Елена Костромина - Трафарет вечности Страница 41

— Так нормально или надо было мельче?

— Нет. Так хорошо. Пойдемте парни, посмотрим, как там Сердце.

Федор прикоснулся ладонью к стене и повелел ей открыться. Стена, в свое время, возведенная по камушку самим Федором, податливо прогнулась под его ладонью и разошлась в стороны.

Они вошли в низкий, но широкий, каменный зал и пошли в его середину. В самом центре подземного зала располагался небольшой низкий бассейн, в котором что-то беспрестанно шевелилось. Мужчины подошли поближе и увидели что-то похожее на большой клубок мотыля, сокращавшееся на манер сердца в сложном, синкопическом ритме.

— Это и есть Сердце Силы? — спросил Павел.

— Да. Мы зовем его просто Сердцем. Это место — самое священное место нашего города. И я могу назначить тебя его хранителем. Тогда твоя родня не будет так решительно возражать.

— Да. Я стану хранителем Сердца Силы.

— Вот и хорошо. Подойди к нему. Ближе.

И Федор начал читать древнюю литанию, связующую Сердце с его Хранителем.

На следующий день Федор разыскал гостящих в Петербурге демонов. Они приняли его в номере роскошной гостиницы. Какое-то время шла беседа о ведущихся сейчас войнах, о новостях Домов, о прочих пустяках. Затем Федор, решив, что с этикетом покончено, Федор вздохнул и перешел к делу.

— Я искал вашего брата… И я нашел его…

Демоны замерли, слушая Хранителя.

— Тот, кто поработил вашего отца, наложил на него не одно, а два заклятия. Второе из них повелевало украсть Сердце Силы. И он прибыл в мой город… Потому что слухи… описывают меня, как слабого Хранителя.

Демоны опустили глаза, не желая перебивать, но и не желая отрицать то, что действительно было верно.

— Приехав в город, что я охраняю от Сил, он проник в место Сердца. И не коснулся его, благоговея.

Демоны напряглись, услышав это.

— И Вы, Повелитель, не гневаетесь?

— Я решил, что он навечно будет связан с ним, что бы остудить пыл наиболее неразумных. Порядок превращается в Хаос, если теряет контроль.

Федор имел в виду, что истинное Сердце города, было одинаково желанно всем — демонам, оборотням, Первым, всем остальным. Хаос и Порядок одинаково жарко жаждали Сердца, пытаясь завладеть им и установить в городе свою власть. Но для этого и был в городе Хранитель, чтобы одинаково беспристрастно обрывать жадные руки, тянущиеся к самому сокровенному.

— Он пришел украсть Сердце дорогого мне города, но не совершил преступления. Теперь он связан с городом. Я не могу разорвать эту связь. Никто не может. Даже если бы я мог сделать это, я бы не стал. И знаете, это даже хорошо. Поменьше будет алчных, тянущихся к Сердцу.

Осознавая сказанное, все помолчали. Затем Федор достал Талисман. Демоны переглянулись.

— Я не смог ничем помочь вам, лишь наполнил вас горечью расставания. Я недостоин столь щедрого дара.

С полупоклоном Федор протянул Талисман Имен демонице. Та отстранилась и отрицательно покачала головой.

— Старейший, — почетный титул в устах существа прожившего несколько тысяч лет, звучал бы странной насмешкой, если бы не торжественный тон речи, — Этот Талисман принадлежит Вам по праву. Это — подарок. Ваш ответный дар — Ваша милость, оказанная нашему сыну — более ценен для нас, чем даже все имена наших врагов. Воистину, мы не ошиблись, обратившись к Вам за милостью и правосудием.

И только тут Федор понял, кто стоял перед ним, и чуть не присвистнул от удивления. Только Отец и Мать Великих Огненных Столпов, самого могущественного Дома как Хаоса, так и самого Первого мира, могли так свободно распорядиться и сыном, и Талисманом. Но, инкогнито — воистину священная традиция среди сильных мира сего и Федор порадовался про себя, что не понял этого раньше. Он не смог бы так мастерски изобразить и спокойное превосходство и, одновременно, радушие хозяина, если бы знал, кто перед ним. Поэтому он сдержал свой порыв, и ограничился лишь полупоклоном со словами:

— Ваши слова, Бесконечно Сияющая, — выбрал Федор достаточно нейтральное, но почетное обращение, применявшееся как для глав Домов, так и для просто уважаемых демонов, — наполняют мой слабый разум истинным смыслом. Ваш дар наполняет меня радостью, не от власти, которой он обладает, а от доверия, что Вы испытываете ко мне.

Демоница, поняв и истинную природу слов Федора, и проявленный им такт, улыбнулась ослепительной улыбкой со множеством острых зубов. После взаимных безмолвных поклонов, Федор вышел из номера и выйдя из отеля, подошел к машине и, постояв некоторое время, хотел уже сесть в "Хаммер", как понял, что Мать, скорее всего знала обо всем с самого начала. Кто еще мог провести церемонию разделения времени?! Не сам же молодой демон… Федор закрыл глаза и глубоко вздохнул. Теперь он знал, где ему спрятать Талисман Имен.

Следующим вечером Кузя и Федор шли по Набережной канала Грибоедова. Ночи были уже темные, но друзья прекрасно все видели даже без фонарей. Наконец они дошли до Банковского моста. Над головами грифонов теплым светом горели фонари. Кузя облокотился на перила и закурил "Беломорканал". Федор подошел и встал рядом.

— Дай папиросу.

— Курить вредно.

Федор вздохнул, обдумывая достойный ответ, не придумал, ткнул Кузю в бок.

Кузя протянул ему папиросу. Федор взял ее. Некоторое время подождал. Ткнул Кузю еще раз.

— Чего тебе?

— Зажигалку дай!

— И речи быть не может.

Федор вздохнул, понимая всю тяжесть обвинения — все зажигалки, которыми он пользовался хотя бы раз, начинали жить своей собственной жизнью, иногда весьма опасной для окружающих.

— Что, мне огонь трением добывать?

— Без трения добудешь.

Федор беззлобно, но витиевато выругался. Тряхнул папиросой. Та покорно зажглась. Федор закурил, грустно вздохнул.

— Мне тебя все равно не жалко, — ответил Кузьма и глубоко затянулся.

— Да не в этом дело. Я тут подумал, как все сложно устроено…

— Ох, ну тебя. У тебя все сложно устроено… ты, это… Всеславу видел еще раз?

— Да ее с кафедры не выгонишь, как на работу ходит. Как большой перерыв, так она тут как тут: "А когда Кузьма Петрович будет?"

Кузя произнес замысловатое ругательство, ничуть не хуже Фединого.

— И не разу мне не сказал?

— Я тебе сказал еще на прошлой неделе.

— Ты сказал — принеси отчет.

— Принес — увидел бы…

Некоторое время оба молча курили. Кузьма обдумывал страшную месть для Федора, Федор обдумывал, настолько ли он провинился, что бы стать объектом для страшной мести Кузьмы. Кузьма докурил и бросил папиросу в реку. Он придумал хорошую страшную месть и был доволен собой. Федор докурил папиросу и бросил ее вслед за окурком Кузьмы. Вывод был неутешительный — страшной мести не избежать.