Анджей Ваевский - Отныне я - твой меч Страница 4

— Что ж, брат, твоё желание исполнилось. Как он там сказал? Вполне подходит. Отныне я — твой меч, Сидерим.

Глава вторая

— Каждый, кто коснется тебя — умрет.

— Потому что я проклят?

— Нет, потому что ты убьешь любого, кто посмеет дотронуться до тебя. И лишь единственный из всех живущих сможет стать твоим господином.

— Я понял, учитель. Я сам изберу его.

Генерал Кассим пытался переварить произошедшее за день, пробуя разобрать в уме то, что наслоилось, сбилось в кучу разрозненной мозаикой. И теперь предстояло выложить фрагменты смальты так, чтобы увидеть цельную картину. Возращение из Фуграды с самого первого дня было беспокойным. Воины, которых молодой император выделил в сопровождение отцу Кириту, заметно занервничали, когда жрец вернулся из высокогорного монастыря не один, а вместе с беловолосым красноглазым парнем. По лицу — мальчишка мальчишкой, хотя назвать его ребенком язык не поворачивался. Рослый, широкоплечий, в змеистых движениях, несмотря на крепкое телосложение, сквозила такая грация, что любой мало-мальски опытный воин поймет — опасный противник. Вот только становиться противником этого юнца никто и не пытался. Пусть он и молод, даже слишком, но клеймо проклятого, несущего смерть, читалось в непривычной внешности. Неприкасаемый. И этим сказано все. Многие еще помнили рождение третьего принца. Не надо большого ума, чтобы понять — это именно он, безымянный принц империи Мадерек. И если верить календарям, то ему сейчас шестнадцать лет. Совсем пацан еще. Вот только черты лица настолько обострены, что вполне можно дать все двадцать, а то и больше. Если не знать, кто он такой. Кассим знал.

За путь от Фуграды до Сидерима немного удалось приструнить сопровождение: всё же воины, а не девицы: достаточно объяснить, что если не дотрагиваться до Разящего — такого желания никто и не испытывал — проклятье ни на кого не обрушится. Собственно, поэтому дорога показалась генералу относительно спокойной, пусть и напряженной. Сами неприятности начались именно по прибытии в Сидерим. Разоренное войной крохотное королевство пылало руинами, стенания и плач доносились отовсюду, где виднелись хотя бы жалкие остатки жилья. Гидериане не просто захватили страну — они ее уничтожили, словно это была их настоящая цель. Так землю не завоевывают. На вытоптанных лошадьми, выгорелых, густо политых кровью полях еще долго ничего не вырастет. Не ради территории Гидер пошел войной. О причинах Кассиму задумываться не хотелось: он воин, а не сановник. Все же знамена империи и обмундирование небесного цвета ограждали от каких-либо неприятностей: никто не пожелает делать своим врагом могущественную империю, потеснившую в последние годы даже Рагард.

Столица города-государства полыхала в пожарище так же, как и прилегающие к ней окрестности, состоящие из небольших крестьянских поселений. Генерал лишь высокомерно искривил губы — настолько крошечные страны вызывали в нем чувство жалости. А вот Разящий неожиданно поднялся на стременах, потянул воздух ноздрями и удовлетворенно прищурился. Воинов не испугать видом разрушений и смертей, но этот… Похоже, неприкасаемый откровенно наслаждался тем, что видел, что ощущал.

— Я слышу… как отчаянно бьется твое сердце. Ты ведь не умрешь, ты не можешь умереть. Жди! — глухо произнес Разящий. Первые слова за все дни пути. И не успел генерал что-либо предпринять, не успел Кирит становить неприкасаемого, как тот пришпорил свою жуткую конягу и понесся аллюром к разрушенному городу, из которого доносились отзвуки сражения.

Кассим не поспевал больше за событиями, которые понеслись сорвавшимся под гору колесом. Обрывочное мелькание происходящего. Едва ли не половина армии Гидера, присутствовавшая при захвате Сидерима, положена мечом Разящего. Один. Человек. В голове генерала не укладывалось то, что один человек способен на такое. Да, это не имперское воинство, но и этих жалких провинциалов набралось несколько сотен. И шестнадцатилетний юнец запросто выкосил их, даже не запачкав кровью плащ, размахивая мечом в левой руке, словно это легкий палаш, а не тяжелый двуручник. Впечатление такое, что Разящего едва ли не с пелёнок обучали сражаться с превосходящим по численности врагом.

— Он… невозможен, — покачал головой Кассим после того, как принц Гидера свернул лагерь и отбыл восвояси несолоно хлебавши из-за вмешательства жреца.

— Я говорил покойному императору, что обращу проклятье в благословение. Разве мечтал кто-либо в империи, что у нее появится такой защитник? — прищурился в ответ Кирит. Как бы тихо он ни говорил, голос все равно звенел, выдавая служителя бога Тарида.

Ночь опустилась на затихающий лагерь. Выжженные земли Сидерима остались позади. Расположившийся биваком отряд сопровождения отдыхал. Выкроив несколько минут спокойствия, генерал решил пройтись по окрестностям, чтобы немного осмыслить произошедшее. Видневшийся в свете луны блеск небольшого озера, из-за которого и было выбрано место для привала, манил Кассима своей тишиной и отдаленностью. Лагерь размещался почти в двадцати минутах ходьбы от воды, поскольку ночевать рядом — воевать с комарами, а воины не обучены сражаться против столь мелкого и пакостного противника.

Присутствие в отряде сопровождения не только неприкасаемого, но и наследника уничтоженной страны всерьез беспокоило того, кому император поручил безопасность данного предприятия. Генерал заметно нервничал, поэтому и предпочел прогуляться, чтобы успокоить тревоги и предстать перед подчиненными вновь ледяной глыбой, подавая пример сдержанности и самообладания.

И именно самообладание отказало генералу, когда он приблизился к воде… да так и застыл, прикрывая рот ладонью. Его впервые едва не стошнило от запаха крови. Нет, Кассим был опытным воином, хоть и молод для своего чина. За двадцать лет военной службы тридцатипятилетний генерал успел повидать и не такое. И все же что-то неприятно скукожилось в его груди от увиденного. По всей вероятности, он попал к самому началу… жуткого ритуала. Никак иначе Кассим не мог обозначить для себя то, что происходило на берегу между Разящим и принцем Садаром.

Аккуратно разрезанная на лоскуты одежда принца валялась ветошью у ног, а неприкасаемый острием клинка выводил тайные руны на груди Садара, спина которого уже была испещрена тайнописью. Принц же лишь сжимал крепче кулаки, подняв лицо к небу. Из-под впивающихся в ладони ногтей сочилась кровь, сгущая запах, исходивший из глубоких ран. Стиснув зубы, Садар молчал. Ни одного звука не вырвалось из сжатых губ. Разящий проводил пальцем по кровавым рунам, втирая какой-то порошок, нашептывая что-то настолько тихо, что генерал не мог услышать этих слов, да и не стремился слышать, изумлённо вперив взгляд в окровавленную спину принца.