Дмитрий Колодан - Новые мифы мегаполиса Страница 4

— Проснулась, — сказал первый, в натянутой на глаза красной шапочке. Вместо левой ноги у него оказалась деревянная культя; штанина ниже колена перехвачена обрывком веревки.

— Точно, — подтвердил другой. У него не было левого глаза — выпученное бельмо, словно в глазницу вставили сваренное вкрутую яйцо.

— Пфф… — сказал третий, глубоко затягиваясь. Его левое ухо скрывала грязная тряпка, как на знаменитом автопортрете Ван Гога.

Опираясь на руки, Санди приподнялась. Она лежала на груде тряпья — невозможно понять, какого именно, но пахло оно кислым. За спиной возвышалась опора моста, сложенная из темных плит. В то же мгновение над головой послышался дребезжащий грохот — по мосту промчался тяжелый грузовик.

Санди снова повернулась к троице, сидящей на блоках. Горло пересохло, но она нашла в себе силы:

— Кто вы? И где…

— Под мостом, красавица, — прищурившись, сказал одноногий. — Под тем самым мостом, с которого ты фьють и сиганула вчера ночью.

— …И где господин Воробей? — договорила Санди.

Троица переглянулась.

— Она про того, который за ней прыгнул, — пояснил одноглазый; — Ну, тот…

— Господин Воробей? Надо же!

— Улетел он, красавица. — Одноногий замахал руками, изображая птицу. — В воробьев превратился и разлетелся во все стороны. Ты не думай — мы тут в своем уме и все видели.

— Ага, — сказал тот, у кого было перевязано ухо. — Прямо во все стороны.

И троица снова уставилась на Санди.

Улетел… Санди села, привалившись спиной к холодной каменной стене. Совсем не верилось, что господин Воробей отказался от погони. Слишком высоки ставки. Она ведь была у него в руках, оставался последний шаг, а вместо этого господин Воробей разлетелся… Санди сняла с головы нечто склизкое и брезгливо отбросила.

— Ты вообще в порядке, красавица? — участливо спросил одноглазый.

— Да ты посмотри на нее. — Тип с перевязанным ухом протянул руку. — В каком она порядке? Она ж сиганула с моста, как та девица из Дании, ты рассказывал. Сам бы так бамкнулся о воду… Ты, красавица, не из Дании случаем?

— Что?

Одноногий толкнул приятеля кулаком в плечо.

— Из какой Дании, дурень? Она ж сама сказала — принцесса Калифорнии.

Санди вздрогнула. Последнее, что она помнила, — стремительно приближающаяся черная гладь реки. Дальше в памяти был провал. Как она выплыла, как добралась до берега и что говорила — все тонуло в липком черном тумане. Но, черт возьми, неужели она сказала?

— Ага, — сказал одноглазый. — Я слышал. Не знал, что в Калифорнии есть принцессы. Я за океаном и не был…

— Я тоже, — сказала Санди. — Эта Другая Калифорния.

— А я был, — радостно заметил одноногий. — Не в Калифорнии, в Панаме, но это рядом. Мы там салаку грузили.

— Точно! — Тип с перевязанным ухом хлопнул себя по коленям. — Красавица, ты есть хочешь? Ты извини, что не догадались сразу — у нас редко гости бывают.

Он ловко соскочил с плит и поспешил к закопченной железной бочке.

— У нас есть рыба, — сказал он. — Утром поймали, уже запеклась. Принцессы едят рыбу?

— Ишь закопошился. — Одноглазый показал ему язык. Повернулся к девушке. — Как зовут-то тебя?

— Санди…

— А меня Юстас, — представился одноглазый. — Это Андреас, а это Глухой Боб…

Его приятели по очереди помахали. Глухой Боб вытащил из бочки железный лист, на котором лежало нечто, что, возможно, и в самом деле было раньше рыбой. Он перевел взгляд на девушку и обратно. Что-то явно не сочеталось.

— Это наш мост, — продолжил одноглазый Юстас. — Мы его строили, а теперь здесь живем. У нас тут Философское Общество… Вот и вся история. Ну а у тебя? Что за Другая Калифорния?

— Просто другая. — Санди дернула плечом. Говорить она не хотела, но единственный глаз Юстаса сверлил как буравчик. — На самом деле ее нет. Здесь. Сейчас.

— Выходит, ты принцесса страны, которой нет?

— Я…

— Юс, — строго сказал Глухой Боб. — Что ты к ней пристал? Не видишь — девчонка сама не в себе? На вот, поешь…

Он протянул Санди лист с тем, что, возможно, было рыбой. Ни вилки, ни других приборов не предполагалось. Юстас, хмурясь, продолжал на нее смотреть. И на долю секунды Санди почудилось, что в его лице промелькнуло что-то не совсем человеческое. И очень старое.

— Тот тип… Он хотел тебя убить, да? — сказал Юстас. — Я видел у него нож. Он ведь вернется за тобой?

Что бы там ни говорили, но Дуг Каннибал не был людоедом. Прозвище перешло ему по наследству от старшего брата. Тот действительно не брезговал человечиной, как, впрочем, и любым другим мясом — хоть говядиной, хоть крысятиной. Мясо и свело его в могилу: бедолага подавился плохо пережеванным куском. Дуг же был вегетарианцем. Убийцей, садистом, однако — вегетарианцем.

Дуг не ел ничего, кроме капусты, разваренной до состояния жидкого пюре. Таким не подавишься. Именно от этого блюда его худое скуластое лицо и приобрело тот землисто-зеленоватый оттенок, бросавший в дрожь заказчиков. Хуже был только стеклянный глаз, на котором никто не потрудился нарисовать зрачок и радужку. Когда Дуг Каннибал наклонялся, глядя на людей с высоты двухметрового роста, казалось, глаз вот-вот вывалится — прямо на собеседника. И добром это не кончится.

Дуг держал крошечную лавку на углу Монте-Порто и Рамбла Боска — торговал овощными консервами и подержанной мебелью. Непыльная работенка, позволявшая сводить концы с концами до тех пор, пока не подворачивалось дело поинтереснее.

На этот раз «дело поинтереснее» явилось в виде невысокого, в меру упитанного человека самого неприметного вида, в невзрачном коричневом костюме. Разве что голова его была чересчур круглой, а нос — тонким и острым, придавая гостю неприятное сходство с птицей. Когда он вошел, все помещение наполнилось густым запахом перебродивших ягод. В руке он держал упругий саквояж из коричневой кожи с блестящими застежками.

— Зовите меня господин Воробей, — сказал он, едва закрылась дверь лавки.

— Я социалист, — сказал Дуг. — Я никого не зову господином.

Господин Воробей пожал плечами.

— Если вам от этого легче, зовите меня товарищ Воробей.

Дуг Каннибал обдумал предложение.

— И чем я могу вам быть полезен, товарищ?

Господин Воробей прошел к прилавку и, водрузив на него саквояж, щелкнул застежками.

— Полагаю, — сказал он. — У меня есть то, что вас заинтересует.

Дуг заглянул в саквояж. Тонкие бесцветные брови приподнялись.

— Я понимаю, — сказал господин Воробей. — Как социалиста вас не волнуют деньги. Но мы живем в капиталистическом мире, приходится мириться с неизбежным злом.