Игорь Ковальчук - Клановое проклятие Страница 41

– У вас есть основания волноваться?

– Да. Видите ли, – она поколебалась и закончила: – Я попала под магический удар.

Маг сразу посуровел, посмотрел на нее, закусив губу, и, встав, открыл дверь в соседний кабинет.

– Проходите и ложитесь на кушетку. И не волнуйтесь. Если есть основания беспокоиться, мы сделаем все, что возможно.

Катрина вскоре уснула на кушетке – видимо, врач счел нужным наложить на нее сонные чары – и проснулась лишь через полтора часа. Архимаг смотрел на нее очень внимательно.

– Вы знаете о том, что у вас забрали энергетическую составляющую зародыша?

– Да. Тот человек… Мне сказал, – Катрина в надежде смотрела на врача, но тот молчал. – Вы можете что-нибудь сделать?

– Невозможно заново создать энергетическую составляющую эмбриона. Это же зародыш человека. Нельзя создать человека – только гомункулуса.

– То есть вы ничем не можете мне помочь?

Врач вздохнул.

– Я не могу восстановить то, что отнято. Отнято, кстати, профессионально. В том-то и дело, – маг прошелся из угла в угол. – Энергетическая структура не повреждена, ее просто нет. Я могу вам посоветовать только одно – прервать беременность.

– Нет, – застонала Катрина и уткнулась в изголовье, будто в жестокой телесной муке. – Нет.

– Мадам, в нашей клинике могут это сделать так, чтобы у вас не было никаких осложнений. Вы сможете завести сколько угодно детей. Судя по всему, вы абсолютно здоровы.

– Нет, – Катрина мотала головой.

– Вам плохо? – он взял ее за локоть, помог подняться. – Выпейте. Это успокаивающее.

– Ни за что. Доктор, я вдова. У меня только что умер муж. Ребенок – это…

– Это все, что осталось от мужа? – закончил архимаг. Он смотрел на девушку, сдвинув брови, словно лихорадочно соображал, что можно для нее сделать. – Скажите, у вас есть возможность найти того, у кого находится энергетическая составляющая вашего ребенка?

– Я знаю, у кого она.

– Так. Он требует денег?

– Нет, – Катрина подняла на него темные от горя глаза. Мысль, что, выйдя за дверь, она больше никогда не встретится с этим человеком, облегчала ей беседу и рождала желание выговориться. – Он требует меня, – она помолчала. – Значит, нет другого выбора?

– Нет. К сожалению, должен признать, что иного способа сохранить жизнь ребенку и дать ему возможность родиться на свет попросту не существует.

– Понимаю, – вздохнула она. Встала. – Спасибо.

– Не за что, – он поколебался. – Дайте, пожалуйста, вашу кредитную карту.

– Зачем? Я уже все оплатила.

– Вы оплатили по полному тарифу, но я считаю, что для этого нет оснований. К тому же я ведь ничем не смог вам помочь. Я верну часть суммы.

– Нет необходимости. Я не нуждаюсь в деньгах.

– Знаете, тут вопрос профессиональной этики. Я могу взять лишь столько, на сколько наработал, – он вернул ей кредитную карту и проводил к выходу.

Следующие несколько дней она пролежала лицом вниз на кровати. Не хотелось ни говорить, ни чувствовать, ни жить. Становилось ясно: чтобы спасти ребенка, нужно выйти замуж за человека, один вид которого вызывал у нее дрожь ненависти. Отдать себя этому человеку, как вещь – она достаточно хорошо знала Вернона, чтобы понять, что ее ждет. Если даже не помнить, как она сама к нему относится, если не помнить, кого она любит на самом деле и будет любить если не всю жизнь, то очень долго, супружество с ее давним знакомцем грозит очень скоро превратиться в ад. Да и ребенок, разумеется, не будет счастлив с таким отцом.

Но если не будет брака, не будет и малыша. Сын Руина имеет право на жизнь. Сын Руина просто обязан родиться…

Она и сама не заметила, что давно уже излагает все это гостье, а потом поняла, что гостья – Реневера Мортимер, и испытала облегчение. Хорошо, что не мать. Мать бы не поняла, просто пришла в ужас и собралась бы звонить в полицию. Неизвестно, откуда здесь взялась гостья, молодая вдова не помнила, когда впустила ее или разрешила служанке впустить, но это ее и не интересовало. Катрина посмотрела Реневере в лицо – молодая женщина была бледна до зелени, белокурые волосы, грубо свернутые в огромный узел, лишь оттеняли неестественный цвет ее кожи. Айнар вдруг поняла, что гостья убивается не по кому-нибудь, а по ее мужу, но ощутила лишь еще одну волну облегчения. Так легко было смотреть в глаза женщине, чувствующей все то же, что она, и не иметь нужды что-то объяснять.

Реневера слушала Катрину так напряженно, будто от ее слов зависела судьба целого мира. Тонкие брови леди Мортимер, кажущиеся черными на ее белом с зеленцой лице, сошлись в одну линию. Синие глаза Реневеры были широко раскрыты, и в них Катрина читала тоску.

– Руин умер, это так, – сказала она. – Он умер, и нельзя теперь позволить, чтоб умер и его ребенок.

Айнар вдумчиво смотрела на гостью, в глазах которой вспыхивали огоньки одержимости. Почему-то эта одержимость успокаивала вдову.

– Разве я могу предать память Руина? – проговорила она.

– Руин поймет тебя, – с жаром выговорила Реневера. – Я знаю, он поймет, что ты пыталась спасти его ребенка, он же не слепец. Его не ослепляет ревность, – она поджала губы. – Он поймет.

Катрина уткнулась в свои ладони, но по сути уже не сопротивлялась тому, что казалось ей неизбежностью. Было ясно, что с обстоятельствами предстоит просто смириться.

– Если бы я могла предложить себя вместо тебя, я бы это сделала, – выкрикнула вдруг Реневера. – Ему все равно, кого, он согласится?

– Ты не представляешь, что он за человек.

– А мне наплевать. Я люблю только одного мужчину, и его больше нет. С кем жить теперь, мне безразлично.

– Ты любишь Руина? – Айнар приподнялась на руках. – Но почему же ты не говорила никогда?

– Кому? Его жене? Как это было бы глупо. Разве нет? А теперь уже все равно.

– Но я бы поняла. У вас же было с ним что-то.

– Было, – согласилась Реневера. – Но это не важно. Я была дурой. Если бы не поступила тогда, как последняя идиотка, может быть, это я была бы его женой. Впрочем, что теперь говорить. Он тебя любил… Так что насчет этого человека? Ты спросишь его, не хочет ли он клановую? Среди Мортимеров я считаюсь одной из самых привлекательных.

– Но почему ты?

– Ты все-таки жена. Тебе приличнее хранить память о муже. А я, – губы Реневеры вытянулись в скорбную линию, – всего лишь любовница. Что будет со мною – все равно.

Такая забота тронула Катрину, и из глаз ее полились слезы. С облегчением вытирая их – до сего момента девушка не могла плакать – она с трудом улыбнулась Реневере и покачала головой.

– Он хочет только меня. Он меня преследовал долгие годы. Так что…

Они еще долго сидели, обнявшись – им было спокойнее рядом. Катрине ни о чем не хотелось думать, потому что любая мысль приводила ее к чувству безнадежности и тоски – такое бывает, когда сталкиваешься с необходимостью, от которой некуда убежать и которая не доставляет тебе радости. Так и уснули рядом, на одном диване, и мать Катрины, заглянув в комнату, прикрыла обеих девушек одеялом и выключила свет.