Ольга Денисова - Придорожная трава Страница 4

– Ну что? Кошечка зашла первой? – Алексей повернулся к Надежде Васильевне, – можно хозяевам войти?

Ника протиснулась между Алексеем и Люськой, обняв их обоих за пояса. Не хватало только поссориться, когда все благополучно подходит к концу.

Кот приник к полу и замер, когда сверху неожиданно послышался тихий скрип дерева, как будто кто-то прошел по комнате на втором этаже. Ника насторожилась и посмотрела наверх: разумеется, никого там быть не могло. Собаки всю ночь охраняли территорию, а мимо них и муха не пролетит, хоть они еще щенки.

И тут вслед за скрипом раздался сухой громкий треск, и Ника увидела, как огромное, толстое бревно медленно и нехотя шевельнулось, одной стороной оторвалось от потолка и пошло вниз, увлекая за собой другой конец. Впрочем, ей только показалось, что это произошло медленно. Потолочная балка рухнула на пол быстро, никто не успел пошевелиться, как и сама Ника. Страшный грохот тряхнул дом и прокатился по полу, и к нему примешался отвратительный похожий на чавканье звук, выплюнув во все стороны густые темно-красные брызги.

Алексей отшатнулся, ухватившись рукой за косяк, Ника от испуга прижала ладонь ко рту, а через секунду вокруг разнесся Люськин отчаянный крик, низкий и жуткий, и Нике захотелось зажать уши и закрыть лицо руками. Крик вскоре перешел в вой, Люська упала на колени и обхватила голову руками. И тогда Ника рискнула посмотреть под ноги и увидела, что на полу у самого порога лежит несчастный Фродо, которого уже трудно назвать котом. Бревно раздавило его в лепешку, и только тут до Ники дошло, что означает это просторечное выражение. Мертвая голова смотрела на них широко распахнутыми желтыми глазами, которые потихоньку затягивала матовая дымка.

Алексей отступил на шаг – похоже, ему стало плохо, он постоял еще секунду и кинулся с крыльца вниз, прижимая руки ко рту. Ника и сама чувствовала нарастающую дурноту.

Люська не произносила ни слова, просто выла, и Ника решила было, что ее тоже задело балкой и у нее что-нибудь сломано. Она присела на корточки, и робко коснулась Люськиного плеча, стараясь побороть тошноту и не смотреть в сторону раздавленного кошачьего тела.

– Люсь, – тихо позвала она, но за криком подруги сама не услышала своего голоса.

– Котик мой! – отчетливо выкрикнула Люська, снова начала орать в полный голос, откинула руку Ники с плеча и поползла за порог, протягивая раскрытые ладони к мертвой окровавленной морде. Ника хотела отвернуться, но взгляд сам собой вперился в помутневшие желтые глаза мертвого животного. Люська обхватила его мордочку руками, колени ее соскользнули с порога, она уткнулась лицом в мокрую от крови шерстку и смолкла.

Ника усилием воли отвернулась в сторону, и увидела, что над ними стоит Надежда Васильевна и тоже от испуга не может вымолвить ни слова.

– Мой Фродичка, – горячо зашептала Люська, – мой маленький котик! Прости, мое солнышко, мой сладенький, прости меня… Мое золотко, мой пушистик… Сейчас, я тебя освобожу…

Люська неловко приподнялась и с неожиданной силой толкнула бревно в сторону, да так, что оно откатилось на несколько шагов.

– Зверечек мой серенький, мамочка возьмет тебя на ручки… – Люська подняла раздавленное тельце и прижала к груди, – пойдем, пойдем отсюда.

Она медленно поднялась на ноги, скользнув равнодушным взглядом по Никиному лицу, как будто и не увидела ее. Ни одной слезинки не было в Люськиных глазах, отчего Ника испугалась еще сильней. Надежда Васильевна попятилась, уступая Люське дорогу. Люська начала спускаться по ступенькам, и на середине оступилась, неловко съехала вниз на коленях, разбивая ноги и в клочья разрывая коготки, но так и не выпустила мертвого кота из рук, чтобы облегчить свое падение. И только оказавшись на земле, согнулась и разрыдалась, горько и отчаянно.

Надежда Васильевна вышла из ступора первой, спустилась к ней и обняла за плечи:

– Ну что ж ты так убиваешься, моя девочка… Ну разве можно так убиваться?

– Мой Фродичка, – всхлипнула Люська и зашлась рыданием, не в силах выговорить ни слова.

Надежда Васильевна повернулась к Нике:

– Водички надо, или валерьяночки лучше.

Ника кивнула и провела рукой по лицу. Действительно, почему же она стоит? Она хотела зайти в дом, и шагнула за порог, но увидела кровь на полу и красные капли на стенах и попятилась. Нет, в машине есть аптечка, лучше спуститься туда. Она обошла Люську, еще сжимающую в объятьях окровавленное тельце, и снова почувствовала, как тошнота подступает к горлу. Но оказавшись в машине, ей не хватило сил сразу взять аптечку и вернуться. Ника села на заднее сидение, закрыла дверь, чтобы не слышать Люськиных причитаний и дурацких утешений Надежды Васильевны, и откинулась назад, запрокинув голову. Алексей тоже хорош – сбежал и не видел этого кошмара. Мужчины удивительно чувствительные существа, а мнят себя сильным полом.

Она посидела несколько минут, стараясь прийти в себя и приготовится к продолжению событий, которые не обещали ничего хорошего. Но, когда вылезла из машины со стаканчиком корвалола, разведенного минералкой, похоже, самое страшное осталось позади. Надежда Васильевна уговорила Люську положить мертвого кота в корзинку.

– Вот, не бойся, – бормотала старушка, поглаживая Люську по голове, – клади. Ему тут будет хорошо.

– Он не хотел, – рыдала Люська, – он не хотел выходить, я сама его вытащила! Я никогда так с ним не поступала!

– Ну, не надо себя винить, никто же не знал.

– Он знал, он не хотел. Он чувствовал. А как он на меня смотрел!

– Клади, вот так, осторожненько. Пусть в корзиночке полежит.

Ника протянула домработнице пластиковый стаканчик, та кивнула, подхватила его и попыталась напоить Люську. Ника накапала убойную дозу, не меньше чем половину флакона, но сильно сомневалась, что это поможет.

Из-за дома вышел Алексей – вид у него был потрепанный и растерянный.

– Надо ее в город отвезти, – посоветовала Надежда Васильевна, – и врача вызвать. Котик-то ей как ребеночек был. Она и убивается по нему, как по дитятку родному.

Ника кивнула. Неизвестно, что лучше – остаться здесь, или ехать с несчастной Люськой в город. Она теперь не перешагнет через порог до тех пор, пока ей не объяснят, почему такое произошло. И уж этим-то точно пусть занимается Алексей. Вот он, его подрядчик, который не берет много денег! Сколько можно повторять, что скупой платит дважды?

Утешительница из нее, конечно, никакая, но Люську она искренне жалела: Фродо и вправду был ей единственным родным существом.

Сапог глубоко уходит в густую вонючую болотную грязь, и чтобы сделать шаг, надо дернуть его наверх с отвратительным чавкающим звуком. Жалкая сосенка обломится у основания, если на нее опереться. Потому что заживо гниет.