Игорь Мерцалов - Три дня без чародея Страница 41

— Вестник из кремля был. Оба пленных мертвы, и что погубило их — неясно. Хотя что я: неясно? Как пить дать — злое колдовство не позволило им рты раскрыть. На первом допросе они молчали, а как хотели к ним с пристрастием подступить — оба уже околели. Причем вестник сказал, что обоих на лицах изумление осталось. Следовало ожидать. Особенно после истории с Хапой Цепким, тоже очень вовремя скончавшимся в ромейских застенках.

— А вторая весть?

— Князь-батюшка тебя к себе требует. А зачем — не сказано.

— Что ж, хорошо. Поем и двинусь. Да и Невдогада заодно провожу — ему срочно нужно домой вернуться, и так уже лишние сутки сидит.

— Помогает, — важно подчеркнул десятник. — Хороший паренек. Давай я пару молодцев отряжу, они проводят.

— Не стоит, я сам.

Лас оглянулся в ту сторону, куда ушла княжна, и шепотом спросил:

— А что, не зелье ли и вправду так подействовало?

— Да, можно сказать и так, — согласился Упрям и занялся кашей.

— Так мне б мерочку зелья — для дяди…

— Ага, для дяди, — хмыкнул Неяда, подкладывая сослуживцу, кажется названному Карасем, добавки. — Ты, Лас, лучше перестань веревки глотать.

Десятник смерил его мрачным взглядом:

— Дождешься у меня… Да, еще, Упрям: тут мальчишка из города тебя дожидается, от кузнеца послан, речет.

— Так впустите, что же его держать-то?

— Ослух, кликни отрока.

Вошедший мальчишка двенадцати, не более, лет звался Тихоном и был учеником кузнеца Твердяты, к которому вчера заезжал Упрям. Подражая наставнику, он чинно поклонился сперва очагу, потом ученику чародея, потом десятнику и вроде бы собрался почтить каждого из присутствующих в отдельности, но Упрям прервал его:

— Здравствуй и ты, Тихон. Отчего же Твердята сам не пришел? Али неладно что?

— Неладно, — пробасил Тихон. — Твердята чародею Науму поклон шлет и пожелание поправиться скорее, а тебя Упрям, просит заехать к нему, порадовать старика мудрым советом.

— А что неладно-то? Зелье скисло али не настоялось?

— Про то не ведаю, а что велено, передал.

— Ну, спасибо за службу, обязательно заеду, как смогу. Садись, откушай наших харчей.

— Благодарствуй, велено мне вернуться сразу же. В другой раз. Прощай.

— Что ж «прощай»-то, сегодня, чай увидимся, — сказал Упрям, но Тихон уже скрылся.

Лас, почесав затылок, протянул:

— Неужто с твоими зельями что-то не так может быть? Я, пожалуй, для дяди не буду спешить, после возьму.

— Верно, — встрял Карась. — Нечего на зелья едины уповать. Ты лучше веревку, коли невтерпеж, кусочками помельче нарезай…

— Ох, дождетесь! — пригрозил Лас, перекрывая счастливое ржание своего десятка. — Ох, дождетесь у меня ночных тревог!.. Отольются вам мои веревки… тьфу, нечистая! — ругнулся, не постеснявшись гостеприимного крова, Лас, сообразив, что именно ляпнул предательский язык, но было уже поздно.

Башня сотряслась от нового взрыва хохота, перешедшего в истерическое всхлипывание, когда наконец-то явилась княжна — или, стоило сказать, Невдогад. Почему-то бледный и взопревший. Тут уже и Лас не удержался.

— Упрям, — не замечая творившегося вокруг, позвала Василиса. — Если не трудно, на пару слов наверх…

Неяда, растянувшись на лавке, засучил ногами, а Карась сполз под стол.

— Ну, будет вам! — поборов смех, рявкнул Лас. — Хороши охраннички — да приди сейчас ворог, взял бы вас голыми руками!

Надо отдать должное выучке болеславичей — это проняло.

Упрям поднялся вслед за Василисой в спальню чародея, его горло оказалось в цепком капкане пальцев, а пальцы у Невдогада оказались куда как сильны.

— Ты… чего? — прохрипел ученик чародея.

— Я? Это ты — чего? Ты что со мной сделал, недоучка?

— Да что… такое?

Хватка вдруг ослабла, и Василиса, всхлипывая, даже не села, а упала на подвернувшуюся лавку.

— Что сотворил? Хоть бы… Да как же… Ты ж меня, дубина, совсем парнем сделал! Со всеми причитающимися!..

— Ф-фу, я уж думал, что-то страшное. А чего же ты ожидала? Заиметь лицо мало без бороды — и девичьими персями щеголять?

Василиса подняла на него блестящие глаза:

— Ну да… пожалуй, правда. Т-ты… предупредить не мог? Не мог, да?!

— А что такого? — развел руками Упрям. — Все в порядке вещей. Сейчас ты, пусть ненадолго, никакая не Василиса, а Невдогад. И уж такой Невдогад, что никто не догадается. Все честно.

— Да, ты прав. Это я, дура, просто… просто, понимаешь… Испугалась я. От неожиданности. Смотрю, понимаешь, и думаю: что ж я теперь делать-то буду с…

— А не надо думать, уж поверь, думать решительно не над чем.

Поднявшись и нетвердо стоя на ногах, княжна приблизила губы к уху Упряма и доверительно сообщила:

— Да я же просто не умею!

— Было бы из-за чего переживать, — утешил тот. — Дело, между нами говоря, нехитрое, наживное…

— Стоп! Вот только без намеков, не хочу я это дело себе наживать. Мне непривычно находиться в мужском теле. Непривычно, неприлично и, в конце концов, не очень приятно. Так что давай, говори, когда и как мне вновь девицей обернуться.

— Когда — сама решай, — ответил Упрям. — Я записал на бересточке заветные слова, они в чаровальне лежат. Только, прежде чем взять, пообещай, что не сделаешь этого немедленно. Мы все-таки не забавы ради, а пользы государственной для…

— Обещаю.

— Все просто, убедишься, что рядом никого нет, откроешь и прочитаешь вслух. Можно сначала про себя, чтобы потом не сбиться. Главное — в зеркале отражаться.

— Обязательно в стеклянном?

— Нет, сойдет и медное. Я, собственно, и без зеркал это делал, лужами обходился в свое время.

— Притопывать ногами, помахивать руками — надо?

— Ни в коем случае. Глянула на себя, прочитала, и все. Очень хорошо. Ну, неси, да идем вниз, к нашим хохотунам. Кстати, а из-за чего веселье?

— Да как сказать, в сущности, из-за меня. Но, думаю, если ты спросишь Ласа о веревках, то услышишь в подробностях, что он думает не только обо мне и моих зельях, но также о своих бойцах и об их чувстве смешного.

Отправиться в кремль сразу же не удалось. Едва покончили с обедом, объявился еще один посетитель. Желанный, но уже давно не ожидаемый.

Был это Буян, и ворвался он во двор, а после в башню с видом таким, будто выдержал битву со стаей волков, и теперь за ним гонится другая, вдвое больше против прежней. Обманувшиеся стражники даже за ворота выглянули — но нет, все было тихо.

На радость Упряма волкодав ответил без рвения, от приветственных объятий отказался, деловито цапнул за рукав и потянул в зельехранилище. Ученик чародея и не подумал противиться. Василиса и Лас подались следом, однако десятник на пороге остановился и почел за лучшее вернуться — настолько красноречивым был косой взгляд пса. Против присутствия княжны, однако, Буян возражать не стал.