Наталия Андреева - Когда падают листья... Страница 41

Сыновья его — высокие и черноволосые, как две капли воды были похожи на отца. И лишь глаза выдавали молодую горячность: рыжие, бесноватые, с угольками посередине. Тонкокостные и легкие, как и все южане, двигались они с потрясающей грацией, присущей разве что пантерам.

В комнате на кровати обнаружилась черная в белых носочках кошка, при виде Дара вытянувшая лапы.

— А ты что здесь делаешь? Дуй отсюда! — войник еще и цыкнул на нее, так сказать, для верности.

Нахалка скривила усатую морду набок и, прищурив глаза, посмотрела на мерцернария. Всем своим видом кошка показывала, кто здесь хозяин. Точнее сказать, хозяйка. Дарен фыркнул и, схватив одеяло, резко дернул его на себя, стряхивая черную бестию. Кошка, как и водится, приземлилась на четыре лапы, смерила его презрительным взглядом и, задрав хвост, медленно направилась к приоткрытой двери, оставляя за собой мокрые следы. Вот ведь нахалка, еще и в его бадье лапами шевелила!

Дар проводил ее взглядом и пожал плечами. Паршивка. Но все-таки — кошка. Мало ли, что приходит в голову любимицам Эльги?

А вода в бадье действительно была горячей, да еще и не пахла, как обмывки с застойного пруда, так что Дар с чистой совестью забыл обо всем на свете и погрузился в нее с головой.

Утро началось со стука в дверь. Сначала Дарен попытался укрыть голову подушкой, но заснуть вновь не получалось, даже наоборот: от собственных телодвижений он окончательно проснулся и, продрав, наконец, глаза, крикнул:

— Все, встаю, хватит ломиться.

Но встать получилось не сразу: давешняя черная нахалка каким-то образом пробралась в комнату и пригрелась и у Даренова бока. Тот, естественно, ее не заметил спросонья и благополучно навалился на кошку боком. Послышался истошный мяв, пять пар когтей впились в тело, и войник, охнув от неожиданности, подскочил на месте.

— Чтоб тебя дьябол на груди пригрел! — прошипел он, потирая начинающий чесаться бок и открывая дверь. — Что?

За дверью стоял Сагин с какой-то девочкой лет четырех. Белые вьющиеся волосики, черные глаза и отчетливо проступающие на лице отцовские черты. Дарен нахмурился, но вместо приветствия кивнул на умывающееся животное:

— Что это за зверуха?

— Ой! Кисочка! — всплеснула руками девчушка, припустив в комнату. — Киса-киса-киса!

— Завира! — прикрикнул Сагин.

— Твоя? — поднял брови Дар.

— А чья же еще… Вот, породил на свет чудо. Завира! Ты как себя ведешь? Мать приедет — все ей расскажу!

— Но папоська, это же Сыся!

— Да ладно, — войник отмахнулся. — Чего ты хотел?

— Да собственно… — Сагин смешался. — Тетка с ними с седьмицу сидела, а вчера такой скандал закатила: мол, больше не могу с твоей разбойницей. А она мне тут весь дом раскурочит. Вся в меня. Ты мог бы…

Сагин замялся, а у Дарена глаза полезли на лоб.

— Что?!

— Дар, понимаешь… — отчаянно пытался выкрутиться друг. — Жена узнает, что Вирка одна была — запилит. А то еще и сбежит с ребенком вместе к матери на полгода (проходили уже), это как раз в ее духе. Ты, сделай одолжение, только до завтра… я с тебя ни гроша за постой не возьму!

— Но, Сагин…

— Ты самый лучший друг!

И нет его.

Дар раздраженно рыкнул.

Что ему теперь — лишь о косяк дверной головой биться?

— Кыся-кыся-Сыся! — раздавался позади сюсюкающий голос.

"Великий Оар, — взмолился войник, — за что?!"

— Так, жди за дверью, — он выставил девочку из комнаты и принялся одеваться.

Войник впихнул себя в слегка помятую хоржу, завязал волосы в узел, перехватив их куском черной нитки, подумав, засунул плохонький кинжал за голенище сапога и вышел.

— Веди, кралевна, — вздохнул Дар.

Черная кошка покорным шарфом висела в цепких ручонках, даже не пытаясь уже вырваться. Лишь посмотрела на Дарена умоляющим взглядом, но тот украдкой показал ей шиш и, глядя в глаза, мысленно проговорил:

"Будешь знать, как по чужим постелям шастать".

Кошка окончательно сникла и прикрыла глаза.

Едва Дарен вошел в дом, как в нос ему ударил неприятный запах пережженного сахара. Он попытался оглядеться, но сквозь едкий дым, заполнивший все помещение, разглядеть что-либо не представлялось возможным. Дыхание сперло, а глаза заслезились так, будто сто тысяч женщин готовили луковый суп.

— Что тут произошло?!

— Мы с блатиком конфетки из сахала делали! — гордо возвестила Завира и крикнула: — Калеб!

С братиком?!

"Ну, Сагин, — мысленно рычал Дарен, — ну удружил!"

Раздался топот, а через пылинку перед войником встал запыхавшийся чумазый мальчуган в рваной рубашке. Светлые, как и у сестры, кудри были взлохмачены и нечесаны, а в карих глазах плясали дьяболята. Он вопросительно посмотрел на сестру, затем перевел взгляд на Дара и внезапно серьезно подал ему руку "по-мужски":

— Калеб.

— Дарен, — войнику не оставалось ничего другого, кроме как пожать маленькую ладошку.

После этого он, разогнав рукой дым, обречено спросил:

— Что вы здесь натворили?

— Вирке леденцов захотелось, сахар жгли.

— И как успехи? — вздохнул Дар.

Мальчишка замялся, и войник лишь махнул рукой.

— Окна открой, пострел.

Калеб помчался выполнять указание.

Кошка отчаянно пыталась притвориться мертвой, но у нее ничего не получалось. Она уже была готова притвориться и полуразложившейся, но — увы! — это было не в ее власти.

— Сы-ыся, сы-ысенька!

— Вирка, пусти кошку! — пришел на помощь бедному животному ее брат.

— А вот и не пущу! — Завира схватила чернуху, и с силой прижала ее к груди: кошка издала жалобный мяв-стон, лапы безвольно повисли.

— А я говорю: пусти! — Калеб схватил страдалицу за передние лапы и потянул на себя.

— Не пущу! Моя киса!

— Не твоя! Брешешь!

— А вот и нет!

— А вот и да!

Дар только успевал головой вертеть. Дети визжали, кошка орала дурным голосом, а едкий запах нещадно бил по слезящимся глазам.

— Цыц!!!

Все стихло. Завира от неожиданности выпустила животное из рук и, осознав это, заревела в три ручья. Кошка, получив долгожданную свободу, припустила из дому со скоростью пущенной стрелки, а Дарен почувствовал себя почему-то полным идиотом.

— Ы-ы-ы!.. — Вирка села на пол и стала размазывать кулачками по лицу слезы и грязь. — Ы-ы-ы!..

— Рёва! — заявил Калеб, струхнув: ему всегда доставалось от отца, когда сестра плакала. — Рёва-корова!

Завира, даже не посмотрев на него, заплакала еще громче.

Дарен присел с ней рядом.

— И чего ты плачешь?

— Кы-ы-ся!

— Завирочка, но киса живая. Вы с братом делали ей больно.