Внутренний дворец. Книга 1 (СИ) - Архангельская Мария Владимировна Страница 41

– Что? – он резко остановился.

– Ваше высочество, могу я говорить откровенно? – я посмотрела прямо ему в глаза. Отступать было некуда.

– Ну.

– Я не могу – и не хочу – позволить себе привыкнуть к вашей милости. К тому, что вы меня выделяете. Потому что рано или поздно это кончится. То, что для вас забава, прихоть, которая вам рано или поздно надоест, для меня может стать бедой, которая сломает всю мою жизнь.

Принц некоторое время молчал. И вид у него был – нет, не возмущённый, а озадаченный.

– Почему ты решила, что это кончится? – наконец спросил он.

– А разве нет? Можете ли вы поклясться, что ваша благосклонность продлится всю жизнь?

Он снова помолчал.

– Бедой, значит… – проговорил он, и вот теперь у него на лице проступила досада.

Я решительно кивнула. Я не знала, что здесь бывает с женщинами, которые не соблюли себя, насколько пуритански настроено здешнее общество – и отнюдь не горела желанием проверять это на своей шкуре.

– Может, Кей и прав, – пробормотал он, и посмотрел на меня. – Ладно. Можешь идти, коли так. И вообще забыть, что мы когда-то встречались.

– Тальо нижайше благодарит вас, ваше высочество, – я присела даже ниже, чем требовал этикет, и быстро, пока он не передумал, пошла прочь.

Первым делом я наведалась к площадке – поискать Усин, ну и заодно дать понять всем свидетелям, что отсутствовала я недолго, а значит, ничего такого между мной и принцем не было. Кончено, дурацкое дело нехитрое, но обычно на него отводят хотя бы полчаса, а не пять минут – торопиться-то высокопоставленной особе некуда, чай не изголодавшийся в плаванье моряк и не урвавший секундочку женатый любовник. Меня действительно проводили пристальными взглядами, но даже почти не шептались. Усин обнаружилась на том же месте, где я её оставила.

– Что он от тебя хотел? – свистящим шёпотом спросила она.

– Не знаю. Передумал на полпути и отпустил, – пожала плечами я.

Глава 13

Ты стал безрассуден, гуляешь с тех пор,

Поднявшись на холм, на крутой косогор!

Хоть добрые чувства к тебе я храню,

К тебе не поднять мне с надеждою взор.

Ши цзин (I, XII, 1)

За пару дней до Середины осени в дополнение к холоду пошли дожди. Над озером стоял туман, небо затянуло серым так, что даже не верилось, что оно бывает другого цвета. Приготовления к празднику шли, но как-то вяло. И всем становилось ясно, что если в последний момент не развиднеется, то с гвоздём программы – любованием луной на Золочёной террасе – придётся распроститься.

– Иногда в это время ещё так тепло, что люди купаются в озере, – Усин шмыгнула покрасневшим носиком – всё же холода постепенно сказывались и на прислуге. – Хотя порой праздник бывает даже позже!

– Раз на раз не приходится, – философски заметила я, сделав мысленную пометку, что и этот праздник, похоже, высчитывается по лунному календарю. Вот чем им солнечный не угодил? Он же куда удобнее…

И всё же праздничная атмосфера начинала чувствоваться. От кухонь шли аппетитные запахи, и, зайдя туда как раз накануне, чтобы передать поварам пожелание её величества насчёт меню праздничного ужина, я увидела бесконечные ряды этажерок, занятых только что испечёнными круглыми пряниками. Вдоль стен стояли корзины с горами фруктов и кизиловых ягод, на столах выстроились чаши, куда кухонные девушки ощипывали лепестки хризантем. Садовники срезали и выкапывали ещё живые хризантемы, делая из них настоящие инсталляции во двориках, на террасах и в галереях. Также срезали и приносили охапки кизиловых веток, и каждая из нас получила по зелёной веточке, чтобы можно было украсить ею одежду или причёску.

– Однажды один мудрец посоветовал людям в первое полнолуние после дня осеннего равноденствия уйти из домов в горы, взять с собой ветви и листья кизила и пить кизиловое вино, – просветила меня Чжу. – Люди так и сделали, а когда вернулись, то увидели, что те, кто остался дома, и все домашние животные мертвы! Вот так они и узнали, что кизил отпугивает зло.

Императрицу снова навестил ван Лэй, и на этот раз привёл с собой и всё своё семейство – молчаливую, болезненного вида жену, двоих сыновей и трёх дочек, совсем ещё девочек. Мне тут же шёпотом сообщили, что жена у него действительно больная, и болеет почти всю жизнь: старшего сына ещё сумела родить, а вот все остальные дети от наложниц. Сыновья мне не понравились – при тётушке-императрице были милы и почтительны, но стоило им от неё выйти, как тут же принялись отпускать грубые шуточки в адрес всех попадавшихся им на глаза девушек. И угадайте, кто стал основной мишенью их остроумия? Правильно, я. Матушка их молчала, словно глухая, а батюшка ещё и ухмыльнулся понимающе. Хорошо хоть эта компания надолго не задержалась.

– О старшем сыне вана плохо говорят, – заметила Мон. – Расточительный развратник!

Она, кажется, была готова перечислить все подвиги императрицына племянника, но мне это было неинтересно, и она отправилась на поиски более благодарного слушателя.

Утром праздничного дня опять зарядил дождь, и с редкими перерывами шёл до самого вечера. Так что весь двор собрался в зале Белого Тигра, представлявший собой действительно зал – одно большое помещение, занимавшее всю постройку. Это был не пир, а скорее вечеринка: на столах стояли вино с закуской, кизиловое и настоянное на лепестках хризантем; а также прошло что-то вроде импровизированного концерта. Кто-то играл, кто-то пел, кто-то из императорских наложниц станцевал. То ли я пригляделась, то ли на это раз выступление и в самом деле было лучше, чем в прошлый, но танцы мне в целом даже понравились. Гости поднимали тосты, пили за здравие, процветание и долголетие и дарили друг другу те самые круглые пряники. Мы, слуги, в праздновании, разумеется, участия не принимали, а стояли за спинами своих хозяев. Император пребывал в благостном настроении, смеялся и пошучивал, время от времени одаряя кого-нибудь пряником и благосклонно выслушивая цветистые благодарности. Лица императрицы я не видела, а вот его высочество, на которого я невольно поглядывала время от времени, похоже, скучал. Крутил чарку в пальцах, вежливо хлопал после очередного номера, время от времени отправлял что-нибудь в рот, но вид у него по большей части был отсутствующим. В конце концов он поднялся на ноги и с поклоном попросил у отца-государя разрешения удалиться. Император дёрнул углом рта, но разрешил, добавив, что запрещает отпрыску покидать дворец этой ночью. Вслед за Тайреном с дамской половины зала встала миловидная женщина с лицом сердечком, в богатом платье. Видимо, это и была принцесса Мекси-Цу. Принц широкими шагами вышел, не оглядываясь на супругу, та в сопровождении трёх дам и несущей её шлейф служанки выплыла следом.

Вскоре уходить засобиралась и императрица. Император, судя по всему, не особо огорчился, даже наоборот, оживился, когда её величество нежным голосом попросила её отпустить. Чжу поспешила подхватить шлейф синего, затканного изображениями летящих журавлей августейшего платья, мы пристроились следом, пропустив вперёд ещё несколько дам. За нашими спинами император громогласно предложил выпить ещё.

Но улице был холод собачий, но всё же я была рада выйти из тёплого, но душного зала, пропитанного до самых балок благовонным чадом. Видимо, пока мы были внутри, прошёл ещё один дождик, и теперь за шиворот с деревьев падали редкие ледяные капли. Идти было недалеко, и вскоре мы уже помогали её величеству разоблачаться перед сном. После чего прошли в заднюю комнату, чтобы выпить свою порцию хризантемового вина и съесть приготовленные для нас пряники с изображениями зайцев на верхней корочке и сладкой начинкой внутри.

– У меня из сладких бобов!

– А у меня с миндалём!

– А у меня… ой, из лотосовых семян!

Мне достался пряник с боярышником и какими-то лепестками, а в самой серёдке к тому же обнаружился запечённый желток утиного яйца. Сами пряники были здоровенными, в ладонь величиной, и толстыми, так что один вполне мог заменить целый ужин. Кроме него, я съела парочку помело и решила, что жизнь в общем и целом не такая уж плохая штука. От вина появилась лёгкость и покалывание в кончиках пальцев, и я решила перед сном немного прогуляться ещё разок. Недалеко, по дворику или по террасе.