Джин Вулф - И явилось новое солнце Страница 40

Я ждал, что она еще скажет, и наконец она добавила:

– Кроме меня, – и надкусила один из пирожков.

– Спасибо, госпожа.

– И то только потому, что ты здесь. Хотя ни ты, ни твой Урс мне вовсе не нравятся, а сам ты очень печешься о нем.

– Но, госпожа…

– Я знаю, ты думал, что я желаю тебя. Только теперь ты нравишься мне настолько, что я могу признаться в отсутствии всякого желания. Ты – герой, Автарх, а герои – всегда чудовища, которые являются, чтобы сообщить нам то, что мы предпочитали бы не знать. Но ты – монстр из монстров. Скажи мне, когда ты шел по круглому залу в Палату Слушаний, ты разглядывал картины?

– Некоторые, – признался я. – Там была камера, куда поместили Агию, и я заметил еще пару других…

– И как, по-твоему, они попали туда?

Я тоже взял пирожок и отпил из чашки, которая стояла ближе ко мне.

– Не имею представления, госпожа. Я видел столько чудес, что перестал удивляться им – всем, кроме Теклы.

– Но вчера ты не решился расспросить о ней – даже о Текле, – опасаясь того, что я могу сказать или сделать. Хотя порывался сотню раз.

– Неужели я понравился бы тебе больше, госпожа, если бы, лежа с тобой в одной постели, принялся расспрашивать о своей старой любви? Воистину ваш род непостижим. Но раз уж ты сама заговорила о ней, расскажи мне.

Капля белой жидкости, которую я пил, толком не распробовав, упала рядом с чашкой. Я огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь, чем можно было бы вытереть ее, но ничего не нашел.

– У тебя дрожат руки.

– Твоя правда, госпожа. – Я поставил чашку, и она загремела о поднос.

– Ты так любил ее?

– Да, госпожа, и ненавидел. Я – Текла и тот, кто любил Теклу.

– Тогда я ничего не скажу тебе о ней – какой в этом прок? Возможно, она сама расскажет тебе после Представления.

– То есть если победа будет за мной.

– А твоя Текла наказала бы тебя за поражение? – спросила Афета, и великая радость озарила меня. – Однако ешь, ведь нам пора идти. Вчера я говорила тебе, что дни здесь короче, и половину этого дня ты уже проспал.

Я проглотил пирожок и осушил чашку.

– Что будет с Урсом, если я потерплю поражение?

Афета поднялась.

– Цадкиэль справедлив. Он не сделает Урс хуже, чем есть, хуже, чем ему пришлось бы, если бы ты не явился.

– А это означает ледяное будущее, – сказал я. – Но если я одержу победу, явится Новое Солнце.

Вероятно, в питье было подмешано какое-то снадобье, ибо я, казалось, стал бесконечно далек от себя самого и смотрел на себя, как смотрит человек на мотылька, прислушиваясь к собственному голосу, как ястреб слышит попискивание полевой мыши.

Афета раздвинула занавес. Я последовал за ней. В открытой арке сверкало чистое море Йесода – этакий сапфир с белыми блестящими прожилками.

– Да, – сказала Афета. – И твой Урс будет уничтожен.

– Госпожа!..

– Довольно. Идем со мной.

– Значит, Пурн не ошибся. Он хотел убить меня, и мне стоило бы позволить ему сделать это.

Выбранная ею улица была круче, чем та, по которой мы спускались накануне. Она поднималась прямо по склону горы к Дворцу Правосудия, нависавшему над нами точно облако.

– Не ты помешал ему, – сказала Афета.

– Раньше, госпожа, на корабле. Значит, прошлой ночью, в темноте – это был он. И кто-то остановил его, не то я бы лишился жизни. Я не мог высвободиться сам.

– Цадкиэль, – пояснила она.

Хотя ноги у меня были длиннее, чем у моей провожатой, мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы не отстать.

– Но ты говорила, что его там нет, госпожа.

– Ошибаешься. Я сказала, что в тот день он не сядет на Престол Правосудия. Автарх, оглянись вокруг. – Она остановилась, и я вместе с ней. – Не правда ли, красивый город?

– Самый прекрасный из всех, что я видел, госпожа. В сотни раз прекраснее любого из городов Урса.

– Запомни хорошенько; наверное, ты больше не увидишь его. Твой мир мог бы быть таким же прекрасным, если бы вы все этого захотели.

Больше мы не задерживались до самого входа во Дворец Правосудия. Я представлял себе столпотворение, как на наших открытых судебных заседаниях, но вершину горы окутывала утренняя тишина.

Афета обернулась снова и указала на море.

– Смотри, – повторила она. – Видишь острова?

Я видел их. Казалось, куда ни глянь, поверхность воды была усеяна ими – в точности повторяя картину, открывавшуюся с корабля.

– Ты знаешь, что такое галактика, Автарх? Облако несметного количества звезд, удаленное от всех других облаков?

Я кивнул.

– Остров, на котором мы стоим, вершит суд над мирами твоей галактики. Каждый из этих островов вершит суд над отдельной галактикой. Надеюсь, сие знание поможет тебе, поскольку иной помощи ты от меня не дождешься. Но помни: даже если ты не увидишь меня больше, я все равно буду присматривать за тобой.

21. ЦАДКИЭЛЬ

Накануне матросы сидели в первых рядах поперек Палаты Слушаний. Войдя сюда во второй раз, я немедленно отметил перемену. Те, что занимали их места сегодня, были окутаны мглой, которая, казалось, исходила от них самих, а матросы устроились у двери и у стен зала.

Глядя мимо темных фигур вдоль длинного прохода, что вел к Престолу Правосудия Цадкиэля, я увидел Зака. Он восседал на этом троне. С белокаменных стен по обе стороны от него свисало то, что я сперва принял за две портьеры превосходнейшей ткани, расшитые яркими разноцветными узорами в виде глаз. Только когда они зашевелились, я понял, что это его крылья.

Афета покинула меня у подножия лестницы, и я остался без охраны; пока я стоял, вытаращившись на Зака, появились двое матросов, которые взяли меня за руки и подвели поближе.

Затем они отошли, и я застыл перед ним, склонившись. Речи Старого Автарха уже не лезли непрошено в мою голову; на этот раз в ней царили пустота и замешательство. Наконец я вымолвил:

– Зак, я пришел просить за Урс.

– Знаю, – сказал он. – Добро пожаловать.

Голос его был низкий и чистый, как далекий сигнал золотого рога, и мне вспомнилась одна наивная сказка о Гаврииле, который носил за спиной боевой рог Небес на перевязи из радуги. В памяти всплыла книга Теклы, где я вычитал эту историю; а та, в свою очередь, напомнила мне о большом фолианте в радужном переплете, который показал мне Старый Автарх, когда я спросил его о пути в сад; он, уже осведомленный обо мне, знал, что я прибыл для того, чтобы занять его место и когда-нибудь отправиться просить за Урс.

Конечно, я видел Цадкиэля еще до того, как помогал Сидеро и остальным ловить его в образе Зака, и облик мужчины, представшего теперь передо мной, был не более (но и не менее) истинным, чем облик крылатой женщины, чей взгляд поразил меня тогда, а вместе они были не более и не менее истинны, чем зверек, который спас мою жизнь, когда Пурн пытался убить меня у вольера.