Михаил Ежов - Время камней Страница 40

Гордостью урдисабанских мастеров была стеклянная посуда, производство которой требовало немалого труда и искусства. В прозрачную массу добавляли синюю, красную или зеленую краски, получая не только цветные, но также тонированные и пестрые изделия. На подобных блюдах подавали самые изысканные кушанья, в основном сладости, для производства которых из свеклы и тростника добывали сахар. Кулинары постарались на славу и по случаю приема заставили дворцовые кухни многоярусными тортами, пирожными и сухофруктами. Гостей ожидали также различные прохладительные напитки из меда, лимона, апельсинов, груш и винограда.

Обед, устроенный в честь посла Казантара, отличался от обычной трапезы простых жителей Урдисабана так же, как полдень отличается от заката.

Трапеза началась с традиционной молитвы богам о процветании государства, императора и гостей. Затем жрец в роскошных белых с золотом одеждах совершил жертвенное возлияние: выплеснул из ритуальной чаши несколько капель вина на жаровню, дым от которой, как считалось, поднимается прямо в небесные сферы и попадает на пир богов.

После этого все сели за стол. Обед начался с закусок. Были поданы разнообразные салаты, яйца, приготовленные всеми мыслимыми способами, устрицы, маринованная рыба, креветки и на отдельных огромных блюдах — омары, сверкающие золотистыми панцирями. К ним полагались разбавленные сухие вина.

После закуски на столах появились: жареные гуси, утки, журавли, аисты, кабаны, фаршированные яблоками и грушами, запеченные голуби и бекасы, зайцы, обложенные сливами и нарезанными апельсинами, оленина, фазаны и зажаренные целиком куропатки, тетерева и глухари. Повара императорского дворца по праву гордились павлиньими и соловьиными языками, паштетами с острыми специями, соусами, а также копчеными, вареными и кровяными колбасами, горами возвышавшимися в центре столов.

Вторым блюдом были пироги с разнообразной начинкой. Они имели различную форму, иногда даже фантастических животных. К ним подали сладкие напитки, в том числе мед.

На третье были фрукты, засахаренные орехи, печенье и пирожные. Повара приготовили несколько огромных тортов в форме лошадей, оленей и грифонов, а специально выписанные из Ольсмейла мастера изготовили для императорского стола разнообразные конфеты, которые красовались в изящных хрустальных вазах. Их делали из теста с медом, используя также цукаты, мармелад и особый коричневый порошок, привозившийся из дальних южных стран и придававший конфетам приятную горечь.

В перерыве между переменами блюд слуги наполнили кубки присутствующих вином и поставили на столы сладости и пряности. В трапезную вбежали люди в пестрых одеждах и ярко раскрашенных масках. Выражения некоторых были зловещими, других — наивными, третьих — добрыми, четвертых — печальными. Белые, синие и красные парики походили на пышные шапки и спускались до пояса. Это были актеры, как пояснил Дьяку Сафир. Они должны были дать короткое представление, чтобы гости не скучали. Пока расставлялись декорации, Сафир рассказывал послу о происхождении урдисабанского театра.

— Первый театр в Урдисабане, — говорил он вполголоса, время от времени поглядывая через стол на Армиэль, — появился восемьдесят лет назад и постепенно разделился на два вида представлений: театр кукол, давабари, и театр масок, карадра. — Сафир говорил и чувствовал гордость за то, что в Урдисабане есть чем поразить посла. Пусть, думал он, казантарец видит, что в империи не только великолепные дворцы и мощные крепости, сильная армия и красивые корабли, но также процветающее искусство.

— Все роли в театре исполняют мужчины? — неожиданно спросил посол, внимательно наблюдавший за актерами.

— Само собой.

— Почему?

— Разве это не очевидно? — невольно вырвалось у Сафира. Спохватившись, он добавил: — Женщина не должна появляться на людях иначе чем в сопровождении мужчин. Ей не место на сцене.

Посол промолчал, но Сафир не понял, оттого ли, что был не согласен с подобной позицией, или потому, что в это время началось представление: вперед вышел актер в длинном синем халате, препоясанный широким красным кушаком, и поклонился так низко, что его белоснежный парик коснулся пола.

— Драгоценные и высокочтимые зрители, — заговорил он высоким приятным голосом, — сегодня мы покажем вам пьесу под названием «Сиамор и Хонтора». В ней рассказывается о любви и ненависти, дружбе и предательстве. Впрочем, я умолкаю, потому что наши герои уже готовы выйти на сцену и предстать перед вашими благосклонными взорами. — Актер поклонился еще раз, столь же низко, и удалился, пятясь мелкими шажками, пока не исчез в прорези занавеса.

Затем начался спектакль. Это была любовная история о том, как юноша и девушка полюбили друг друга, но однажды ее похитили пираты, и влюбленные разлучились. Погоревав, Сиамор отправился на поиски своей возлюбленной и после долгих лет скитаний, лишений и опасных приключений наконец встретился с ней, и они бросились в объятия друг друга, обливаясь нарисованными слезами (актеры специально сменили для этого маски).

— Вы заметили, что они даже не постарели? — спросил Дьяк, наклонившись к Сафиру.

— Кто? — не понял тот, сдержанно хлопая кланяющимся лицедеям.

— Сиамор и Хонтора, — пояснил Дьяк. — Они не виделись много лет, но тем не менее остались прежними юношей и девушкой.

— В театре всегда так, — улыбнулся Сафир, — иначе концовка будет выглядеть смешно. Обнимающиеся влюбленные старики… — он покачал головой. — Но и сократить время выпавших на их долю испытаний нельзя, иначе чувство не будет выглядеть столь всепоглощающим.

— А вы верите в такую любовь? — спросил Дьяк.

— Конечно, — ответил Сафир. — А вы?

— Когда смотрю представление, да, — сказал Дьяк, улыбнувшись.

Актеры откланялись и скрылись за занавесом, исчезли музыканты, спешно убрали декорации, и обед возобновился. Гостей ждало еще много сюрпризов. Их развлекали танцоры, декламаторы и сказители, акробаты и жонглеры, управлявшиеся с огромным количеством пылающих факелов: головни взлетали к самому потолку, образуя вертикально вытянутые огненные кольца. Трапеза длилась несколько часов и часто прерывалась речами, пожеланиями, тостами и представлениями.

Только поздним вечером гости разошлись по приготовленным для них комнатам. Сафира поселили рядом с покоями посла, чтобы он всегда был под рукой на случай, если понадобится ему. Засыпая, он думал о том, как быстро поднялся по придворной лестнице, и благодарил судьбу за то, что родился тем, кем родился. Он думал об Армиэль и был почти счастлив. Казалось, все его мечты свершались.