Андрей Марченко - Вороново Крыло Страница 4

– Торт мне не класть.

– Почему? – удивилась она

– Не люблю сладкого , ответил я.

– Говорят, что сладкое любят добрые, стало быть ты – злой.

– Да, – согласился я, – я – злой Обед подходил к завершению, когда отец сказал мне:

– Дже, сынок, будь так добр, развлеки нашу гостью. У нас с генералом дела безотлагательного свойства… Они ушли в кабинет отца, прихватив папку с картами и плотно закрыв за собой дверь. Потом я часто задумывался, что было в той папке, но потом решил, что это не так уж и важно. Планы наших отцов не сбылись, и быть посему… Сперва мы гуляли по дому. Я показал ей библиотеку, потом картины, которые собирала моя мать… В зале висела коллекция отцовского оружия Им никогда не дрались – оно было скорей украшением. Я вынул из ножен бастард – полутороручный меч. Он был довольно тяжел, но я попытался закрутить мельницу одной рукой – иногда у меня так получалось, хотя потом ныла спина и болела рука. Но я сделал только один оборот – щеки рукояти были плохо притянуты и под крестовину затянуло кожу с пальца. Меч пришлось опустить – было довольно больно. С пальца на ковер ручной работы уже капала кровь.

– Ты поранился, – сказала она.

– Пустяки…

– Дай посмотреть Я послушно протянул руку. Она слизнула с пальца выступавшую кровь.

– Осторожно. Будь осторожна…

– Почему? – спросила она.

– Говорят, ведьма влюбляется в того, чью кровь отведает… Она улыбнулась краешками губ. Затем прошептала заклинание – кровь перестала идти. Я посмотрел на руку на месте раны теперь было маленькое пятнышко – будто родимое.

– Говорят, – сказал она, – ты можешь обращаться в птицу… В ворона. У нее были прекрасные длинные волосы. Люди называют, таких девушек блондинками, но я то знал – она была рыжая. Светло рыжая, но рыжая – как и надлежит быть ведьме. Я засмотрелся на нее чуть больше чем допускает приличие и пропустил вопрос. Но она его повторила:

– Говорят, ты умеешь обращаться в ворона. Я отрицательно покачал головой:

– Не в ворона. В любую птицу… Просто предпочитаю ворона. Я подумал, как должны пахнуть ее волосы. Мне захотелось зарыться в них, утонуть в их запахе

– А как тебе это удается. Говорят это заклятие очень сложное. И потому забытое

– Я… я не знаю… Когда я хочу быть птицей, я просто становлюсь ей. Желание… Я не помню, как прошел тот день. Потом мы гуляли в парке, гворили о чем-то – тогда мне это казалось важным, но на следующий день я не помнил ни слова. Когда начало темнеть, мы вернулись в дом. И ближе к ночи двери отцовского кабинета открылись, выпуская двух генералов. Подали карету и гости собрались в дорогу. Отец шел рядом с гостем, заложив руки за спину. Они о чем-то разговаривали – если бы я захотел, я бы услышал о чем они говорят. Но я не хотел – мне было наплевать. И когда перед нами уже была карета, я подумал, что стоит сказать что-то важное. Сказать, не боясь быть смешным:

– Послушай! – сказал я, – Когда тебе будет нужна помощь – позови меня. Даже, если ты не будешь верить, что я приду. Просто крикни в ночь – и я отправлюсь в путь. Пройду небо на своих крыльях. Она улыбнулась и положила руку мне на плечо, а потом скользнула ладонью по предплечью и взяла мою ладонь в свои руки:

– На сильных вороновых крыльях… Они уехали. Та ночь была тяжелой – я пытался заснуть, но ничего не получилось. Ночь скользила, звезды рассыпали сны – но они не спешили мне помочь. Я грыз подушку, пытаясь не дать выйти наружу своему крику. Я пытался понять: почему? Почему она столь недоступна, зачем она так красива, отчего она так хрупка, что я хочу ее защитить. А на следующий день я узнал, что офицерский цензус будет приниматься экстерном – начиналась война…

А в тот день мне захотелось напиться. Давным-давно у меня появилась привычка напиваться в конце недели. Появилась она в училище, когда мы отмечали каждую прожитую неделю: дескать славно, что еще живы… Иногда что-то мешало нам собраться, и постепенно я начал пить в одиночку. Обычно я брал две пинты пива или бутылку вина. Настроение это не улучшало, но на время чувства притуплялись и жизнь не выглядела такой злой. Когда я был пьян, думать о проблемах было трудно – и это было огромным преимуществом. И я отправился в город, чтобы купить себе пару бутылей вина. Была суббота и я хотел отметить еще одну прожитую неделю за стаканчиком. Когда я привязывал лошадь у таверны, меня окликнули:

– Эй, лейтенант… Я обернулся – передо мной стоял комендант. Не знаю, что за дела привели его сюда, но очевидно они были уже закончены – он отвязывал своего коня.

– Как дела, как устроился?

– Спасибо, хорошо. Майор кивнул и посмотрел на небо:

– Хорошая погода, не находишь? Я собрался проехаться в южный форт, может, составишь мне кампанию? Я неопределенно показал рукой в направлении таверны, но майор не дал мен сказать и слова:

– Пустяки, там и пообедаем… Поехали! Я мог бы отказаться, но до вечера было еще много времени, а делать мне было нечего. Я отвязал коня, и мы тронулись. Сначала мы говорили ни о чем. Разговор не клеился – его постоянно прерывали горожане, которые то и дело здоровались с комендантом. Майор обменивался с ними несколькими ничего не значащими фразами. После этого мы пытались вспомнить на чем оборвался наш разговор. И когда мы выехали из города, майор спросил:

– Послушай, а что ты делал на кладбище?

– На каком кладбище…– Не сразу понял я. – заблудился… А как вы узнали?

– Это просто. У тебя на рукаве желтая глина. А здесь чернозем на фут. Насколько мне известно, строительство в городе не ведется. Я, было, подумал, что ты ездил на песчаный карьер, но тут вспомнил, что могилы роют на пол сажени.

– Здорово… Как вам это удается?

– Никак. Просто не брезгую приложить ухо к земле, посмотреть вслед прохожему…

– А что вы еще можете про меня рассказать? Майор пожал плечами:

– Чтобы я тебе не рассказал, ты это уже знаешь. Лучше ты мне что-нибудь расскажи.

– Что?

– Скажем, почему ты ушел из Корпуса Оборотней

– А это откуда?.. Комендант рассмеялся:

– Это есть в твоем личном деле…

– Этого нет в деле!

– Есть. Там написано, что ты две недели состоял в 48-ом отдельном корпусе. Такой части нет на свете. Этим прикрытием пользуются всякие специальные части – корпуса хамелеонов, оборотней, вампиров… Так почему?

– Не я ушел. Меня ушли. Оказался неспособен к ликантропии – не самое сложное заклинание… Мы замолчали. Дорога вилась по склону змеей, вопреки полевому уставу, который предписывал наводить мосты и вести дороги прямо, обеспечивая наикратчайшее расстояние. На вершине холма возвышался сам форт. Мост через пересохший ров был опущен. Один вопрос мучил меня, но я стеснялся его задать, и когда мы проезжали через ворота, я не выдержал: