Лев Жаков - Аквалон Страница 4

Гана вышел из капитанской каюты спустя семь часов. В рубке он нашел компас – приземистый железный цилиндр с прозрачной крышкой, где в разреженном пухе плавала длинная рыбка-иголка. В высшей степени необычными созданиями были эти обитательницы облаков, и до сих пор никто не знал ничего про их происхождение. Безглазые и безротые, они возникали в эфирном пухе возле Орбитиума точно на юге, западе, востоке и севере. Северные рыбки имели белый окрас, южные – красный, восточные – зеленый, а западные – синий. Живые иголки всегда плыли к центру мира, в сторону Беспричинного Пятна. Сбить их с этого курса или хотя бы на время отвлечь было невозможно. Поэтому всегда – глухой ночью или в самую пасмурную погоду, когда светило исчезало за облаками, – тонкий, как волос, нос рыбки-компаса, заключенной в цилиндрическую темницу, указывал к центру мира. Исходя из этого, а также цвета, можно было определить направление. Рыбок не кормили – потому что оставалось неизвестным, чем они питаются, да и ртов у них не было, – и когда очередная подыхала, просто вылавливали в облаках новую.

Гана посмотрел на тонкое тельце, что беспрерывно извивалось, ткнувшись носом в стенку цилиндра, будто пытаясь просверлить дырку, и вышел наружу. Течение несло скайву на запад, вокруг, сколько хватало глаз, простирались облака. На-Тропе-Войны отыскал камбуз, где разжился едой и питьем. Вскоре наступила ночь, которую они провели в каюте принцессы, а на следующий день впереди у горизонта возникли пятна островов.

– Я не управлюсь в одиночку с этим кораблем, – произнес он, стоя вместе с девушкой на носу скайвы. – Здесь была большая команда. Можем сесть на мою джигу, но она не годится для долгого плавания.

– Течение несет нас к Суладару? – спросила Гельта.

– Да.

Они помолчали, а потом спутница сказала:

– Ты все еще можешь получить за меня вознаграждение. Я стою дорого.

– Почему тебя выдают замуж за короля архипелага?

– Не короля – принца. Его отец погиб, но Экуни Рон станет королем, только когда умрет его мать, старая королева Эола. Роны Суладарские хотят объединиться с повелителями Эрзаца. Мой отец был ранен гаераками во время их последнего нападения на стоячие облака, теперь он медленно умирает. На архипелаге знают про это… Если принц женится на мне, после смерти отца он сможет править и Эрзацем.

– А потом два военных флота объединятся, чтобы уничтожить прайды Арок Фуадино, – понял Гана. – Затем принц попробует захватить Тхай, Змеедан и даже Грош… Когда свадьба?

– Через пять дней.

Он повернулся к спутнице, провел рукой по пышным белым волосам. Родители Гельты де Алие наградили дочь редкой экзотической красотой – женщин, подобных ей, Гана не видел еще никогда. Это была мягкая, податливая красота, быть может, не во всем покорная тому, кто решит завладеть ею, но готовая уступать и в конце концов подчиняться. На-Тропе-Войны взял принцессу за плечи и привлек к себе. Она не отстранилась, но и не подалась к Гане; с самого начала ему казалось, что Гельта все время чего-то ждет от него, словно принцесса не стремилась сама направлять свою жизнь, но привыкла, чтобы за нее это делали другие – окружающие ее мужчины.

– Твой жених нацелился далеко, – сказал На-Тропе-Войны. – Хотя преторианцы никогда не согласятся на владычество Суладара в западных облаках. А я не согласен отдавать тебя твоему жениху.

Принцесса опустила длинные ресницы, и Гана поцеловал ее, а затем, взяв за руку, повел в каюту.

На следующий день впереди он увидел Суладар – не сплошную береговую линию, но лабиринт островов, – и стоящие на рейде эфиропланы. Вскоре из каюты появилась Гельта. Они с Ганой прошли на полуют и посмотрели назад. Пять военных шержней, ощетинившиеся стволами больших огнестрелов, нагоняли скайву.

– Это те, что сопровождали нас, – сказала принцесса. – Корабли Да Морана. Мой жених послал их к озеру Вейжи, чтобы они охраняли меня на пути сюда. Был шторм, и они потеряли нас, а теперь нагнали.

– Ты ничего не говорила про сопровождение, – откликнулся Гана. – А шторма в последнее время происходят все чаще. Недавно даже наши Кораллы тряслись. Мои люди были очень напуганы.

Гельта пояснила:

– Это называется землетрясение. Я слышала от торговца, который привозит моему отцу товары с Бултагари, что на востоке они происходят чаще.

– Но у нас раньше такого не было, – возразил На-Тропе-Войны.

Пираты оставили ему джигу; кораблик волочился под левым бортом, удерживаемый веревкой с крюком, впившимся в планширь. Шержни приближались, растянувшись широким строем. Наверняка в подзорные трубы преследователи уже заметили, что на палубе скайвы нет команды.

– Они убьют тебя, – сказала Гельта. – Беги.

– Ты пойдешь со мной, – решил Гана.

Под весом двоих корпус джиги погрузился в облака так, что лишь головы беглецов да угол паруса виднелись над поверхностью. Принцесса сидела позади Ганы, прижавшись к нему. Уходить в открытый океан не имело смысла: из-за дополнительного веса лодочка плыла медленно, и ее наверняка догнали бы. Гана направился к Да Морана. Стоял жаркий день, впереди над крышами портовых зданий струилось марево, дымила труба мастерской, где наполняли летучим газом емкости кораблей. Рядом поблескивал широкий купол канструктианского святилища.

На-Тропе-Войны повернул джигу влево, по дуге огибая эфиропланы на рейде. Грузовые и пассажирские корабли, как правило, использовали два куля-подушки, кормовую и носовую, между которыми располагался вместительный трюм с чугунным балластом в нижней части, военные и рыбаки – одну вытянутую под всем корпусом емкость в форме сосиски. Из-за этого даже с большого расстояния по очертанию судна всегда легко можно было определить его предназначение. В порту Да Морана стояло много торговцев, но Гана разглядел и пять военных эфиропланов.

Позади, с палубы одного из шержней, взвилась, оставляя за собой шлейф черного дыма, начиненная горючим песком ракета – и взорвалась, на мгновение превратившись в огненную медузу. Со смотровой площадки здания портовой администрации навели большую подзорную трубу на треноге. Наблюдатель увидел на мостике помощника капитана. Тот сделал несколько сложных знаков. Шевеля губами, наблюдатель стал переводить – этот язык, напоминающий жестикуляцию глухонемого, знают моряки любого флота, равно как и систему световых сигналов, которые также часто используют облакоплаватели. Поняв сообщение, наблюдатель выругался и загрохотал каблуками по ступеням лестницы, спеша в кабинет капитана портовой стражи.

Экуни Рон, двадцатипятилетний сын королевы Эолы и покойного короля Рона Суладарского, тренировался в зеркальной комнате. Облаченный в белые бриджи и белоснежную рубаху, он стоял, широко расставив ноги, с легкой рапирой в одной руке и тонким кинжалом в другой. Защитную чашку рапиры украшали золотые узоры, навершием рукояти служил серапионов глаз. Экуни был чистокровным бултагарцем с вьющимися каштановыми волосами, тщательно подстриженными бородкой и усиками. Он сделал выпад, отступил, упав на одно колено, пронзил острием воздух, при этом внимательно наблюдая за своим отражением. Раздался стук. Принц Суладара встал и повернулся к неприметной зеркальной двери в углу комнаты.