Джордж Мартин - Битва королей Страница 41

В шумной харчевне Салладор Саан ел виноград из деревянной чаши. Увидев Давоса, он махнул ему рукой.

— Садись со мной, сир рыцарь. Съешь ягоду. Или две. Сладкие — просто чудо. — Щегольство этого вкрадчивого, всегда улыбающегося лиссенийца вошло в поговорку по обеим сторонам Узкого моря. Сегодня он облачился в кафтан из серебряной парчи с прорезными рукавами, такими длинными, что их концы волочились по полу. Пуговицами ему служили яшмовые обезьянки, а на жидких белых кудряшках сидела ярко-зеленая шапка с павлиньими перьями.

Давос протолкался между столами. До того, как сделаться рыцарем, он часто покупал товары у Салладора Саана. Лиссениец сам был контрабандистом, а заодно торговцем, банкиром, знаменитым пиратом и самозваным принцем Узкого моря. Когда пират богатеет, все готовы признать его принцем. Давос сам совершил путешествие в Лисс, чтобы переманить старого негодяя на службу к лорду Станнису.

— Вы видели, как горят боги, милорд? — спросил Давос.

— У красных жрецов в Лиссе большой храм. Они всегда что-нибудь жгут и взывают к своему Рглору. Надоели они мне со своими кострами. Будем надеяться, что королю Станнису это тоже скоро надоест. — Явно не боясь быть услышанным, он ел свой виноград и смахивал пальцем прилипшие к губе косточки. — Вчера пришла моя «Тысячецветная птица», добрый сир. Это не военный корабль, а торговое судно, и по пути она завернула в Королевскую Гавань. Ты уверен, что не хочешь виноградинку? Там, говорят, голодают. — Салладор с улыбкой покачал кистью перед Давосом.

— Все, что мне нужно, это эль — и новости.

— Вы, вестероссцы, всегда торопитесь. Какой в этом прок? Кто спешит жить, спешит к могиле. — Салладор рыгнул. — Лорд Бобрового Утеса прислал своего карлика управлять Королевской Гаванью. Видно, надеется, что его рожа отпугнет всех врагов или что мы все помрем со смеху, когда Бес появится на стене. Карлик прогнал олуха, который командовал золотыми плащами, и поставил на его место рыцаря с железной рукой. — Он сдавил между пальцами виноградину — кожица лопнула, и потек сок.

К ним пробилась служанка, хлопая по тянущимся к ней рукам. Давос заказал кружку эля и просил Салладора:

— Насколько хорошо защищен город?

— Стены там высокие и крепкие, но кто будет стоять на них? Они строят скорпионы и огнеметы, верно, но золотых плащей мало, да и те новички, а других у них нет. Быстрый удар, как делает ястреб, падая на зайца, — и город наш. Если ветер будет попутным, завтра к вечеру ваш король сможет взойти на Железный Трон. Карлика мы оденем в дурацкий наряд и будем колоть ему задницу копьями, чтобы он плясал нам, а ваш добрый король, быть может, даст мне на ночь прекрасную королеву Серсею. Я слишком долго живу в разлуке со своими женами, служа ему.

— У тебя нет жен, пират, — только наложницы, и тебе хорошо платят за каждый день твоей службы и за каждый корабль.

— Только на словах. Добрый сир, мне нужно золото, а не слова на бумаге. — Он бросил виноградину себе в рот.

— Ты получишь свое золото, когда мы возьмем казну в Королевской Гавани. В Семи Королевствах нет человека честнее, чем Станнис Баратеон. Он свое слово сдержит. — Что за мир, подумал Давос, где контрабандисты низкого рода должны ручаться за честь королей?

— Да, он говорит то же самое. А я говорю — давайте это сделаем. Даже этот виноград не такой спелый, как тот город, дружище.

Служанка принесла эль, и Давос дал ей медную монету.

— Может, мы и могли бы взять Королевскую Гавань, как ты говоришь, — только вот долго ли мы ее удержим? Известно, что у Тайвина Ланнистера в Харренхолле большое войско, а лорд Ренли…

— Ах да, младший брат. Тут дела обстоят не столь хорошо, друг мой. Король Ренли не сидит сложа руки. Виноват — здесь он лорд Ренли. Столько королей, что язык заплетается. Братец Ренли вышел из Хайгардена со своей прекрасной молодой королевой, великолепными лордами, блестящими рыцарями и большим пехотным войском и идет по Дороге Роз к тому самому городу, о котором мы говорим.

— Он взял с собой жену?!

— Да — только не сказал мне зачем. Может, ему неохота расставаться с теплым гнездышком между ее ног даже на одну ночь, а может, он просто верит в свою победу.

— Надо сказать королю.

— Я уже позаботился об этом, добрый сир. Хотя его величество так хмурится каждый раз, когда видит меня, что я боюсь являться пред его очи. Может, я больше нравился бы ему, если бы носил власяницу и никогда не улыбался? Но я человек откровенный — пусть терпит меня в шелках и парче. Не то я уведу свои корабли туда, где меня больше любят. Этот меч — никакой не Светозарный, дружище…

Внезапная перемена разговора смутила Давоса.

— Меч?

— Ну да — тот, который извлекли из огня. Мне многое рассказывают — людям нравится моя улыбка. На что Станнису обгоревший меч?

— Горящий меч, — поправил Давос.

— Обгоревший — и радуйся, что это так. Знаешь сказку о том, как был выкован Светозарный? Я тебе расскажу. Было время, когда весь мир окутывала тьма. Чтобы сразиться с нею, герою нужен был меч, какого никогда еще не бывало. И вот Азор Ахаи, не смыкая глаз, тридцать дней и тридцать ночей работал в храме, закаляя свой клинок в священном огне. Огонь и молот, огонь и молот — и вот наконец меч был готов. Но когда герой погрузил его в воду, сталь разлетелась на куски.

Будучи героем, он не мог просто пожать плечами и утешиться таким вот великолепным виноградом, поэтому он начал снова. На этот раз он ковал пятьдесят дней и пятьдесят ночей, и меч вышел еще краше первого. Азор Ахаи поймал льва, чтобы закалить клинок в его алой крови, но меч снова рассыпался на части. Велико было горе героя, но он понял, что должен сделать.

Сто дней и сто ночей ковал он третий клинок, и когда тот раскалился добела в священном огне, Азор Ахаи призвал к себе жену. «Нисса-Нисса, — сказал он ей, ибо так ее звали, — обнажи свою грудь и знай, что я люблю тебя больше всех на свете». И она сделала это — не знаю уж почему, — и Азор Ахаи пронзил дымящимся мечом ее живое сердце. Говорят, что ее крик, полный муки и радости, оставил трещину на лунном диске, но кровь ее, душа, сила и мужество перешли в сталь. Вот как был выкован Светозарный, Красный Меч Героев.

Понял теперь, к чему я клоню? Радуйся, что его величество вытащил из костра обыкновенный обгоревший меч. Слишком яркий свет ранит глаза, дружище, а огонь жжется. — Салладор Саан, причмокнув, доел последнюю виноградину. — Как ты думаешь, когда король прикажет нам выйти в море, добрый сир?

— Я думаю, скоро — если его бог так захочет.

— Значит, его бог — не твой, сир? Какому же богу молится сир Давос Сиворт, рыцарь лукового корабля?