Игорь Минаков - Можно, я попробую еще раз?! Страница 4

Конечно, спросите вы, а как же можно было выбраться из этого замечательного места, именуемого Школой, если ученик не в состоянии выполнить требования строгих преподавателей. На самом деле никаких преград не было и нет. Но, не получив статус мага, забудет студент все знания, приобретенные им в Школе Магов (надо заметить, что многим школам и университетам, обучающим другим наукам, не помешала бы эта удивительная возможность, значение которой трудно переоценить). И не выйдет в мир маг-недоучка, и будут жители окрестных городов и деревень спать спокойно, и будут короли гордо восседать на украшенных драгоценными камнями тронах, и будут вестись сражения и заключаться перемирия, чтобы снова быть нарушенными, – и все без вмешательства какого-нибудь идиота, способного все погубить одним неверным словом.

Габил оторвался от воспоминаний о том, сколько трудов стоило ему самому получить степень мага четвертой ступени, которая дается всякому выпускнику (только начиная с пятой, маги имеют право и преподавать в стенах заведения). Правда, каждую следующую степень получить все сложнее и сложнее. Он опять с нескрываемой неприязнью подумал о Эмрале, само имя которого, казалось, несло кисловатый привкус, и его последней каверзе. Ну и что, что Эмрал читал курс Магических Аллегорий. Это не давало ему никакого права требовать от мальчика, который был выпускником Габила и, по очередному совпадению, его племянником, «достать с небес Луну» (конечно, идея не нова, но так часто раздаются обещания достать звезды с небес, что потренироваться никому не помешает). Габил даже представил этот сочащийся весельем и радостью голос – «Достань мне с небес Луну». А племянник, мальчик умный, послушный, весь в отца и дядю, сразу нашел самую высокую яблоню, полез на нее и начал пытаться дотянуться до Луны в ночном небе.

Ему простительно, он молодой, не знает, что нарисована Луна золотой краской, кисточкой из волос царицы Хтоми, что была супругой творцу мира поднебесного, сотворившему купол со всеми его звездами и ежедневно (собственноручно!) зажигающему солнце.

Не рассчитал сил племянник в усердии своем, да и рухнул оземь всеми своими килограммами, а их у него немало – все-таки наследственная величавость берет свое. Теперь отлеживается в больнице, – но не это страшно, плохо то, что пора ему выходить на волю, не первый уж год вгрызается он в неподатливую науку магии.

А сколько еще пакостей учинял Эмрал… Габил вспомнил горшочек, подаренный ему на день рождения. Горшочек этот выдавал различные кушанья, в зависимости от того, с какой интонацией произнесешь слово «спасибо!». Тут были и пироги, и соленья, и варенья, и жаркое, и пирожные с тортами – что угодно. Только было это, когда «спасибо!» говорил сам Эмрал или кто-то из их товарищей по обучению. У самого Габила ничего, кроме подгоревшей яичницы, не выходило. А так как в те времена он не мог себе позволить выбирать кушанья по вкусу (отец очень любил сына, но еще больше он любил себя, а денег на развлечения двоим могло и не хватить), то на всю жизнь вкус пережаренной яичницы остался во рту будущего чародея. Нельзя сказать, что у него ничего не получалось: иногда яичница была с помидорами, иногда – с грибами, изредка, когда по утрам губы плохо повиновались хозяину, яичница выходила, наоборот, недожаренной – но неизменно это была яичница. Он подозревал какой-то фокус, но любой новый, неосведомленный о хитрости и коварстве горшка школяр, едва ему объяснишь принцип действия, был способен худо-бедно сделать себе угощения для стола. Конечно, можно было бы попросить кого-нибудь сказать «Спасибо!» вместо себя, но Габил не умел унижаться до просьб и, хотя имел несколько друзей-приятелей, предпочитал питаться тем, что мог достать сам.

Он вспомнил детские шалости Эмрала: и мороженое, которое таяло у него в стаканчике и снова замерзало в животе, и птицу, в конце каждого своего ругательства повторявшую «Габил» (а знала она их превеликое множество и охотно делилась знаниями), – всего и не упомнишь.

Он недовольно потряс головой и вернулся к текущему выступлению Эмрала.

ГЛАВА 3,

в которой, дабы отвлечь внимание Совета, в ход идут самые невероятные истории

Давайте все забудем и начнем заново!

Хотя Габил пропустил часть выступления, Эмрал только закончил прелюдию и переходил к основной части.

Эмрал, в свою очередь, понимал, что судьба парня висит на волоске, Совет явно колебался, и маг решил увести разговор в другую сторону.

– Все вы знаете, что даже у очень хороших магов бывают недостатки. Я могу доказать это на примере своего двоюродного дядюшки, который, без сомнения, известен всем вам как колдун, причем весьма высокого уровня. Конечно, я не хочу возвеличить его только потому, что он мой родственник, – в конце концов, у дяди, как у любого знаменитого человека, есть родня (кстати, что странно, чем более знаменит человек, тем больше у него родных). Но вы-то все знаете его, он преподавал в нашей Школе пару десятков лет назад.

Так вот, дядя был волшебником от бога, маг седьмого уровня, создавший волшебный летающий шатер цирка Перпетии, воссоздавший уникальную татуировку в виде северного сияния и покоривший свою жену (колдунью и ведьму) удивительной многофункциональной метлой. Он сам признавался, что это был самый сложный из его подвигов, так как удивить метлой ведьму надо уметь, уж они-то в подобном инвентаре разбираются дай бог каждому (хотя и терпеть не могут уборку по дому).

Жители маленького городка всегда радовались, что у них есть собственный волшебник, пусть и живущий уединенно на окраине города. Кстати, не замечали, что большинство волшебников живут уединенно? Это вынужденная мера предосторожности, принятая коллегией магов по настойчивому предложению жителей Нового Керта. Догадываетесь, что стало со стоявшим на пересечении торговых путей, кичившимся своими неисчислимыми богатствами, красотой храмов и мудростью правителей Кертом?

В общем, иметь своего волшебника никогда не плохо, будь то на случай наводнения, пожара, цунами или просто ссоры с женой. Приворотное зелье или снятие сглаза – пусть и невелик труд, но простому человеку не чужды простые радости.

Правда, был у него недостаток, любил приложиться к рюмке. В наше время это, конечно, уже не недостаток, скорее черта характера, причем достаточно распространенная. И что надо отметить, выпив свою норму (с возрастом она у дяди существенно сократилась – до размера любого бокала, из которого он пил в текущий момент), он не лез в драку (маг в рукопашной жалкое зрелище), не читал стихи собственного сочинения (здесь надо заметить, что очень часто вечер, начинающийся с чтения стихов, заканчивался дракой) и даже не дразнил собак, поскольку он не мог придумать ничего лучшего, чем подражание их лаю (а этим он доставал не только собак, и даже не столько их, сколько людей, не привыкших к такого рода развлечениям).