Олег Бубела - Убийца Страница 41

— Это все целиком зависит от вас, уважаемая графиня, — ответил я, оскалившись. — Если мы поладим, то жизни невольников ничего не будет угрожать, если же нет…

Я многозначительно замолчал. Остальное пусть додумает до конца, ведь озвученная угроза представляет страх в меньшей степени, чем незнание и кошмарные предположения. Осталось подождать минуты две, пока она дойдет до нужной кондиции, и можно будет спокойно доить графиню, снимая сливки знаний. Такой вариант был для меня более приемлем, чем допрос с пристрастием или обычная перекачка ее знаний в мой мозг. С этим я вообще не хочу связываться, так как мой единственный подопытный, с которым я проделал подобную процедуру (себя-эльфа я в расчет не принимаю, так как это другое дело), был мужиком. А что будет твориться у меня в мозгу, если я запихну в него воспоминания женщины, я даже боялся представить. Поэтому, если с разговором не выйдет, такой вариант я уж точно не буду использовать.

Тем временем под надзором наемников начали стягиваться рабы. Их было много, человек семьдесят, все одеты в какую-то рвань, некоторые измождены, у многих на лицах видны следы побоев. В общем, довольно жалкое зрелище. Некоторые даже не могли передвигаться самостоятельно. Я заметил, что одно маленькое тело находится на руках высокого мужчины. Определить, мальчиком оно было или девочкой не представлялось возможным. Все невольники были примерно от тринадцати и до сорока, не было ни стариков, ни детей, ведь понятно, что такие в рабстве долго не задерживались, если степняки вообще утруждались, беря их в плен.

Когда группа приблизилась, один из мужчин, увидев Снежану, встревожено обратился к ней:

— Госпожа, как вы?

Графиня подняла ладонь в успокаивающем жесте, останавливая подходящего, и ответила:

— Спокойно, Лорок, командир этого отряда пообещал, что убивать никого не будет.

— Точно, — подтвердил я. — Но поработать вам на благо нашего отряда все же придется. Пусть те из вас, кто работали на кухне, сейчас же отправятся туда и помогут приготовить завтрак на всех моих бойцов и всех невольников. Те же, кто готовить не умеет, сейчас должны начать обыскивать трупы кочевников и собирать в одну кучу все их оружие, а в другую — все их деньги и драгоценности. Кто слишком ослаб и не может передвигаться, может никуда не ходить, — кивнул я на тело на руках мужчины. — А сейчас всем разойтись, а Рин — ко мне!

— Ну как, кочевники среди них были? — спросил я, глядя как высокий мужчина бережно сгружает худое тело на одну из накидок, которые достали из ближайшего шатра.

— Был один, попытался убежать, когда невольники выходить стали. Мы его стрелами догнали, подумав, что пленные у тебя и так есть.

— Правильно, — кивнул я, все еще смотря на тельце подростка.

— И что теперь? — спросил меня подошедший Даркин.

— Отправляйтесь завтракать, только оставьте нескольких человек для охраны пленников, потом всем отдыхать до обеда.

— А ты чем будешь заниматься? — спросил Крот.

— Сначала займусь Снежаной, — показал я графине свою фирменную улыбку.

Та все слышала, так как стояла недалеко, но лишь отвернулась.

— Потом поговорю с пленниками и решу, как действовать дальше.

— Удачи, командир, — усмехнулся Крот, и первым пошел по направлению к кухне.

Проходя мимо графини, парень окинул её сальным взглядом, вызвав только презрительную усмешку на лице женщины.

— Крот ты чего? — послал я ему мысль, видя, что отходящие от меня парни задумчиво на меня посмотрели.

— Алекс, для тебя же стараюсь, — недоуменно ответил Крот. — Я же понял, что тебе для хорошего разговора нужно довести её до нужной кондиции.

— А-а-а… — протянул я. — Тогда спасибо, что понял. Ты только Даркину и Рину объясни свои выводы, а то уж больно странно они на меня взглянули, могут все дело испортить.

— Ладно, командир, — весело ответил Крот.

Я прервал связь и поглядел на графиню.

— А с вами мы отойдем к речке, не люблю, знаете ли заниматься этим прилюдно. Прошу вперед!

Я показал направление фыркнувшей Снежане и сам последовал за ней. Вот только проходя мимо лежащего тела я кинул на него взгляд. Зря я это сделал. Это была девочка с бледным но миловидным лицом, причем очень и очень больная девочка.

— Идите, я догоню, — сказал я в спину графине, а сам склонился над ней.

Потрогав ей лоб, я выяснил, что у неё температура прямо зашкаливает. Но что послужило этому причиной? Скосив взгляд на живот девочки, я увидел, что он туго перемотан грязными тряпками. Достав кинжал, я вспорол тряпки, чтобы не мучиться с их развязыванием и обнаружил, что на животе у малышки большая длинная рана, по-видимому, от сабли длиной в две ладони и глубиной в палец. Оторвав тряпки вместе с присохшей кровью и вызвав слабый стон, я детально осмотрел рану. Все было плохо, края почернели, плоть начала отмирать, а цвет вокруг раны говорил о заражении. Не раздумывая, я просто тем же кинжалом срезал омертвевшую плоть вместе с неумелыми стежками, стягивающие края и гноем, сочившимся из раны, вызвав еще один протяжный стон. После этого я достал флягу и колыхнул её. Два глотка, не больше. Аккуратно поливая рану, я по своему плетению посмотрел, кто из наших находится ближе всех. Им оказался Нимош, отчего-то задержавшийся в сотне шагов от меня. Я послал по нити мысль:

— У тебя лимэля много?

— Полфляги осталось, — пришел ответ.

— Тогда быстренько в центр лагеря!

— Есть! — деловито ответил Нимош.

Я видел, как рана на животе девочки начинает медленно зарастать свежими тканями и продолжал капать лимэлем, стараясь ничего не пролить мимо. Вскоре фляга опустела, но тут примчался Нимош и, обнаружив меня, сразу кинулся поближе, на ходу доставая свой запас лимэля. Откупорив его флягу, я поднял голову девочки и влил несколько глотков ей в рот. Реакция последовала незамедлительно. Ее глаза широко распахнулись, тело выгнулось дугой, поэтому я схватил девочку за плечи и прижал к земле, велев Нимошу придержать ноги. Через несколько секунд все прекратилось, и девочка перестала дергаться. Тяжело дыша, она уже вполне осмысленно посмотрела на меня. Отпустив плечи, я поднес к её губам чудом не расплескавшуюся флягу и сказал:

— Сделай еще пару глотков.

Девочка послушно приникла к фляге и глотнула, закашлявшись после того, как активная жидкость вновь пронеслась по её горлу.

— Теперь лежи.

Я осмотрел её живот. Раны уже не было, она затянулась и заростала молодой кожицей, через несколько минут этот процесс завершится, оставив после себя длинный уродливый шрам. Но зато живой останется.