Сергей Раткевич - Покрывало ночи Страница 4

— Ты что, богохульник мелешь?! — тут же накинулись на него две бойкие старушки, стоявшие на коленях неподалеку от него. — Ругаться в Храме! Да еще и в разгар праздничной службы!

— Быстренько проси прощения у Боженьки! — внушительно добавила третья.

Из всего сказанного вконец ошалевший Курт только и уяснил, что он не просто сидит во храме, а что сейчас здесь будут молиться какому-то боженьке… а он тут — посреди праздника, посреди молитвы, посреди чужой надежды и веры расселся, да еще с бутылкой в руке… ой, как нехорошо-то… и уйти никаких сил нет, да и куда уйдешь — они же вокруг… и дар речи куда-то потерялся, а даже если б и нашелся — ну что тут скажешь? Вот честное слово, лучше б его вражеские маги окружали! С врагами, оно проще. А что тут сделаешь?

— Быстренько проси прощения у Боженьки! — с нажимом повторила старушка.

— Так ведь я к тому сказал, что нет его, жреца то есть… — растерянно пролепетал старичок. — Жрец, значит, виноватый выходит, а не я… вот…

— Ты виноват про то, что ругань учинил, а жреца вообще гнать мокрой тряпкой. Ничего. Без него справимся, — решительно заявила старушка. — В старое время справлялись и сейчас справимся. Тоже мне… ученый человек.

Она тряхнула головой и встала.

— Внемли мне, добрый и милостивый Отец Наш Сиген! Протяни руку помощи своим усталым детям!

Говоря эти слова, она устремила на Курта огненный взор, простирая руки ему навстречу. Остальные последовали ее примеру. Горящие надеждой взгляды, протянутые руки — все было обращено к нему.

Вот теперь Курт уже не мог надеяться, что его не замечают. Еще как замечают! Уж если кого и замечают, то его. Да он здесь главное действующее лицо, не иначе! Точней, главное бездействующее лицо — он-то как раз ничего не делает! Точней — не делал. Не нужно было, вот и не делал. А теперь, похоже, придется. Потому что теперь они все от него чего-то хотят. А значит, сбежать потихоньку уже не выйдет. Как тут сбежишь, когда на тебя во столько глаз смотрят? Нужно что-то сказать. Они ведь ждут. Сказать. Как они его там назвали? «Отец Наш Сиген.» Интересно, кто такой этот самый «Отец» и где он, черти его задери, шляется? Исполняй тут неизвестно за кого непонятно какие обязанности!

Нужно им объяснить. Обязательно нужно. Вот сейчас встану и объясню. Объясню, что ошибка вышла. Чудовищная ошибка. И я никого не хотел оскорбить. Никого. Просто…

Курт решительно спрыгнул с постамента. Протянул руку в сторону коленопреклоненных старичков и старушек, откашлялся и сказал:

— Э-э-э… как бы это сказать… дело в том, что я… меня зовут…

Курт хотел сказать, что его зовут вовсе не Сиген, что он оказался тут совершенно случайно и что произошла ошибка, но толпа дружно ахнула и как по команде закатила глаза.

— Воплощение! — сухим ветром прошелестело по рядам верующих. — Отец Наш Сиген воплотился! Услышаны мольбы наши!

Курт в ужасе потряс головой.

Нет.

Не может быть.

Это слишком ужасно.

Пусть мне лучше на голову свалится маг. Или даже два. Или целый выводок магов. Пусть на меня лучше дракон нагадит. Пусть…

И ведь я не посмею их разочаровать!

— Достукался? — ехидно поинтересовался Мур. — Ну, и?.. как самочувствие, «боженька»?

— Я тебе набалдашник оторву, — мрачно пообещал Курт.

А вокруг гремело многолюдное — и когда оно только успело стать многолюдным? — радостное торжество верующих в Отца Нашего Сигена.

— Воплощение! — пели они. — Воплощение! Наш Бог пришел к нам! Наши мольбы услышаны!

Они вскочили на ноги. Они плясали и пели. Мотив был тот же самый. А вот ритм поменялся. Строгий негромкий хор сменили почти карнавальные распевы. Почтенный возраст, казалось, совершенно не тяготил танцующих. Они веселились, как дети, радуясь воплощению своего Бога.

Двери храма то и дело распахивались. Все новые и новые прихожане спешили в храм. Видно весть о воплощении разнеслась подобно пожару в сухой степи при сильном ветре.

— Кто такой Сиген? — наклонившись к посоху спросил Курт.

— Бог Повседневных Мелочей, — ответил тот. — Сейчас эти люди напляшутся и забросают тебя просьбами.

— Просьбами?

— Будешь чинить им заборы, склеивать разбитые горшки, ковать коней, точить серпы, рвать зубы и лечить коз.

— Но… я не умею лечить коз! — растерялся Курт.

— Да… тебе потребуется все твое могущество, — задумчиво произнес Мур и хихикнул.

— А почему они решили что я — это он? — Курт решил не обращать внимания на неуместное веселье своего посоха.

— Еще не знаю, — ответил посох. — Я плохо знаком с культом Сигена. Впрочем, догадка у меня есть, но… не знаю. Когда они уйдут, проверим, прав я или нет.

— Если они уйдут, — вздохнул Курт.

— Да уж, — хмыкнул посох. — Твой способ обретения силы — это нечто неподражаемое. Однако я предпочел бы просто послушать повесть о твоих приключениях, а не самому в них участвовать.

— Ты ведь сам как-то говорил, что безопасные приключения вымерли, — напомнил Курт. — Осталась только опасная разновидность.

— А ты больше слушай разных ослов, вроде меня! — грустно усмехнулся посох. — Нет, ну надо же! Ведь мы были почти что в Джанхаре! Вечно тебя заносит невесть куда…

Эстен Джальн и его Ученик сидели в траве на берегу реки, до ушей перемазанные красками и счастливые. Перед ними в дразнящем стремительном танце извивалась парочка апсар.

— Этих тоже нарисуем? — спросил Ученик.

— Нет, — мечтательно вздохнул Эстен Джальн. — Этих не будем. Эти красивые.

— А как ты с судьбой-то договорился? — промолвил Ученик.

— Насчет Курта, что ли? — усмехнулся Эстен Джальн.

— Ну да. — Кивнул Ученик. — Кстати, зачем он тебе? Он такой… такой страшный… и вообще…

— Ну, видишь ли… в общем, я виноват перед ним… — задумчиво сообщил Эстен Джальн. — Ведь это я нарисовал Архимага. Теперь из-за этой сбрендившей карикатуры у бедняги Курта одни неприятности. А когда старый пройдоха Зикер захотел протаранить им защиту Джанхарской крепости… ну, это уж ни в какие ворота не лезло! Парень чертовски талантлив. Такой должен жить. Поэтому я и переговорил с Судьбой. Кому, как не ей решать подобные вопросы?

— Но ведь она никого не слушает, кроме себя, — удивленно сказал Ученик. — Как же?..

— Верно, — кивнул Эстен Джальн. — Не слушает. Но я — особый случай. Кто, по-твоему, писал ее портрет?

— Ее портрет? — восхитился Ученик. — Так, значит…

— Пустое, — отмахнулся Эстен Джальн. — Вернемся лучше к нашим красавицам!

Это случилось таким ранним утром, что его и утром бы никто не назвал. Это произошло в миг, когда властвовали серебристые сумерки, и предощущение зари еще не тронуло досыпающую свои рассветные сны землю.