Макс Далин - Слуги зла Страница 41

А если, к примеру, волк не добил меня, когда я был ранен? Или конь вынес с поля боя? Положим, медведь лизнул, когда я валялся в беспамятстве, и привел в чувство. Ведь я был бы благодарен зверю, честное слово. Я решил бы, что эта бессловесная тварь не лишена какого-то своеобразного понимания доброты и дикого, но благородства. Только орк не может рассчитывать на мою признательность. Я не припишу ему ни благородства, ни доброты, ни разума. Он в любом случае — гнусная дрянь, преследующая отвратительные цели.

Ну и кто же я? Эльфийская спесь! Эльфийская мразь…»

Паук ткнулся носом Дэни в ухо и втянул воздух, заставив человека отдернуться в сторону.

— Ничего, — произнес орк удовлетворенно. — Уже не пахнешь, как полудохлый. Что хотел?

— Сказать спасибо, — вырвалось у Дэни почти бессознательно.

Паук ухмыльнулся, и за его плечом хихикнула Шпилька.

— Не стоит, — сказал орк. — У меня свой интерес.

— Какой? — тут же спросил Дэни. — Вот что я хотел спросить. Ты ведь знал заранее, ты убедил меня вспомнить — так из чего ты хлопочешь? Какая тебе нужда?

Шпилька устроилась на краешке тюфяка, а Паук присел на корточки, сматывая с запястья изрядно засаленную плетеную веревочку.

— Люди говорят, — начал он, глядя не на Дэни, а на собственные пальцы с веревкой, натянутой руной «дорога», — что всякие вернувшиеся долго не живут.

— Какие это «вернувшиеся»? — пораженно спросил Дэни. — В смысле — вернувшиеся из Пущи? Это же невозможно!

— Почему? — возразил Паук, нацепляя петлю на указательный палец. — Люди рассказывали, что очень возможно. Что кое-кто возвращался.

— Это какие люди? — спросил Дэни. — Холуи Карадраса?

— У меня там не было приятелей среди людей, — сказал Паук. — Они у Карадраса все-таки здорово накрученные были, боялись аршей. А вот в армии Фирна у меня был настоящий товарищ. Его убили в том бою… ну, помнишь, я рассказывал?

Дэни кивнул:

— Да, когда ты… якобы видел Государыню.

— Угу, — сказал Паук. — Тогда. Этого парня по-человечески звали Шек, а по-нашему — Громила. Он красивый был человек, не то что ты. Высоченный такой и почти квадратный. С нормальными мускулами. Першерона из обоза мог поднять, как овцу. Из людей бывают очень стоящие…

— Паук, — перебил Дэни с досадой, — давай без лирики, а? Ты начал о том, что он рассказывал…

— Ну да, — Паук ухмыльнулся несколько смущенно. — Паршивый из меня рассказчик. Так вот. Он рассказывал, что у него в городишке жила женщина по имени Чокнутая Эльза. Когда эта Эльза была молодая, у нее был друг, но они не грелись, а хотели по-человечески пожениться, знаешь?

Дэни хмыкнул:

— Ну, имею представление.

— Этот друг был, как Громила говорил, вроде тебя. То есть, как любят эльфы, такой весь… игрушечный. И молодой. И не дотрагивался до своей подруги по-настоящему. И все хотел чего-то такого… как Громила говорил, высокого. Отличиться. И один раз ушел в лес, а в лесу пропал.

— Он ушел к Государыне, — пробормотал Дэни. — Как я. Ты что же, хочешь сказать, что многие эльфы — не эльфы, а просто люди? Люди, как я? Которые просто ушли в Пущу, а Государыня их приняла? Такое может быть?

— Наверное, может, — сказал Паук. — Я ведь уже сказал, друг этой Эльзы ушел в лес и пропал там с концами. А какие-то пастухи потом говорили, что видали лешачку верхом на твари. И Эльза очень горевала. Может, думала, что этот парень в беду попал, а может, жалела, что у нее детей от него теперь не будет — она с самого начала хотела, чтобы были дети. Сначала она все плакала, а потом начала его искать в лесу.

— Совершенно бесполезно, — сказал Дэни. — Кто угодно в Пущу попасть не может. Это — Закрытый Путь, через кровавый ручей. Или ты этот ручей перешел и теперь видишь дорогу, или нет, тогда ты можешь тысячу лет блуждать…

Паук согласно покивал:

— Вот-вот. Она и не могла его найти. Ходила-ходила… Громила говорил, что эта Эльза была красивая по человеческим меркам и хорошо пахла, так что ее многие хотели, но она никого к себе не подпускала, а все искала того…

Дэни вспомнил про Кэтрин и содрогнулся.

— И что? — спросил он шепотом.

— Ну что… Прошло много лет. Эльза стала старая, человеческие мужчины больше к ней не принюхивались, и о ней заговорили, что она с ума сошла. Вроде как ищет парня, который уже давным-давно умер. Но однажды эта Эльза вернулась домой вместе с ним. С живым.

— Да?! — закричал Дэни, так что Шпилька шарахнулась и фыркнула:

— Не вопи в ухо!

— Вот именно, — подтвердил Паук. — Только Эльза была уже старая, с морщинами, седая, а этот парень совершенно не изменился, будто вчера ушел. Он Эльзу обнимал, и было похоже, что она ему бабушка, а не подруга.

— Кошмар какой! — вздохнула Шпилька.

— И что дальше? — спросил Дэни, которому вдруг стало очень холодно. Он натянул одеяло, но все равно не мог согреться. — Что с ними сталось?

— Они поженились, — сказал Паук. — Их все расспрашивали, как так вышло, что они опять встретились, но Эльза почти ничего не помнила, только плакала, а этот парень отмалчивался. Он по деревне все ходил, ходил… все трогал, рассматривал, как разбуженный… и у него было такое лицо, будто он хочет вспомнить сон, но не удается. В общем, сначала он с Эльзой был ласковый, но все остальное его бесило, а потом и Эльза начала бесить. И он стал пить с людьми эту дрянь, от которой дуреют.

— Он спился? — спросил Дэни тихо.

— Не успел, — сказал Паук. — Шел вечером пьяный, упал и умер. Года не прошло. Говорят, сердце разорвалось. А Эльза, когда узнала, пошла домой, сделала петлю из веревки, надела на шею и задохнулась. И все.

— Ужасно жалко, — сказала Шпилька.

— И ты решил, что я — как он? — спросил Дэни, кутаясь в одеяло. — Но почему?

Паук толкнул его в колено:

— Громила говорил, что этот парень утверждал, будто он был солдатом королевы Маб.

Только тут Дэни почувствовал, что уже давно плачет — слезы текли сами собой, и из-за болезненной слабости он не мог остановиться. Он смутился, вытер рукавом лицо и сказал:

— Это сильно, Паук. Я понял. Ты, вероятно, прав. Я ужасно устал… но нам с тобой надо обсудить одну вещь.

— Какую? — спросил Паук с интересом.

— Пойдешь ли ты со мной в Пущу, — сказал Дэни и лег на спину. Слабость становилась совершенно непереносимой. — Прости, у меня больше нет сил слушать. Я могу только думать. Я… подумаю…

Сон навалился мягко и тяжело, как толстое ватное одеяло.

Дэни разбудили орочьи голоса и запах еды. Он открыл глаза и сделал смелую попытку сесть — попытка почти удалась, а Крыса заметила движение и подала Дэни руку.