Марина Добрынина - Полет тапка над Зулкибаром Страница 4

Глава 3

Наш новый маг мне не понравился сразу. Надменный хлыщ. Старше меня лет на пять-семь, а ведет себя так, будто это он, а не я тут наследный принц. Слова едва цедит, смотрит свысока. А когда я, очень вежливо, прошу заметить, попросил его изготовить для небольшого такого приема гостей пару фокусов, этот… хмырь… послал меня в неведомые дали, заявив, что это, дескать, не входит в его должностные обязанности. Да вся его обязанность — угождать членам королевской семьи! Да он, скотина, вообще, понимает, что, случись что с моим ненаглядным папенькой, я стану для этого волшебника непосредственным начальником, и тогда он не только фокусы показывать будет! Скажу — и сточные ямы чистить пойдет. Хоть с помощью магии, хоть без. В общем-то, так я ему тогда и сказал. А он глаза только сузил, побледнел и ушел. Тоже, между прочим, без разрешения. Некромант чертов.

Хотя, насчет ям, это было бы забавно. Так и вижу: "Восстаньте, мертвые! Хватайте лопаты и впереооод!". И этот перед строем, в черном балахоне и колпаке со звездами, идет и руками выразительно так размахивает. Хотя и тут он умудряется изобразить из себя невесть что — видите ли, форменная одежда придворного мага ему не к лицу. А потому он балахон надевать не собирается, колпак тоже. Ходит, наряженный в то, что ему вздумается, то есть почти как я.

Я пытался его немного жизни поучить. Чтобы этот выскочка понял, что лично его место там, у ям. Чтобы перестал изображать из себя высокородного господина и вспомнил о том, что он — простой наемник, даже не дворянин, и то, что папа держит его при себе и позволяет в приличном обществе появляться, так за это папе ручки надо целовать, а не дерзить его наследникам направо и налево.

Кто, как не я, должен был позаботиться о его воспитании? Тем более, что остальные его слегка опасались.

Я подкупил его помощника (два золотых, мелочи, а сколько удовольствия), чтобы тот поменял местами реактивы в лаборатории волшебника. Тот баловался временами алхимией, да, к тому же был редкостным чистюлей и аккуратистом. Ему и в голову не пришло, что какая-то скляночка может содержать совсем не то, что он туда налил. Небольшой взрывчик, и маг с воплями вылетает в коридор, где, конечно же, совершенно случайно нахожусь я, да еще и не один. Я не жадный — всю молодежь пригласил повеселиться. Ожоги с его физиономии быстро сошли, а вот ресницы с бровями отрастали месяца два. И все это время я ему регулярно напоминал об инциденте, причем с искренне обеспокоенным видом. И сам напоминал, и другим не давал забыть.

Я написал на него анонимный донос в службу тайного сыска. Про то, что чернокнижник затевает государственный переворот. Правда, чтобы было веселее, я приукрасил это сообщение таким количеством забавных подробностей, что ребята из сыска со смеху укатывались, читая. Я с ними потом пообщался. Но донос — есть донос, и потому побывать на допросе мажику нашему все же довелось. Как вспомню сейчас его бледную физиономию — аж пошатнулся, руки затряслись. Думал, небось, пытать будут. Ан нет — посмеялись и отпустили. А я уж постарался, чтобы чернокнижнику информацию об авторе анонимки передали. Чтобы знал, а иначе неинтересно.

Ну, слух я пустил о том, что маг к пажам пристает с интересными предложениями. И даже будто мне намекал на возможность нежной дружбы. Не скажу, чтобы эта новость кого-то шокировала. Во дворце, все же, свободные нравы, однако магу она отчего-то не понравилась. Спас, вернее, немного исправил, его репутацию только быстренько организованный роман с одной из благородных дам не самого тяжелого поведения, а также широкая огласка подробностей этого романа. А от всяких любопытных болезней, сопутствующих таким вот бурным проявлениям чувств, полагаю, он уже сам лечился. Волшебник, все-таки.

Я устраивал ему гадость за гадостью, двор заключал пари о том, сколько еще продержится чародей, а тот все не уходил и не уходил. После того, как король попытался нас примирить, маг даже начал огрызаться, хвост распушил, грудь выпятил — прямо герой. Понятия не имею, отчего это папа решил помешать мне развлекаться. Волшебник не был моей первой жертвой. Просто самой долгоиграющей. Может, король имел на него какие свои планы, может, просто симпатизировал бедному затерроризированному мною чародею.

А потом был этот проклятый бал по случаю нашего примирения с соседями, с которыми мы лет сто находились в состоянии холодной войны и всячески друг другу вредили. И вот, наконец, после долгих переговоров пришли к согласию и как следствие мирный договор и бал.

Только мне, да отцу дозволено появляться на организуемых во дворце торжественных мероприятиях с оружием. Традиция. А меч, он хоть и парадный, облегченный и весь в золоте, но, все-таки, меч. Ежели знать, как воспользоваться. Я знаю. Но это так, к слову.

Дело было так. Стою, с фрейлинами болтаю о том, о сем, определяюсь — с кем бы из них сегодня, ну… это. И тут появляется оно. Мрачное такое, все в черном, дефилирует по залу с таким выражением лица, какое не каждому лорду изобразить удастся. Смесь снисходительности и высокомерия. Этакий король в изгнании.

И вдруг фрейлина одна, которую я практически уже выбрал, блондиночка, не иначе как в состоянии душевного помрачения, произносит:

— А он ничего, милашка.

— Кто, — спрашиваю, — милашка?

— Наш придворный чародей, Терин, — отвечает она, кокетливо хлопая ресничками.

Это я сейчас понимаю, что ей, глупой курице, подразнить меня хотелось, а вот тогда…

А этот милашка бодренько направляется к нам и с гаденькой такой ухмылочкой произносит:

— Я не ослышался, прелестная барышня находит меня привлекательным?

А на меня — ноль внимания. Ну, думаю, сейчас ты точно нарвался на неприятности.

— Ты, — говорю, — ослышался, кудесник. Сходи-ка лучше, принеси мне вина.

И, повернувшись к дамам, добавляю:

— Что-то слуги в последнее время обнаглели.

— Принцы тоже не страдают от последствий хорошего воспитания, — как бы между прочим, будто и не ко мне обращаясь, бормочет волшебник.

Дамы мои похихикивать начинают, и явно не над магом.

— А что, — говорю, — нынче у нас при дворе прислуге тявкать дозволено?

— А Вы, Ваше Высочество, у слуг спросите, — предлагает маг.

— Так я у тебя и спрашиваю, — ухмыляюсь ему в лицо, а он и бровью не ведет. Тогда я проникновенно так интересуюсь, — что, Терин, настроение плохое? Пажика своего потерял? А, может, тебя уже интересуют мужчины постарше?

— Кроме тебя, любимый, мне никто не нужен, — мурлычет маг, одаривая меня таким проникновенно-нежным взором из-под ресниц, что я, на какую-то секунду, верю и инстинктивно пячусь.