Дмитрий Всатен - Оридония и род Людомергов[СИ] Страница 40

Уныние! Всеобщие уныние и подавленность вдруг как-то бочком проникли в торжественность залы и заняли в ней почетное место.

— Иди за мной, — подал ему знак старый брезд, заметивший, что людомар больше не ест и не пьет.

Они прошли сквозь длинную анфиладу пещер, служивших их обитателям местом пребывания, о чем свидетельствовал терпкий запах обжитости, вышли на небольшую площадку, сокрытую от посторонних глаз громадными сосулями — по весне водопад снова станет водопадом — и спустились вниз, туда, где вода в должное ей время набирается в природную впадину.

Людомар онемел от удивления. У его ног раскинулась Владия. Он обозревал Боорбогские горы и Синие Равнины, Десницу Владыки и Чернолесье. Неведомая рука настолько искусно, с такой любовью воссоздала изо льда карту бывших земель брездов, что Сыну Прыгуна оставалось лишь молча лицезреть это творение, восхищенно задержав дыхание, так, словно бы он кружит, подобно птице, над Владией.

— Укажи, что изменилось, — попросил его брезд. Он кивнул куда-то в сторону и из нише в скале вышел молодой холкун. Он только проснулся, поэтому тер красные от недосыпа глаза.

Охотник осмотрел карту и указал на ее недостатки: здесь больше нет леса, он отступил вот туда; реки тоже нет (а ведь она была!) и здесь есть новая твердыня. Простое, вроде бы, занятие, затянулось надолго.

Брезд с явным удовольствием рассматривал свои миниатюрные владения. Когда тьма сгустилась настолько, что карта стала плохо видна, он приказал принести рочиропсов. Казалось, старое тело было покинуто молодым воинским духом. Оно не чувствовало усталости, холода и течения времени. Людомар стал мелко дрожать от холода, когда брезд отвел глаза от карты. На его лице, вдруг, отразилась такая усталость и разочарование, что он постарел еще больше.

— Стало хуже, — спокойно произнес он. — Они заперли нас новыми крепостями вот здесь и здесь. Они отыскали тайную тропу по склону хребта. — Старик взглянул на своего молчаливого слушателя. — Ты не понимашь, — с горечью произнес он. — Теперь не понимаешь, я вижу. — Он приступил к нему и взял ладонью за тыльную часть шеи. — Когда-то ты был мне лучший советник. Тяжело потерять тебя. — Неожиданно его лицо приобрело заинтересованное выражение. Он бесцеремонно обошел людомара и, приказав стоять и не двигаться, приподнял ему волосы на затылок. — Беллер, — прошептал он и возвратился к Сыну Прыгуна с напряженно-подозрительным взглядом. — Ты говоришь, что ничего не помнишь. Совсем ничего?

— Воспоминания приходят, как сон, видение…

— Беллер-мон, что ты знаешь про это?

— Ничего.

— Подумай. Представь.

— Ничего.

— Навел! На-авел! — закричал брезд и когда по каменным ступеням послышались шаги спешащего слуги, старик улыбнулся людомару. — Навел, — обратился он к подбежавшему холкуну, — призови Голсиб-беллера. Пойдем со мной, — старик повернул лицо к Сыну Прыгуна, — здесь становится холодновато.

Они прошли в небольшую пещерку, сплошь увешанную шкурами, где старик водрузил свое тело на большой тюфяк и застонал, вытягивая ногу.

— Ты звал меня, боор? — В помещеньице мягко вошел беллер. Он был достаточно молод. Даже седина не тронула еще его шевелюру и густую бороду.

Старик указал на людомара и произнес: беллер-мон.

Маг повернулся к Сыну Прыгуна с таким видом, словно увидел чудо.

— Беллер-мон уже никто не способен… — проговорил он, походя и кладя руку охотнику на шею. Он отдернул ее так, как если бы обжегся. — Беллер-мон, — пробормотал Голсиб-беллер, побледнев.

— Кто бы мог это сделать с ним? — спросил боор и вкратце обсказал историю людомара.

— Тесож-беллер, — сказал маг, — или Доранд-беллер. Только они.

— Я помню его, — сказал Сын Прыгуна.

— Кого?

— Доранд-беллера. Перед нашим выходом от Глыбыра-боора он говорил со мной, а после подошел и… — Охотник замер. Воспоминания двумя скудными каплями влились в него. — Он протянул черный рочиропс холларку из Онеларка. После того, как грезры напали на нас в водах… после холларк передал рочиропс мне. После я… — Тут воспоминания прервались и как людомар не силился, не мог упомнить даже толики того, что было дальше.

— Мон, — кивнул беллер. — Доранд-беллер избрал его.

— Для чего? — спросил боор.

— Про то известно только одному ему.

— Ты можешь открыть мон?

— Нет. Доранд несравненно сильнее меня. Я не смогу, боор.

Брезд сжал губы и разочарованно, но с надеждой посмотрел на людомара. Неожиданно он засмеялся. Его смех был похож на ломающееся от урагана сухое дерево.

— Ты не узнал даже и меня, — проговорил он, когда смех перестал сотрясать его тело. — Сколь много удивительного снова стоит тебе познать, людомар.

Охотник не ответил. Беллер тоже стоял молча, погруженный в свои мысли.

— Не хочешь ли спросить, кто я? — старик приподнялся на своем ложе.

— Кто ты?

— Я Глыбыр Большелобый, Глыбыр Свирепый, Глыбыр Хитрец — кому как угодно меня называть. Взгляни, Голсиб-беллер, ха-ха-ха, он и не подумал склониться предо мной. За то и люблю людомаров!

Дурные вести приходили из Острокамья и из окрестностей Меч-горы. Холмогорье снова дало отпор саарарским войскам. Проклятые реотвы заманили саараров в ловушку меж холмами и смыли их войско, разрушив запруду и направив водный поток прямо на воинство.

Шестьдесят четыре саарара захлебнулись. Четыре с лишним тысячи молчей утонуло вместе с ними, но кто их считает!

Кин ходил по неровному полу замка и размышлял. Он и сам не ожидал, что это место может ему понравиться. Однако оно понравилось. Холведская гряда как нельзя лучше подходила его характеру — теперь он понимал это.

Оридонец подошел к столу и склонился над шкурой, на которой были начертаны земли вокруг Эсдоларка. Перош сидел на скамье, уперед подбородок руками.

— У нас нет столько войск, привеликий, — сказал он. — Да и Холвед не позволит нам возвести твердыни там, где ты хочешь.

— Холвед нам и поможет, — проговорил Кин. — Здесь и здесь должно стоять твердыням. — Он ткнул толстыми пальцами в два места на карте. Его нижние руки уперлись в стол и он стоял некоторое время, раскачиваясь.

Людомар снова будто бы растворился в снежном буране, свирепствовавшем за стенами крепости все то время, которое оридонец пребывал в Эсдоларке. Тускло мерцали оранжевые рочиропсы. Желтые россыпью лежали по периметру стола. У входа в помещение захрапел Эк. Его топор, соскользнув с колена, гулко ударился о каменистый пол.

— Реотвы не пойдут сюда, привеликий. Уже много зим, как могли бы, но не идут. Им не нужны эти земли, — сказал саарар.

— Зачем людомар появился здесь?

Перош вздохнул и снова уткнулся в карту. Появление людомара всегда было не к добру. С этим не поспоришь.

— Они что-то замышляют. Мы должны знать, что. Если мы не знаем, значит твои лазутчики слепы или неопытны, или и то, и другое.

Саарар поднялся и отошел в сторону. Он еле сдерживал бешенство, обуявшее его. Этот проклятый оридонец подмял под себя управление крепостью, распоряжается так, словно он здесь у себя дома, строит невыполнимые планы и фантазирует на одному ему понятные темы.

Между тем в землях Холведа жизнь идет гораздо проще, чем в голове у этого Кина. Эсдоларк — надежный оплот власти оридонцев в Прибрежье у Холмогорья. Реотвы никогда не переходили перевалы. У них нет сил на это. Пару раз они появились под Меч-горой, перебили несколько тысяч грирников и ушли. Сюда они не сунутся. Сам Холвед создал Эсдоларк, охраняет его и бережет. Лишь оридонцы и саарары способны брать такие крепости. К чему создавать еще две, когда и одной…

— Мы построим их изо льда. Перевалы пребывают в вечной мерзлоте, как ты говоришь. Воспользуемся этим, — Кин отошел от карты. — Сообщай мне каждую весть, которую принесут тебе.

Перош заскрежетал зубами.

Оридонец принялся подниматься по лестнице, ведущей наверх. Переходя из одного помещения в другое, он добрался до вершины замка. Комнаты здесь были залиты лучами солнечного света, а искусственный деревянный выступ покрыт небольшой толщей земли, на которой произрастала сочно-зеленая трава. Это был мир вершин. Только лишь они довлели над бескрайним морем клубящихся туч, скрывавших Эсдоларк от света Ока Владыки.

Кин вышел на прощадку и присел за небольшой столик. Ветер обдувал его лицо. Он был хладен, но под лучами солнца тело ощущало холод не столь остро. Где-то там, возможно прямо напротив него на вершине одной из скал, пики которых торчали из сизо-белого моря облаков, может быть там сидит сейчас людомар и смотрит на него. Он способен учуять присутствие Кина даже на таком расстоянии, так сказал Фод.

За спиной оридонца раздались шаги. Он обернулся. Эк лениво подошел к нему и развалился прямо на траве. Выходнув блаженно, брезд мгновенно уснул.