Алла Дымовская - Шапка Мономаха Страница 4

– Открой и посмотри! – скорее попросил, чем приказал, Велесарг и протянул своему бывшему ученику бронзовый сундучок, целиком умещавшийся на ладони.

На тайничке не было никакого вовсе замка, и Арпоксай с легкостью откинул чуть замшелую крышку. И ахнул. Прямо из бронзовой тьмы и высушенного мха на него смотрел ужасный глаз Девы-Змеи. Ровный овал, гладкий, как серебряное зеркало, и такой же блестящий, а в зелени его плыли черные небесные бури и изумрудные волны. И только немного спустя, вздохнув еще раз, словно вынырнув на поверхность из глубины вод, Арпоксай увидел, что это не глаз живого существа, пусть и чудесного, а лишь драгоценный камень, подобный тем, что некогда привозили киммерийцы со стороны Рипейских гор еще во времена царя Лигдамида. Но все же перед ним лежал в гнездышке из сухих коричневых мхов не совсем обычный камень. Арпоксай тоже ведь некогда был наполовину волхв, и золотые нити в его голове не утратили своей силы, а только как бы покоились сном. И вот теперь им пришлось пробудиться. Изумрудный глаз, чем дольше Арпоксай смотрел в его глубины, тем более наводил на него совершенно настоящий ужас. Еще немного, и произойдет непоправимое нечто, и он увидит то, от чего не станет возврата и с чем Арпоксай должен будет сразиться, без надежды на победу. Ибо гнетущая сила в камне не имела ничего общего с чем-либо виденным или прочувствованным когда-либо раньше.

– Довольно! – крикнул резким, вороньим голосом жрец, и Арпоксай пришел в себя. – Дай его мне!

– Зевс и Арей! Да что же это такое? – все еще не избавившись от ужасного наваждения камня, вскричал Арпоксай, и лес птичьим карканьем наказал его за непристойный шум.

– Это – ИМЯ БОГА! – произнес жрец так, словно он был в царском шатре и вещал в трансе, накурившись трав и предсказывая судьбу.

– Имя бога? Но какого бога имя может нести этот зеленый глаз, в котором так и светится несчастье? – не понял Арпоксай, хотя и чуял присутствие истины.

– Любого, которого ты призовешь, если тебе достанет могущества. Я сам добыл его из скалы, когда странствовал на восток, добыл, рискуя телом и душой, и только потом, выйдя из недр пещеры на свет, я увидел, что принес в подлунный мир. И ужас объял меня. И я спрятал камень и доверил его превышней Апи, чтобы она сторожила скрытый в нем дух. Ибо ИМЯ БОГА – это имя того, кто в камне. Я дрался с НИМ, и ОН сбежал от меня в изумрудную даль, но я взял ЕГО в плен и, глупец, принес в мир людей. Но и великое зло может иногда сослужить великую службу.

– Но отчего ЕГО так зовут, Имя Бога? – спросил Арпоксай, стараясь даже не глядеть в сторону камня. Одно его присутствие в лучах восходящего над деревьями солнца навевало на отважного воина смертную тень.

– Оттого, что ОН хотя и служебный дух и привязанный к месту, но принимает имя того божества, которым его заклинают. И в заклятии непременно должны быть начало и конец. То, что ОН должен исполнить, тот, чьим именем это должно быть исполнено, и то, что может разрушить исполнение. Такова ЕГО жизнь до конца времен Папая-Зевса и отца его Крона.

– Но у меня не хватит сил ЕГО заклясть. Я знаю это, – предупредил Арпоксай.

– И я знаю это. Сил хватит у меня. Теперь ты понимаешь, почему я не смогу отправиться с тобой к хакану Иданфирсу. Но ты передашь ему условие победы и мудрость, которую я вложу в твои уста. Ибо прежде чем исполнится срок, Дарий Гистасп должен утратить разум. А теперь слушай внимательно и запоминай.

Старый жрец говорил долго, а Арпоксай едва слышно повторял за ним и знал, что это последний его урок у великого и мудрого учителя. А потом волхв попросил его отойти прочь и сесть на землю поближе к самому древнему на поляне дереву. Арпоксай послушно устроился под кряжистым буком, стал смотреть. И никакой страх не заставил бы его пропустить хоть что-нибудь из происходящего у камня Апи.

Сначала была только полная тишина, и даже птицы над головой перестали петь и словно бы превратились в каменные изваяния на ветках, ни один лист не шевелился, ни одна пылинка не играла в солнечном луче. Только Тох прижимался мордочкой к теплому боку Арпоксая, пытался спрятаться в складки плаща и иногда с тоской шипел и впивался когтями.

Жрец неподвижно стоял, держа на протянутой вперед ладони зеленый глаз, вторую руку отведя в сторону для равновесия. Будто меч Арея на вершине святилища. И скоро воздух вокруг исполнился звоном. Тох зашипел еще сильнее и впился Арпоксаю в руку, продрав и кожаный нарукавник верхнего кафтана. А звон все нарастал, до визга, до свиста мириадов стрел, выпущенных из мириад скифских луков. И тут вспыхнуло, и жреца и каменный глаз объял текучий изумрудный пламень. Арпоксай видел сквозь зеленые пляшущие языки только, как старый волхв что-то кричит, но море изумрудного огня не пропустило наружу ни звука. А в золотых нитях воина-волхва билась одна-единственная мысль – о том, что ничего ужасней он никогда не видел и не увидит, пока жив на этой земле.

Вой пламени перешел в запредельный звук, и Арпоксай задрожал всеми жилками тела и, почти утратив сознание, углядел лишь на грани бытия, как изумрудный столб словно степным смерчем закружил жреца и как Велесарг вертится на месте волчком, все так же раскинув руки. Потом из кокона зеленых искр вылетела белая, чудесная молния – вверх, от земли к небу, и изумрудный пламень опал, рассыпался с непередаваемым на человеческом языке стоном, словно разверзлось царство мертвых. Волхв мгновение еще стоял на ногах, но Арпоксай не успел подбежать к нему и подхватить старца на руки. Велесарг рухнул на траву у камня Апи. Жрец был мертв и выпит до дна, зеленый глаз выпал из его ладони и откатился прочь, и черные бури с морскими волнами уже не играли в нем. Теперь среди росы лежала просто драгоценная вещица, которую так любят носить на своих диадемах придворные скифские женщины. Но сила присутствовала в нем, только теперь никто, кроме Арпоксая или другого мага или волхва, не смог бы разгадать и обнаружить ее.

Арпоксай подобрал зеленый глаз, снова уложил его в бронзовый ящичек. Но не захотел повесить на пояс, а бережно отнес и опустил в одну из торб, притороченных у Лика поперек седла. После вернулся и совершил то, что было последней просьбой его учителя. Он выкопал могилу под камнем Апи, теперь уже не боясь гнева богини, и похоронил в ней последнего из великих волхвов Скифии, Управителя Душ, который открыл свои последние Врата в последнее из всех Царств.

Тох-ой, жалкий и по-кошачьи несчастный, сел рядом с могилой и просительным, неотвязным взглядом преследовал заканчивавшего ритуальное песнопение воина.

– Ну, уж так и быть, – вздохнул Арпоксай. И подхватив Тоха на руки, запихнул кота в походный мешок. Жена будет рада, такой подарок сбережет его дом-повозку от дурного глаза, и к тому же камышовые коты лучшие сторожа для младенцев. – А теперь в обратный путь. И уж придется бедному Лику обогнать все попутные ветры.