Влада Воронова - Пути Предназначения Страница 4

…Гюнтер сотворил священный знак предвечного круга и вполголоса прочитал молитву о Воссоединении. Стоявший рядом носильщик-беркан сплюнул презрительно — в Раскол он не верил, а небесные картины считал оптической иллюзией, приукрашенной церковниками: слишком всё похоже на Иалумет, только утрированно благолепное и рекламно-притягательное. Слащавая киношка, цель которой — заставить людей охотнее жертвовать деньги на церковь и безропотно платить ВКС грабительский налог на воздух. Рыцарь Найлиас просто любовался прекрасными пейзажами. Оспаривать факт Раскола глупо, это наукой доказано. Другое дело, что надежд на Воссоединение нет, катастрофы такого масштаба необратимы. Но даже если учёные и найдут способ выбраться из капсулы, то за двадцать одно столетие Ойкумена прочно позабыла своих потерявшихся детишек, и потому встретит иалуметцев как и положено встречать незваных гостей — неприветливо. Так что рассчитывать на какое бы то ни было благоденствие, да ещё и всеобщее, глупо. Единственное, на что действительно можно надеяться — после разрушения стен капсулы отпадёт необходимость в кислородогенераторах. Да и то вряд ли. Пока же воздуха обитаемым планетам не хватает, и жизнь в капсуле сохраняется только благодаря кислородным установкам ВКС. Поэтому власть координаторов над Иалуметом абсолютна и вернуть её в руки ордена будет нелегко.

Картины погасли, небо просветлело до обычной дождливой серости, а жизнь вернулась в привычную колею: одни пассажиры и носильщики торопились к остановке и шеренге такси, другие — к зданию космопорта, а меж людскими потоками сновали торговцы.

Толчея на остановке стала гуще, завоняло лошадиным дерьмом и бензином.

— Нет, — твёрдо сказал Найлиас, — чёрт с ними, с билетами по двойной цене, но к бенолийской жизни мой племянник будет привыкать постепенно. Я не сторонник шоковой терапии. Пойдём через товарный сектор, там гораздо спокойнее.

Белосветцы прошли в грузовую часть космопорта. Гюнтер смотрел на неё с удивлением — всё оборудование самое современное, многочисленные вспомогательные службы работают быстро и слаженно, нет никакой толчеи и неразберихи.

Все площадки двухместные, и с каждой сплошным потоком идут мелкотоннажные звездолёты: один ручеёк на взлёт, другой на посадку. Когда их успевают грузить и разгружать, так и осталось для Гюнтера загадкой. Аэрсы, громоздкие коробки высотой шесть метров, длиной десять и шириной пять, тоже идут один за другим едва ли не впритирку. Используются они для планетарных перевозок, как правило, с материка на материк, и летают по орбитальным трассам. Лётмарши, похожие на овальные шайбы и предназначенные для внутриматериковых поездок, столь же многочисленны. А меж транспортными потоками снуют подвозчики, ремонтные платформы, автопогрузчики. И люди, люди, люди… Человеки, берканы и наурисы передвигаются только бегом — злые, предельно сосредоточенные, нетерпеливые.

И всюду баррикады огромных тюков — трелг сушёный, трелг дроблёный, трелг свежий. Трелг, трелг, трелг… Этот невысокий однолетний кустарник ещё задолго до Раскола стал главной славой и источником доходов Бенолии. Ягоды трелга являются сырьём для половины лекарственных средств Иалумета, из стеблей и листьев делают ткань для различных спецкостюмов — военных, спасательских, спортивных… Они же идут на изготовление второго слоя в трёхслойной обшивке звездолётов. Спрос на трелг всегда огромный, а цены высокие. Но выращивать его можно только в Бенолии — в силу особых агроклиматических условий планеты. Поэтому на мировом рынке она всегда была и остаётся монополистом. Здесь почти всё и все работают на производство и переработку трелга. Даже в самом крохотном провинциальном городишке есть как минимум четыре трелговых фабрики.

— Корни трелга забирает ВКС, — тихо сказал рыцарь. — Зачем — нашей разведслужбе узнать пока не удаётся. Но каждый, кто выращивает трелг, от мелкого крестьянина до владельцев огромных плантаций, выплачивает налоги ВКС корнями. Остатки, если вдруг таковые появляются, координаторы покупают, но платят гроши. А попытка продать хотя бы один чахлый корешок мимо закупочного пункта ВКС карается смертной казнью. Причём поймают нарушителя обязательно, у координаторов каждый кустик на учёте.

Адепт не слушал. Замер в испуге, не зная, куда и ступить, чтобы не смело толпой или не раздавило автопогрузчиком. У господина учителя странные представления о спокойствии. Большего шока Гюнтер не переживал за всю свою жизнь.

Рыцарь взял ученика под руку и, ловко лавируя между потоками людей и машин, вывел его к тихой автобусной остановке, предназначенной для сотрудников космопорта.

— Пока не начнётся пересменка, — сказал Найлиас, — это самое спокойное место во всей Бенолии.

Подошёл автобус — чистенький и уютный до игрушечности. Белосветцы удобно расположились на мягких креслах и поехали в Маллиарву.

Материков на Бенолии пять, а сортов трелга одиннадцать. Лучший трелг-маллурн выращивают на юге Сероземельного материка, первенство этого региона неоспоримо, но и плантаторов здесь множество, каждый из которых предпочитает продать урожай ВКС и не связываться с жадными бенолийскими фабрикантами или вороватыми иностранными оптовиками.

Плантатор Александр Лайтвелл — сорокапятилетний худощавый брюнет с карими глазами, одет в светло-синий костюм из переливчатой ткани ларм, самой дорогой в Иалумете, — с почтительной и вкрадчивой угодливостью улыбался потенциальному деловому партнёру — немолодому темнокожему толстяку в форме капитана интендантского корпуса ВКС.

— Ещё вина, высокочтимый? — предложил Лайтвелл и нажал кнопку карманного коммуникатора. В кабинет вошли три секретарши — человечица, наурисна и берканда, совсем юные, почти девочки — принесли традиционное бенолийское угощение: вино, печенье и шоколад. Координатор внимательно рассмотрел девушек и одобрительно прицокнул языком. Секретарши ответили игривыми улыбками и выскользнули из комнаты. Капитан жадно смотрел им вслед. Лайтвелл довольно прищурился: работу свою девицы знают, и завтра утром интендант подпишет трёхгодичный контракт о закупке трелга на самых выгодных для плантатора условиях.

— Что такое Гирреанская пустошь? — спросил вдруг координатор.

Лайтвелл глянул на него с удивлением и объяснил:

— Это на Западном материке, высокочтимый. Огромная проплешина мёртвой земли между Валларским нагорьем и Пиррумийскими лесами. Земля омертвела очень давно, ещё до Раскола. Никто не знает, почему. Там почти ничего не растёт, самая настоящая пустыня. И вода плохая, и даже воздух. Ещё в эпоху становления ордена Белого Света туда начали отправлять ссыльнопоселенцев. Сначала только еретиков, тех, кто вместо пресвятого Лаорана поклонялся поганой богине Таниаре и называл её матерью-всего-сущего. Вместе с еретиками ссылали бунтовщиков и заговорщиков. Позже начали отправлять мелких и средних уголовников, опальных придворных. Уголовников, заговорщиков и бунтовщиков ссылают на установленный судом срок, вельмож — до прощения, а еретиков там держат до тех пор, пока они истинную веру не примут. Так что в пустоши многие таниарские посёлки по десятку столетий насчитывают. Поганые еретики упрямей любого осла, держатся за лживую веру крепче, чем за собственную душу. За порядком на пустоши, как и в тюрьмах или на каторге, надзирает жандармерия. Только жандармов туда направляют самых тупых, таких, которые вообще ни на что полезное не годятся.