Мир клятв и королей (СИ) - "Mikki Host" Страница 41

— Чтобы наследие, хранимое нашей семьёй веками, не исчезло. Да, я землянин, но думаю, что моё место среди сигридцев. В их мире меня примут. На данный момент здесь меня удерживаешь только ты.

Значит, она — последнее препятствие между земным и сигридским мирами. Пока она цепляется за прошлую жизнь, в которой не было места магии, чарам, тёмным созданиям и сакрификиумам, Джонатан чувствует то же самое. Пайпер не думала, что из-за этого будет ощущать такой стыд.

Она хотела вернуть всё так, как было. Хотела всем сердцем. Но шёпот, уже проникший под кожу и распространявшийся по её телу, твердил, что это невозможно. Она не могла вернуть всё на круги своя, потому что Лерайе не выбрала её несколько дней назад. Лерайе выбрала её с самого её рождения. Вернуть всё на круги своя — значит принять Лерайе, её силу и тот факт, что с земной жизнью в привычном её понимании покончено.

— Если бы ты захотел, — осторожно начала Пайпер, старательно игнорируя шёпот, уже подобравшийся к основанию черепа, — ты бы вернулся к обычной жизни?

— У меня никогда не было той жизни, о которой ты говоришь, — спокойно ответил Джонатан. — Я с самого рождения был связан с коалицией, Орденом и сигридцами. Я никогда не предавался Забвению, поэтому у меня не было другой жизни.

— И у тебя никогда не появлялось желания послать всё к чертям? Забыть о проблемах, магии и демонах и жить, как простой человек?

— Конечно, такое было. — Джонатан качнул головой, словно её слова пробудили в нём моменты, которое вызывали это желание. Словно ему они были противны. — Я люблю своего брата, люблю вашу маму и люблю вас, своих племянников. Ради вас я мог оставить этот мир и предать себя Забвению. Я не могу сказать, насколько часто я об этом задумывался, но… Возможно, если бы я нашёл себе подходящую замену, я бы так и сделал. Но теперь, когда ты тоже втянута в сигридский мир, я не могу думать о том, чтобы всё забыть. У меня появилась ещё одна причина, чтобы не обращаться к Забвению. Только теперь эта причина стала самой главной.

Шёпот проник в череп. Кажется, дядя Джон сказал что-то ещё, но Пайпер его не услышала. Она бросила все силы на подавление шёпота, продолжавшего навязывать то, что она уже поняла.

Ей показалось, что движения дяди Джона немного замедлились. Она не была в этом уверена и была готова списать это на галлюцинации (что удивило бы меньше, чем какая-нибудь магия), если бы картина, попавшая в поле её зрения, не продолжала двигаться в том же темпе. И что-то, бывшее тёмным пятном в самом центре картины, стремительно приближалось. Пайпер знала, что картины зачарованы каким-то странным образом, что действия, изображённые на них, будут без конца повторяться, да так, что никто не сможет понять, где начало и конец. Стремительно приближающееся тёмное пятно будет таковым и дальше — оно будет нестись вперёд, приминая под собой белый снег и перепрыгивая через поваленные стволы деревьев.

«Картины зачарованы», — повторила про себя Пайпер.

Однако она не думала, что магия, наложенная на них, может вырваться наружу.

Вспышка белого света заставила Пайпер закрыть лицо руками. Мгновенно налетевший ветер откинул её назад. Вместо стены, в которую она должна была врезаться, Пайпер упала на что-то мягкое и очень холодное. В ушах свистел ветер, заглушая шёпот. Пайпер скорее ощущала, чем слышала чьё-то тяжёлое дыхание и отчаянные крики, которое до неё доносил ветер.

Она с трудом приняла вертикальное положение и огляделась. Она по пояс утопала в обжигающе холодном рыхлом снегу. Спина ныла, как и затылок. Сзади всё ещё слышались крики, но Пайпер не удавалось различить слов. Девушка смотрела перед собой, всеми силами пытаясь побороть головокружение, и следила за несущимся на неё тёмным пятном, начинавшем приобретать более чёткие формы.

Сначала Пайпер смогла различить цвет — бело-серый. Где-то на теле существа проглядывали алые, синие и чёрные пятна. Мчащееся вперёд существо, наконец, выскочило из тени деревьев и ускорилось, продолжая рычать. Пайпер разглядела большую голову с ушами, одно из которых было порванным, глубокие царапины на носу и перепачканные в красном и чёрном острые клыки. Тело существо напоминало волчье, но было больше и худосочнее. Мелькавший хвост, кажется, был сломан.

Пайпер охватил страх. Инстинкты кричали, чтобы она, подскочив на ноги, бросилась бежать, но снег будто сковывал её движения. Крики за спиной наполнились чем-то, что ей не удалось определить — то ли вой, то ли утробное рычание. Стремительно приближающийся волк скалил пасть и рычал, но, что казалось Пайпер наиболее странным, не на неё. Взгляд его обезумевших жёлтых глаз был направлен ей за спину.

Пайпер вся сжалась, когда волк, остановившись в метре от неё, прыгнул. Он перемахнул через неё, дрожащую и едва сдерживающую вопль, с оглушительным хрустом и воем приземлился за её спиной и принялся рвать врагов на части. Пайпер удивилась тому, как быстро поняла это. Практически сразу же её тело наполнилось теплом, прогнавшим дрожь. Волк сражался ещё несколько мучительно долгих мгновений, пока, наконец, не успокоился. Пайпер почувствовала на себе его горячее дыхание и, даже не пытаясь остановить собственное тело, повернулась. Волк смотрел прямо на неё.

В его жёлтых глазах не было и капли того безумия, что Пайпер видела до этого. Всё тело волка была перепачкано чужой кровью, вдоль правого бока тянулось два рваных раны, а на носу остались следы чьих-то когтей. Волк вытянул шею и шумно втянул воздух. Пайпер посмотрела в его большие глаза и замерла.

В чрезвычайно умных глазах волка она видела не себя, а юношу с чёрными волосами и голубыми глазами в порванной одежде. Пайпер слегка наклонила голову, и юноша, отражающийся в глазах волка, повторил движение. Волк громко фыркнул, вой со стороны стих, и тогда же до неё донёсся крик, заставивший содрогнуться:

— Приди в себя!

Дядя Джон обнадёживающе улыбался, смотря на неё, будто ничего не произошло. Пайпер тяжело дышала, бешеным взглядом ища нужную ей картину, но той нигде не было. На её месте оказался небольшой пейзаж, изображавший горные вершины. Никакого леса, поваленных деревьев и тёмного пятна, несущегося вперёд. Никакого воя, крика неизвестного и отражения юноши в жёлтых глазах волка.

— Пайпс?

Должно быть, всё это продлилось меньше мгновения, и дядя Джон ничего не заметил. Может, он и не должен был замечать. Пайпер постаралась успокоить дыхание, пока не начались расспросы, но ей никак не удавалось унять дрожь в коленках.

Дядя Джон оказался рядом даже быстрее, чем она ожидала. Он взял её в руки в свои и отдёрнул, выругавшись сквозь зубы.

— Холодные, — констатировал он, вновь беря их в свои ладони — на этот раз осторожно и аккуратно. — Пайпс, что с тобой?

— Ты ничего не видел? — хриплым голосом спросила она, посмотрев на него.

— Нет, — Джонатан покачал головой. — Я сказал, что теперь ты — главная причина, из-за которой я не могу придать себя Забвению, и больше ничего не говорил. И не видел, — быстро добавил он, начав растирать её ладони. — Что произошло?

— Видение, кажется, — ответила Пайпер, продолжая пялиться на картину, ещё недавно бывшую совершенно другой. — По крайней мере, я так думаю.

— И что ты видела?

— Лес с поваленными деревьями и волка, бегущего мне навстречу.

Об остальном Пайпер решила умолчать. Она не понимала, в чём причина, но когда волк расправлялся с врагами за её спиной, её тело наполнилось теплом. Жёлтые глаза волка были умными, а отражение в них, казалось, требовало к себе внимания. Голос, раздавшийся со стороны, помог ей вернуться сюда, в галерею, в своё тело, и вновь почувствовать себя в безопасности, пусть и относительной.

Шёпот вновь нарастал, сообщая, что она поступает правильно.

— Ещё что-то? — начал допытываться Джонатан. — Слова, действия, заклинания? В твоём видении был кто-то ещё?

— Я слышала какой-то крик, — с запозданием уточнила Пайпер. — Но не поняла, что он значил. Только волк, лес и крик. Больше ничего.