявших лужайку.

— Итак, господа, — сказал Чареос, — вы должны будете пробежать между этими колышками и вернуться назад как можно быстрее.

— Можно спросить зачем? — спросил Патрис, старший княжеский сын. — Ведь мы учимся владеть мечом.

— Это так, мой господин. Но меч вы держите в руке, и это лишь одна сторона мастерства фехтовальщика. Важно еще и равновесие. Извольте выполнить то, что я вам назначил.

Мальчики нерешительно пустились петлять между колышками. Патрис быстро справился с задачей и вернулся к Чареосу. Остальные немного отстали от него. Трое запутались, и Чареос сказал им:

— Продолжайте бегать, пока я не вернусь. — Один из троих был толстяк Акарин, сын городского головы. Ясно было, что он никогда не станет хорошим бойцом, но он был отважный парень и нравился Чареосу.

Остальных пять Чареос увел к помосту. Это сооружение закончили строить только накануне, и Чареос остался им доволен. Наклонная доска вела к бревенчатому настилу в футах шести над землей. Бревна свободно перекатывались по смазанным жиром каткам. В конце помоста висела узловатая веревка, с помощью которой нужно было перемахнуть через двадцатифутовый провал и по насаленной доске спуститься на землю. Ученики, оглядев все это, посмотрели друг на друга.

— Ну, кто первый? — спросил Чареос. Мальчики молчали. — Тогда вы, молодой Лорин. — Монах указал на рыжего сына Салиды, капитана княжеской гвардии.

Мальчик храбро побежал вверх по доске. Вступив на бревна, он чуть не упал, но выправился и медленно двинулся к веревке. Перемахнув через проем, он отпустил веревку, оступился и упал на мягкую землю. Остальные не стали смеяться, зная, что их черед еще впереди. Один за другим они проделали тот же путь, и остался один Патрис. Он ловко взбежал по доске, прошел по бревнам, повис на веревке и раскачался. Перед самым прыжком он отклонился всем телом в сторону, упал на согнутые ноги и удержал равновесие на шатком бревне. Но насаленные сходни его подвели — он поскользнулся и свалился в грязь.

Чареос подозвал всех к себе. Ученики порядком перепачкали свои вышитые шелковые камзольчики.

— Вид у вас, господа, печальный. А на войне вы будете выглядеть еще более грустно. Солдат сражается в дождь и в слякоть, в засуху и в наводнение. Редко кому доводится воевать с удобствами. Повторите попытку еще дважды — и в том же порядке. Патрис, прошу вас на два слова. — Чареос отвел княжеского сына немного в сторону. — Вы действовали с умом, но не сами до этого додумались. Вы наблюдали за остальными и учились на их ошибках. Вы не сумели спуститься по доске, потому что никто из них не проделал этого до вас.

— Теперь я знаю, как спускаться, учитель, — сказал мальчик.

— Не сомневаюсь. Но на настоящей войне офицеру зачастую представляется только один случай. Обдумывайте каждый свой шаг заранее.

— Хорошо.

Чареос вернулся к кольцам. Отставшие проделывали свою задачу уже с большей ловкостью, кроме Акарина.

— Дай-ка я на тебя посмотрю. — Мальчик, весь красный, стал перед учителем, и Чареос ощупал его толстые ляжки. — Ты сам знаешь, что тебе надо сбросить вес. Ноги у тебя крепкие, но тело плохо уравновешено. Если ты взаправду хочешь стать бойцом, ешь только раз в день — предпочтительно похлебку с мясом и овощами. Никаких медовых коврижек, никаких сладостей. Ты хороший парень, но твоя мать тебя балует.

Двум остальным Чареос разрешил перейти к помосту, но они там не преуспели. Акарин стал просить, чтобы ему тоже позволили.