Джулия Джонс - Чародей и дурак Страница 41

Ночью им пришлось обходиться без света, без камыша, без еды и лекарств. Рано утром Боджер вызвался сходить за припасами, и теперь они обзавелись фонарями, связкой жареных фазанов, тремя охапками ароматной летней травы и каким-то странным жиром в горшочке. Боджер объявил, что он целебный.

Пока Мейбор пробовал различные вина — большинство из которых, по его утверждению, загубила сырость, — Боджер в своей каморке врачевал Грифта, а Мелли занялась Джеком.

Но сейчас, похоже, их роли переменились. Мелли высвободилась из его объятий. Она совершенно здорова, однако непонятно почему хнычет.

— Закатай-ка штаны, — распорядилась она. — Я промою тебе ногу.

— Лучше потом, — увернулся Джек. — Сперва я хочу закрепить люк, а потом посмотрю, как там Грифт. Мои ранения подождут — это всего лишь царапины.

Мелли не возражала. Она мало что понимала в лечебной науке. Лекарство, по ее мнению, полагалось глотать, а не мазаться им. Она села на перевернутый бочонок и стала смотреть как Джек закрепляет брусом люк.

— Завтра я добуду молоток и гвозди и сделаю настоящий засов. Так будет надежнее. — Джек спрыгнул с ящиков и спросил: — Когда ты осматривала погреб, то никакой лазейки больше не нашла?

— Нет. Этот люк — единственный выход.

— Тогда отныне я буду спать здесь. — Он стал отодвигать груду ящиков из-под люка. — Если кто-то станет ломиться сюда, лучше знать об этом заранее.

Мелли хотела сказать, что вчера они ни о чем не подозревали, но удержалась. Джек явно не хотел вспоминать о том, что было вчера. Она только кивнула, подала ему руку, и они оба пошли к Грифту.

Таул проснулся поздно. Солнце стояло высоко, и уже перевалило за полдень. Но костер, несмотря на это, все еще горел. Мало того — в него подложили дров, и в горшке что-то варилось — там бурлила, как обнаружил Таул, смесь из сушеных яблок, сладких булок, медовых коврижек, сидра и сыра. Хват… Только двенадцатилетний мальчишка способен выдумать такое блюдо. Таул с усмешкой встал и позвал его.

Хват тут же явился из-за пышного куста.

— Давно пора, — заявил он, подходя. — Я уж думал, ты никогда не проснешься. Еще немного — и я бы сам съел всю похлебку.

— Ах, похлебку! — Таул усмехнулся еще шире, счастливый, как ребенок. — Значит, это так называется?

— Ну вот что — в последний раз тебе готовлю. В жизни не видел такой неблагодарности. — Хват сел у огня и стал помешивать свою похлебку. — Никто тебя не заставляет — не хочешь, не ешь.

Таул сел рядом с ним.

— Нет, зачем же, я попробую. Давай разливай. Мне побольше размокших булок.

Хват разлил похлебку в две большие миски, и Таул, беря свою, увидел, что все еще держит в кулаке письмо Бевлина. Он спрятал его за пазуху.

— Хват, мы сегодня же возвращаемся в город.

— Я так и думал, — с полным ртом ответит тот.

— Мне нужно увидеть Мелли, прежде чем я уйду.

Таул вспомнил письмо — ему не было нужды его перечитывать, он знал его наизусть. Теперь все стало ясно — он знал, что должен делать и зачем. Ночью он получил редкостный, чудесный подарок. Даже два подарка…

Первый — это прощение Бевлина.

Второй — то, что он теперь может исполнить данное Бевлину обещание, не нарушая данной герцогу клятвы. Ведь он поклялся защищать Мелли и ее дитя. Когда он произносил свою клятву перед герцогом и горожанами Брена, он думал, что пути назад нет и что Вальдис, Бевлин и странствие — это наглухо закрытые двери. Однако ночью, прочтя письмо, он понял, что эти двери, если и простояли долго закрытыми, никогда не запирались на замок.

Произнеся свою клятву, он еще крепче связал себя данным Бевлину словом.

Дитя Мелли — законный наследник Брена. Таул обязан защищать его интересы. Лишь когда он найдет мальчика из пророчества Марода, это нерожденное еще дитя сможет занять подобающее ему место. Ларн необходимо уничтожить, войну должно остановить, Кайлока и Баралиса — истребить. Тогда, и только тогда, Таул исполнит свою клятву. Мелли и ее дитя будут в опасности, пока в Брене не воцарится мир и ребенок не будет признан единственным наследником герцога.

Это дитя должно править Бреном по праву рождения, и человек, которого искал Бевлин, — единственный, кто способен помочь это осуществить.

Таул набрал в грудь горного воздуха. Все было связано изначально, и благодаря письму Бевлина он понял это. Мелли не должна больше иметь с ним ничего общего, как с мнимым убийцей Катерины, но он может по-прежнему служить ей во благо, хотя и не может быть с ней рядом. Своими стараниями он спасет ее. Клятва связывает его с нею на всю жизнь — и кто знает, что ждет их в будущем.

До нынешнего дня он думал только о том, что будет через несколько недель или месяцев, никогда не заглядывая слишком далеко вперед. Теперь нужно загадывать о годах, если не о десятилетиях. Если Кайлок и Баралис выиграют будущую войну, Мелли с ребенком всю жизнь придется скрываться. Преследуемые как преступники, они будут бежать с места на место, не имея возможности никому довериться и живя одним днем. Он не может этого допустить — и не допустит.

— Да ешь же, Таул. Похлебка стынет.

Таул заморгал, словно пробудившись ото сна.

— Извини, Хват. Мысли увели меня слишком далеко.

— Моя похлебка мигом вернет тебя на землю. Расплавленный сыр с сидром очень помогает в таких случаях.

Таул потрепал мальчика по плечу.

— Ты настоящий друг, Хват.

— Я делаю для тебя только то, что сделал бы для меня Скорый.

Хват отводил глаза, старательно сгребая пепел в кучку. Таул улыбнулся, поняв, что лучше сменить разговор.

— Ну, давай поедим скорее да двинемся обратно в город. Если поторопимся, успеем еще засветло.

Они шли весь день, только раз остановившись отдохнуть. Было тепло, но солнце светило не так ярко, как могло бы, ибо его застилал дым. Почти весь бренский урожай сжигался на корню. Путники шли мимо сгоревших полей, где прежде колосились пшеница, рожь и овес.

Из деревень ушли почти все жители. Крестьяне устремились в город, захватив с собой скот и пожитки — все, что уберегли от наемников. Мародеры уже шмыгали по опустевшим домам, наводя ужас на тех, кто был слишком стар, упрям или робок, чтобы уйти с остальными.

Однажды Таул увидел вдали вальдисское знамя. Черно-желтый флаг развевался во главе большого отряда рыцарей. Таул мало что мог различить, кроме блеска стальных доспехов и пыли, поднявшейся позади.

Ближе к городу на дорогах стало тесно от солдат в вороненых бренских шлемах, в голубых с золотом королевских мундирах, одетых во что попало наемников и крестьян с косами и вилами.

К исходу дня все вокруг говорило о войне, и Таул понял, что принял верное решение. Его долг — положить конец всему этому. Сейчас эти люди рвутся в бой. Но не пройдет и нескольких недель, как все переменится. Скрежет осадных машин и разрывы снарядов сделают жизнь нестерпимой. Люди увидят смерть любимых: изувеченных сыновей, братьев, покрытых ранами, отцов истекших кровью из-за нехватки лекарей. С улиц и озера потянет мертвечиной, и люди поймут, что оказались в западне. А если осада затянется надолго, голод и болезни унесут больше жизней, чем целый год боевых действий.