Анна Тьма - Тропы воздуха (Крылатый, вторая книга) Страница 41

Болото

Костёр разводить мы не стали. Апокалипсис, расстелив карту, в десятый раз просматривал путь, попутно рассказывая мне что и где в этом дурацком лесу расположено.

-- А вот здесь стоит ещё один пограничный город и наверняка нехилая охрана с регулярными патрулями. Так что сюда мы тоже не пойдём, -- говорил брат, ткнув пальцем в очередную закорючку на карте, подписанную малопонятной пиктограммой.

-- Угу, -- в сотый раз сонно кивнул я.

Говорил так много светлый с одной целью -- не уснуть. И всё равно отчаянно зевал.

-- В общем, единственный путь -- через Болото Мёртвых, -- сказал Ван.

Ленивый взгляд на карту заставил меня поморщиться. Отмеченные границы весьма обширны.

-- Угу, -- снова кивнул. -- А почему Мёртвых?

-- Демон его знает, -- пожал плечами брат. -- В пути выясним. Зато оно выводит сразу в Долину Единорога.

-- Это Долина Девы, -- Таэш бесцеремонно уселась между нами, схватила мой приготовленный, но так и не съеденный бутерброд, откусила, прожевала, ткнула пальчиком в закорючку с названием. -- Ты неправильно читаешь пиктограммы.

-- Да ну?! -- возмутился Ван. -- Протри свои прекрасные глазки и погляди внимательно! Третья линия в середине знака загнута вверх, а не вниз. Это пиктограмма Единорога, а не Девы!

Коррас бесшумно улёгся у меня за спиной, сунул голову под локоть, выпрашивая ласку. Я почесал его за ухом и кот замурчал как трактор. Таэш фыркнула, дожёвывая мой завтрак, сковырнула ногтем с карты какую-то соринку и припечатала:

-- Девы! А ты сам глаза разуй!

Слов у Вана не хватило, но жесты и тяжкий вздох с откровенным хмыканьем оказались более чем красноречивы. Госпожа Ночь поглядела на моего брата тем с же хищным прищуром, что бывает у меня, когда я задумываю что-то ну на редкость каверзное!

-- Как думаешь, Коррас, что лучше -- Вану в лоб дать или Таэш внушение сделать? -- поинтересовался я у кошака.

Барс рыкнул и демонстративно зевнул во всю полную внушительных клыков пасть.

-- Ты прав, комок шерсти. Пусть без меня ругаются, -- и демонстративно лёг спать коту под бок. Но наблюдать за обоими краем глаза не забывал.

Таэш и Ван переглянулись, уставились на меня с поразительно одинаковым выражением на лицах. Девушка проглотила последний кусок бутерброда, запила из протянутой светлым фляги.

-- Он всегда такой? -- поинтересовалась Таэш у светлого.

-- Когда не высыпается, -- ответил Ван. -- А не высыпается всегда. Представляешь как мне с ним сложно жить? И никуда не денешься -- брат же.

-- Да уж... -- усмехнулась Ночь.

Ван поглядел на мою богиню и, чуть улыбнувшись уголком рта, предложил:

-- Мир?

-- Мир! -- подтвердила она, возвращая флягу.

-- ...дружба-жевачка! -- не удержался я.

Ван ляпнул короткую фразу на изначальном, Таэш ответила не задумываясь, я пару мгновений пытался вникнуть в смысл сказанного...

-- Н-да... -- высказался Ван и хмыкнул.

Через мгновенье мы все трое уже катались по траве и хохотали как ненормальные. У детской клятвы дружбы изначальных, если немного изменить окончания слов и сместить акценты, появляется такой интере-эсный смысл!

Кое-как отсмеявшись, я вдруг обнаружил, что солнце скоро взойдёт, а богиня всё ещё здесь и по виду никуда не спешит.

-- Таэш? -- тревожно позвал я.

Она тяжко вздохнула, сорвала травинку, повертела её в пальчиках.

-- Я не смогу пойти с вами берез болото, -- виновато сказал она, рассеянно разглядывая травинку. -- И вообще не знаю сколько времени ещё не смогу обрести плоть снова.

-- Почему?! -- я поднялся, сел рядом с ней. Как?! Почему?! Она покинет меня?! Я не могу расстаться с ней, не хочу!.. -- Что-то случилось, Таэш? Я могу для тебя что-то сделать? Что угодно, только скажи!

Она, всё ещё не поднимая глаз, и тихо ответила:

-- Мне нужен тёмный Храм. А до него ещё добраться надо. И без материального тела этот путь не близкий. От Леса я теперь свободна, но наложенных на меня ограничений ещё много...

Я поймал её пальцами за подбородок, мягко приподнял, ловя взгляд.

-- Что я должен сделать? Просто скажи -- что?

-- Подожди меня. Поверь и дождись, -- прошептала она.

-- Этого не могу, -- грустно качнул головой я. -- Ждать и ничего не делать -- не могу. Я найду тебя. Найду, где бы ты ни была, в любом случае. Только не снимай кольцо.

Она поглядела на свою ладошку.

-- Не сниму. Никогда не сниму, -- пообещала она.

Солнце вот-вот взойдёт. Поляна, которую мы облюбовали, располагалась на утёсе, и свет сквозь деревья хорошо виден. Ещё минута-другая... А дальнейшее как-то само собой получилось. Я потянулся к ней, она обвила руками мою шею, и за вечность этого поцелуя весь мир вокруг исчез, оставляя только её, её одну...

Ещё мгновенье оставалось, когда я близко-близко заглянул в её бездонные антрацитовые глаза. В них отразилось восходящее солнце и боль.

-- Уходи... -- через силу прошептал я. -- Уходи же!

Она исчезла, тенью метнувшись под сень леса, а я целую вечность смотрел в пустоту перед собой.

Брат неотрывно глядел на меня. И этот взгляд был более чем красноречив.

-- Молчи, -- сказал я ему. Повернулся к коту: -- Коррас, отправляйся к ней. Шкурой отвечаешь, комок шерсти!

Кот коротко рыкнул, поднялся и в прыжке рассыпался мелкими льдинками.

-- Ты можешь быть проклят, -- негромко напомнил брат.

-- Ну и плевать, -- предельно спокойно сказал я, укладываясь на траву поудобнее. -- Не верю в проклятия.

Ван тяжко вздохнул, свернул карту и тоже улёгся.

-- Часа четыре поспим и в путь, -- сказал он.

-- Разбудишь меня, -- ответил, не открывая глаз. -- У меня внутренний хронометр сбит. Охранный контур цел?

-- Цел, цел...

Через минуту брат уже крепко спал. Солнце ласковыми ещё, неяркими лучами светило в лицо, проникая сквозь несомкнутые ресницы. Где-то там, где должно быть сердце ворочалась глухая, нудная боль. Будь проклят весь этот долбанный мир! Я не могу себе позволить... даже слов таких произнести не могу себе позволить! До боли стиснув зубы, глухо зарычал, потом несколько раз глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться. Для брата я не верю в проклятия. Но точно знаю, на кого оно пало. Спать, Крылатый, спать! Забыть обо всём и в отключку!

С минуту я пытался заставить свой разум перестать думать и уснуть, но понял, что методы нужны более радикальные. В наличии методов имелось несколько. Можно взять гитару и минут сорок петь с полной выкладкой. Можно заставить себя испытать очень сильную боль -- после шока меня всегда тянет спать. А можно пережать себе артерию на шее. Что я и сделал. Сознание плавно соскользнуло в небытие...

-- Ирдес, вставай.

-- Не хочу...

-- Слушай, брат мой тёмный! Хватит действовать мне на мои расшатанные, взвинченные нервы!