Алексей Пехов - Основатель Страница 40

— Ну вот, ты убедилась — я жив. Что дальше? — спросил Вэнс Паулу.

Она вздохнула, посмотрела на колдуна, словно ожидая от того поддержки, и снова повернулась к Гемрану с нежной сияющей улыбкой, обычно не предвещающей ничего хорошего.

— Помнишь, я рассказывала тебе о том, как Александр брал меня с собой на встречу с Леонардо?

Впервые со дня смерти маэстро она произнесла его имя спокойно. Но сегодня это не порадовало певца.

— Да, помню.

— Я бы хотела, чтобы ты пошел туда вместе со мной…

Через узкий проем между стеной дома и большим супермаркетом мог идти только один человек. Двоим было уже не разойтись. Словен сунул туда свой волчий нос, почувствовал запах сырости, мочи, скривился, заявил: «Пожалуй, подожду здесь». И удалился к машине.

Паула не обратила внимания на его гримасы. Она замерла, сосредоточенно хмуря брови, ее взгляд блуждал по улице, явно видя предметы, весьма далекие от реальности. Кристоф стоял, прислонившись к стене, и внимательно наблюдал за ней. А Гемран снова чувствовал приближение тошнотворного «мерцания» в сознании.

Фэри, шепча что-то себе под нос, начала мерить шагами улицу, машинально теребя рукав норковой шубки. Ожидание затягивалось.

— Ты уверена, что это тут? — спросил, наконец, Вэнс.

Паула молча кивнула, снова останавливаясь напротив проема.

— Насколько я понимаю, место не имеет особого значения, — в своей слегка небрежной, самоуверенной манере вмещался Кристоф. — Обычно для перехода я советую своим ученикам смотреть на кадаверцианский крест. Он помогает сосредоточиться и отключиться от видения этой реальности. Может быть, вам нужно нечто подобное?

— Нет, — к удовольствию Гемрана резко отозвалась Паула. — Ничего подобного мне не нужно.

Она положила руку в тонкой перчатке на стену и произнесла тихо:

— Мне казалось, я тогда запомнила заклинание. Александр произнес его очень четко, специально для меня…

Девушка замолчала, и тут же Гемран, шагнув к ней, крепко взял за предплечье, чувствуя под мягким мехом ее тепло, и посмотрел в узкую щель между домами. Он сам не знал, откуда в его воображении возникают яркие, полуоформленные образы. Они приходили словно со стороны. Как будто кто-то настойчиво нашептывал их на ухо.

В глубине хода вдруг появилась тонкая полоска света. Повинуясь желанию Вэнса, она становилась все шире. Повеяло запахом винограда и деревом, нагретым на солнце, послышалось громкое воркование голубей.

Паула изумленно вздохнула и следом за учеником перешагнула границу, отделяющую одну реальность от другой…

Гемран помнил рассказ фэри о том, как здесь было в прошлый раз. Но сейчас он не увидел ни широкой лестницы, ведущей вверх, ни зала с колоннами, залитого светом, ни громадной статуи Сфорцы[3].

Они оказались в просторном квадрате внутреннего дворика. Со всех четырех сторон возвышались деревянные стены невысокого дома. На уровне второго этажа тянулась открытая галерея с красивыми резными балясинами. Виноградная лоза оплела перила и раскинулась над головой зеленой шелестящей крышей. Рассеянные пятна света пробивались сквозь листву и прыгали по мощеному полу. Между его камнями виднелись тонкие травинки. В центре двора тихо журчал маленький фонтан, возле него росла тонкая ива, окруженная белыми цветами.

Зеленоватый сумрак сделал лицо Паулы бледным. Она смотрела куда-то наверх, закусив губы и печально изогнув брови. Тоже чувствовала глубокую грусть, разлитую здесь. Казалось, уныние струилось из венецианских окон и все ниже пригибало к земле ветви дерева у воды.

В глубине дома скрипнула дверь, во двор вышла девушка в черном платье, такой же черный платок покрывал ее голову. Она бесшумно скользнула мимо гостей, заглянув в лицо Вэнса, и он увидел красные от слез глаза и опухшие губы.

— Что здесь произошло? — спросил он тихо, когда незнакомка исчезла.

— Асфодели, — раздался приглушенный голос Кристофа, и только сейчас Гемран сообразил, что совершенно забыл о присутствии кадаверциана. Оглянулся и увидел, как тот смотрит в сторону ивы. — Цветы смерти.

— Он чувствует, — прошептала Паула, проводя обеими руками по лбу и щекам. — Он уже знает… про Александра…

— Идем, — сказал Вэнс.

Некромант, видимо хорошо знавший правила поведения в чужих мирах, молча сел на бортик бассейна, ожидая официального приглашения от хозяина.

Фэриартос вошли в дом. Здесь было прохладно, сумрачно, пахло небелеными холстами, мятой и деревом. Откуда-то слышалась тихая, печальная музыка. Вэнс поймал себя на том, что запоминает мелодию.

По узкой поскрипывающей лестнице они поднялись наверх. Дверь в комнату была открыта. В лучах рассеянного света, льющегося сквозь окно с частым переплетом, летали золотистые пылинки.

Великий маэстро сидел в кресле у стола. Услышав шаги входящих, поднял голову. Гемран увидел его глаза в полосе света — пристальные, мудрые, печальные — как на старинной картине. И почувствовал, что музыка, звучащая вокруг, оборвалась. Осталась лишь гулкая тишина, в которой глухо стучало его сердце.

Паула стремительно вошла в комнату, опустилась на колени рядом с Леонардо, прижалась щекой к его руке и произнесла низким от слез голосом:

— Александр погиб. Я пыталась его спасти. Но не смогла.

Не отрывая взгляда от Вэнса, художник положил ладонь на ее склоненную голову.

— Верю, что пыталась. И знаю, что не смогла.

Теперь Гемран смог рассмотреть его высокий морщинистый лоб, тонкий, длинный нос, волнистую белую бороду и такие же волосы. Одежду средневекового художника.

— Не стой на пороге, — услышал он слова хозяина и шагнул вперед.

Заметил мельком полки, заваленные свитками, футляр от виолончели, портрет юной золотоволосой девушки на стене. Повинуясь дружескому жесту художника, сел в кресло, стоящее неподалеку от тонконогого столика с пустой клеткой на нем.

— Я знаю, кто его убил, — произнесла Паула глухо.

— Ты не найдешь его убийцу, — ответил Леонардо задумчиво, с нежной лаской поглаживая девушку по волосам.

Фэри вскинула голову, с тревогой, недоверием и отчаянием глядя в его лицо.

Великий учитель грустно улыбнулся, посмотрел на Вэнса и заговорил, обращаясь к нему:

— Среди фэриартос нет магов, достигших пределов своего могущества. Потому что этой границы нет в нашей магии. Но однажды наступает миг, когда в том мире мы не можем развиваться дальше. Чувствуя это, фэриартос уходят в другую реальность. Иначе душа их выгорает дотла. Ведь Творец проживает не только свою жизнь, но и жизни тех, о ком он говорит, пишет, чью судьбу он перелагает на бумагу, на холст, заключает в музыку… И многократно умирает вместе с ними. — Леонардо перевел взгляд на Паулу. — Мы уходим не потому, что теряем интерес к родному миру. Мы уходим, чтобы не сойти с ума. И не выйти на солнце, пытаясь загасить его огнем пожар собственной души.