Neil Gaiman - Американские боги (пер. А.А.Комаринец) Страница 40

Шакал не обращал на них внимания. Большим скальпелем он сделал V-образный надрез, линии которого начинались у ключиц и сходились внизу грудины, потом он превратил букву «V» в «Y», сделав еще один глубокий надрез, протянувшийся от грудины до лобковой кости. Выбрав из инструментов на столе устройство, похожее на небольшую тяжелую хромированную дрель с циркулярной пилой на конце, он, запустив устройство, рассек ребра по обе стороны грудины.

Девушка открылась точно кошелек.

Тень внезапно ощутил несильный, но неприятно пронзительный, острый мясной запах.

– Я думал, пахнуть будет хуже, – задумчиво произнес он.

– Она довольно свежая, – отозвался Шакал. – И внутренности не были задеты, поэтому испражнениями не пахнет.

Тень вынужден был отвернуться – не из отвращения, как можно было бы ожидать, а из странного желания дать девушке немного уединения. Трудно быть более голым, чем это вскрытое тело.

Шакал перевязал кишки, клубками блестящих змей свернувшиеся в животе пониже желудка и глубоко в тазовой полости, потом, доставая, пропустил между пальцами – фут за футом, – описал их, надиктовывая в микрофон, как «нормальные», и сложил в ведро на полу. Откачав кровь из грудной клетки небольшим отсосом, он замерил объем полости и принялся исследовать саму грудную клетку.

– Три рваные раны в околосердечной сумке, наполненной свернувшейся и уже разжижающейся кровью.

Шакал выхватил сердце, отрезал его сверху и, разглядывая, повертел в руках. Потом, наступив на педаль, проговорил:

– Два проникающих ранения в миокард; одна рваная рана длиной один и пять десятых сантиметра в правый желудочек и рваная рана длиной один и восемь десятых сантиметра в левый желудочек.

Шакал вынул одно за другим оба легких. В левом, наполовину сплющенном, зияла колотая рана. Шакал взвесил и их, и сердце и сфотографировал раны. От каждого легкого он отсек небольшой срез ткани, который поместил в кювету.

– Формальдегид, – услужливо прошептал мистер Ибис.

Шакал, не переставая, говорил в микрофон, описывая свои действия и увиденное, когда вынимал печень, желудок, селезенку, поджелудочную железу, обе почки, матку и яичники девушки.

Взвешивая каждый орган, он указывал, что он нормальный и неповрежденный. От каждого из них он отрезал по ломтику, который опускал в кювету с формальдегидом.

От сердца, печени и обеих почек он отрезал еще по одному ломтику. Эти части он жевал медленно, смакуя за работой вкус.

Почему-то Тени показалось это правильным: уважительным, а не бесстыдным.

– Итак, вы хотите остаться у нас ненадолго? – спросил Шакал, пережевывая кусочек сердца девушки.

– Если вы меня примете, – отозвался Тень.

– Разумеется, примем, – вставил мистер Ибис. – У нас нет ни одного довода против и множество доводов за. Оставаясь у нас, вы будете под нашей защитой.

– Надеюсь, вы не против спать под одной крышей с мертвецами? – спросил Шакал.

Тень вспомнил прикосновение губ Лоры, холодных и горьких.

– Нет, – ответил он. – Во всяком случае, пока они остаются мертвыми.

Шакал повернулся и поглядел на него темно-карими глазами, столь же насмешливыми и холодными, как глаза шакала.

– Они все тут остаются мертвыми, – все что сказал он.

– Сдается, – возразил Тень, – мертвые возвращаются без особого труда.

– Вовсе нет, – откликнулся Ибис. – Даже зомби, знаете ли, делают из живых людей. Немного порошка, немного песен, небольшое усилие воли – и вот уже у вас готовый зомби. Они живы, но сами верят, будто мертвы. Но поистине вернуть мертвых к жизни, в их собственных телах… – Он покачал головой. – Для этого нужна сила. – И, помолчав, добавил: – В старой стране, в былые времена такое было проще.

– Тогда можно было привязать человека к его телу на пять тысяч лет, – сказал мистер Шакал, – привязать или отсоединить. Но это было давным-давно.

Взяв все извлеченные органы, он уважительно вернул их назад в полости тела. Уложив на место кишки и грудину, он стянул вместе края кожи по разрезу. Потом, взяв толстую иглу и вдев в нее нить, ловкими быстрыми движениями зашил труп, будто зашивал бейсбольный мяч: из груды мяса кадавр вновь превратился в девушку.

– Мне нужно выпить пива, – заявил Шакал, стягивая резиновые перчатки и бросая их в мусорное ведро. Темно-коричневый комбинезон он также снял и, скомкав, затолкал в корзину для белья. Потом взял со стола картонный поднос с кюветами, заполненными красными, коричневыми и пурпурными срезами органов. – Идете?

По черной лестнице они поднялись в кухню, выдержанную в коричневых и белых тонах. Помещение выглядело строгим и респектабельным, но обстановку в кухне, на взгляд Тени, последний раз меняли в 1920 году. Однако у стены тихонько гудел сверхсовременный холодильник «Кельвинатор». Открыв дверцу холодильника, Шакал поставил на полку кюветы со срезами селезенки, почек, печени и сердца. С другой полки он взял три коричневые бутылки. Открыв дверцы шкафа с матовыми стеклами, Ибис достал оттуда три высоких стакана, потом жестом указал Тени садиться к кухонному столу.

Разлив пиво, Ибис протянул один стакан Тени, другой Шакалу. Пиво было вкусное, горькое и темное.

– Хорошее пиво, – похвалил Тень.

– Мы сами его варим, – сказал мистер Ибис. – В старые времена пиво варили женщины. У них это лучше получалось, чем у нас. Но сейчас нас тут только трое. Я, он и она. – Он указал на маленькую коричневую кошку, крепко спавшую в кошачьей корзинке в углу комнаты. – Вначале нас было больше. Но Сет оставил нас и отправился исследовать новые земли. Лет двести, что ли, назад. Должно быть, так. Мы получали от него открытки из Сан-Франциско в девятьсот пятом, потом в девятьсот шестом. А после ничего. А бедный Гор… – Он умолк и со вздохом покачал головой.

– Я вижу его иногда временами, – сказал Шакал. – По дороге к клиенту. – Он отхлебнул пива.

– Я отработаю свое проживание, – сказал Тень. – Пока я буду здесь. Скажите, что нужно делать, я это сделаю.

– Мы найдем вам работу, – согласился Шакал.

Маленькая бурая кошка открыла глаза и, потянувшись, встала. Неслышно пробежав несколько шагов по кухне, она потерлась головой о ботинок Тени. Опустив левую руку, тот почесал ей лоб, за ушами и загривок. Исступленно выгнув спину, кошка запрыгнула ему на колени, встала передними лапами на грудь и холодным носом коснулась его. Потом она свернулась у него на коленях и немедленно заснула. Тень не удержался и ее погладил: мех у нее был гладким и теплым, да и вообще тяжесть живого зверя на коленях подействовала на него умиротворяюще. Кошка вела себя так, словно была в самом надежном месте на свете, и Тень это утешило.

От пива приятно гудела голова.

– Ваша комната на самом верху, на последнем этаже, возле ванны, – сказал Шакал. – Одежда вам приготовлена и должна висеть в стенном шкафу – сами увидите. Думаю, сперва вам захочется принять душ и побриться.

Так Тень и сделал. Он принял душ, стоя в литой чугунной ванне, побрился, несколько нервозно, опасной бритвой, которую одолжил ему Шакал. Бритва была непристойно острая, с перламутровой рукоятью. Тень предположил, что обычно ею сбривали последнюю щетину покойникам. Он никогда не пользовался опасной бритвой раньше, но сейчас даже не порезался. Смыв пену для бритья, он поглядел на свое отражение в засиженном мухами зеркале ванной. Все его тело покрывали синяки: свежие синяки на груди и руках накладывались на старые, наставленные Сумасшедшим Суини. Из зеркала на Тень недоверчиво поглядели собственные глаза.

А потом, словно кто-то другой дернул его руку, он поднял опасную бритву и приложил к горлу открытое лезвие.

Это был бы выход, подумал Тень. Легкий выход. Если и есть кто-то, кто способен принять такое как должное, просто подтереть лужу и позаботиться об останках, а потом зажить как ни в чем не бывало, это те двое гробовщиков, что сейчас пьют внизу пиво. И никаких больше забот. Никакой больше Лоры. Никаких тайн и заговоров. Никаких кошмарных снов. Только мир и тишина и вечный покой. Один чистый порез – махнуть от уха до уха. Большего и не понадобится.

Он стоял, держа бритву у горла. В том месте, где лезвие касалось кожи, появилось крохотное пятнышко крови. Он даже не заметил, как порезался. «Видишь, – сказал он себе и почти почувствовал, как кто-то шепчет эти слова ему на ухо. – Это не больно. Лезвие слишком острое, чтобы причинить боль. Я не успею даже понять, а меня уже не станет».

Дверь в ванную на несколько дюймов приоткрылась, ровно настолько, чтобы маленькая коричневая кошка просунула голову в щель и любопытно спросила:

– Мр?

– Эй, – сказал кошке Тень. – Я думал, что запер дверь.

Сложив опасную бритву, он оставил ее на краю раковины, промокнул крохотный порез комком туалетной бумаги. Потом обернул вокруг талии полотенце и вышел в соседнюю спальню.