Стивен Эриксон - Полуночный Прилив Страница 41

— А почему любишь?

— Чтобы мазать волосы и лицо. Она пахнет жизнью. Разве нет? Люблю этот запах.

— Скольких ты убила?

— Много. Земля жаждет.

— Почему?

— Она умирает.

— Умирает? И что будет, если она умрет, Чашка?

— Все выйдут наружу.

— Ох.

— Лучше, когда они здесь.

— Чашка, отныне я буду говорить тебе, кого убивать. Не тревожься, таких будет много.

— Согласна. Очень мило с твоей стороны.

Среди сотен населяющих Азат тварей только одна была способна слышать разговор двух неупокоенных. Азат ослаблял хватку на этом пленнике, не от слабости, но по необходимости. Страж явно не готов. Правду говоря, она может никогда не вступить в должность. Первичный выбор был ошибочен — еще один признак тающей силы, наступления времени, желающего заявить права на самое старое строение королевства.

Азат действительно умирал. Отчаяние заставило его искать непроторенные пути. Был выбран один из узников. Уже шли приготовления, медленные, как рост корней сквозь камень, но столь же неумолимые. А времени осталось мало.

Спешка — вот тот беззвучный крик, что точил кровь из башни Азата. Пять родичей, плененных еще во времена К'чайн Че'малле, почти достигли поверхности.

Не к добру это было, ведь они — Тоблакаи.

Глава 5

…Удар, подобный грому

Туда, где дышит разум

Между глазами зверя

И кости раскололись

Душа, покинув тело

Уж корчилась в захвате

Неутоленной мести…

Последняя ночь Кровавого Глаза,

Неизвестный автор

(из сборника, составленного учеными Тисте Анди в Черном Коралле)

Смех тени был тихим, и звук его сулил безумие всем услышавшим. Удинаас выронил сеть из ослабевших пальцев и склонился на согретый солнцем камень. Покосился на яркое небо. Он был один на берегу; перед глазами расстилались невысокие волны реки. Один — не считая духа, который ныне досаждал ему в каждый миг пробуждения.

— Скованный магией и забытый. Блуждающий, вечное бегство от солнца, ведь всегда есть где спрятаться.

— Прекрати, — сказал Удинаас, смыкая веки.

— Почему бы? Я чую твою кровь, раб. Она холодеет. Некогда я видел мир льда. А потом был убит, да, потом. Даже у тьмы есть слабые места, и потому меня украли. Но я сохранил мечты.

— Ты вечно твердишь одно и то же. Иди за мечтами, призрак, и оставь меня.

— Я грежу, а ты ничего не понял, раб. Нравилось ли мне служить? Никогда. Никогда всегда и снова никогда. Я буду идти за тобой.

Удинаас открыл глаза и уставился на темную трещину между камнями. Голос исходил оттуда. Камень облепили мошки, но самого духа видно не было. — Почему?

— А почему всё? Меня манит то, что ты отбрасываешь, раб. Ты — обещание славного странствия. Тебе снятся сады, смертный? Знаю, снятся — я чую это. Полумертвые, заросшие, почему бы? Выхода нет. Так что мечты служат моему служению. Служат служению. Не был ли я Тисте Анди? Думаю, да. Убитый и брошенный в грязь, пока не пришел лед. Потом вырванный, много — много веков спустя, служить убийцам. Моим убийцам, вскоре потерявшим бдительность. Поговорить ли о предательстве, раб?

— Тебе будет приятно?

— Зови меня отныне Тлен. Попал я грезам в плен. Дай мне то, что ты отбрасываешь. Дай мне свою тень, и я стану твоим. Очами буду позади очей, которые никто не сможет видеть. Хотя они догадливы и сильны, но как им догадаться? Ты слабый раб. Ты вещь. Казаться пробуй вещью, раб, ползи как краб до самого измены мига. Сбросив иго…

— Я думал, Тисте Анди были жалкими и злыми. И пожалуйста, Тлен, не надо говорить в рифму.

— Прекращу, когда дашь свою тень.

— Другие духи видят тебя? У Ханнана Мосага…

— Этот болван? Я сокроюсь в твоей природной тени. Никто не отыщет. Смотри, никаких стихов. В те дни мы были смелыми, раб. Солдаты на войне, захватчики. Вымокнув в крови К'чайн Че'малле, мы шли за самым молодым из сыновей Матери Тьмы. И мы увидели.

— Что?

— Предательство. Кровавый Глаз предал нашего вождя. Вогнал ему кинжал в спину. Я сам пал от лезвия Тисте Эдур. Неожиданно. Внезапная резня. Не было шансов. Никаких шансов.

Удинаас потер лицо руками, поглядел на шипящие волны залива, сражавшиеся с течением реки. — Эдур толкуют все наоборот, Тлен.

— Тогда почему я мертв, а они живы? Если мы тогда сидели в засаде?

— Я откуда знаю? Если ты желаешь таиться в моей тени, Тлен, ты должен научиться молчанию. Пока я не заговорю с тобой. Молчание и бдительность, ничего более.

— Во-первых, раб, ты мне кое-что должен отдать.

Удинаас вздохнул. Большинство высокородных Эдур были на погребении убитого рыбака, и с ними полдюжины гостей из племени Бенеда (личность павшего наконец была установлена). В здании, у которого он сидел, оставались несколько воинов. Теневые духи в такие моменты становились дерзкими и ползали по земле между домами и вдоль палисада.

Он часто удивлялся этому. Но теперь он узнал ответ… если Тлен не соврал. Эти духи — древняя родня смертных Эдур. Они Тисте Анди, связанные души убитых. А ему отчаянно нужны союзники… — Ладно. Что от меня требуется, Тлен?

— Прежде чем море пришло в это место, раб, залив Хасен был озером. К югу и западу простиралась земля до самой западной оконечности Косы. Обширная равнина, на которой были зарезаны последние из моего народа. Пройди по линии прибоя, раб. К югу. Там есть нечто мое — ты должен отыскать.

Удинаас встал и отряхнул песок с мятых шерстяных штанов. Огляделся. Вдалеке три рабыни из цитадели Короля — Ведуна стирали одежды. В море виднелся одинокий рыбак, довольно далеко. — Далеко мне идти?

— Это близко.

— Если меня заметят слишком далеко от Дома, я буду убит.

— Недалеко, раб…

— Меня звать Удинаас. Так и обращайся.

— Ты претендуешь на гордость?

— Я не простой раб, Тлен. Ты сам знаешь.

— Но ты должен себя вести как простой раб. Я зову тебя так, чтобы напоминать. Провались твой обман, и тебя ждет невыносимая боль. Они будут искать все, что ты пытался скрыть…

— Хватит. — Он пошел вдоль линии прибоя. Солнце светило сзади, отбрасывая длинную, чудовищную тень.

Волны сложили у берега вал песка и камней, на котором лежали рваные водоросли и всяческие обломки. За валом была борозда, полная мокрой гальки. — Что я ищу?

— Среди камней. Дальше. Там. Два шага. Да. Вот.

Удинаас вгляделся в грунт. — Ничего не вижу.