ЧОП "ЗАРЯ". Книга четвертая (СИ) - Гарцевич Евгений Александрович "jk57" Страница 42

«…проход, скорее всего, в общем зале…» — подсказал Ленька: «…все остальные комнаты угловые…пусти меня, ща позырю…»

Угловые, не угловые, но то, что вынесли со склада, понятно, как сделали. А вот остальные ящики, чтобы таскать, то нужен нормальный проход. Я присмотрелся к столам — стоят неровно, что-то двигали. Уголок у одного сбит, во втором, наоборот, заноза более темного дерева засела. Если так прикинуть, то траектория движения может быть только от доски, на которой сейчас виднелась полустертая меловая картинка. Баргест в разрезе с указанием слабых зон — на скорую руку нарисовали, поверх смазанной грязной тряпкой другой картинки.

Я «выпустил» Леньку. То есть расслабился и закрыл глаза, впитав в него немного силы. Прикольный эффект — вокруг меня будто трехмерную модель дома нарисовали. Тонкие призрачные линии побежали во все стороны, формируя очертания стен, окон, мебели. Пустота только под ногами и над головой. Школьная доска оказалась составной из двух частей, а на стене справа от нее красным огоньком загорелось небольшое углубление.

«…там, что-то типа замочной скважины…» — подсказал Воробей и продемонстрировал еще один мини чертеж, спроецировав его перед моим мысленным взором: «…ищи ключ, вот на такой должно быть похоже… отмычками здесь не справиться…»

«…и спрятан он, конечно, же на самом видном месте…» — хихикнул Муха: «…в мастерской смотри, там в тисках что-то похожее оставили…»

Болванка из мастерской подошла. Длинный стальной стержень с выступами и углублениями туго вошел в замочную скважину. На втором обороте за доской щелкнуло и послышался звук сдвигаемые шестеренок. Доска вздрогнула, разъединилась посередине, а створки разъехались в разные стороны. Получился довольно широкий (вдвоем можно было пройти, не толкаясь плечами), за которым начиналась винтовая лестница вниз.

И оттуда же слышались шаги и голоса, оборвавшиеся в момент открытия потайной двери.

— Марк, что-то вы быстро вернулись? — послышался мужской голос и шелест шагов. — Босс когда будет? Надо бы скорее эту сучку отвезти, без него я даже к клетке боюсь подойти, и с раненым что-то решать. Марк? Чего тормозишь?

«…думаем мы, а тормоз, вообще-то, тоже механизм…» — обиженно засопел Ларс.

«…я тучка, тучка, тучка, а вовсе не горностай-разведчик…»— — пропел Муха, пересчитывая людей внизу глазами Белки, первой юркнувшей вниз по ступенькам: «…раз, два, три, Грешник умри…»

Я одернул Муху, перехватывая часть его скорости, и, когда незнакомый охотник вышел из-за угла, и посмотрел вверх лестницы, я уже выстрелил из «задиры». Вихрем скатился по ступенькам, подхватил, падающее тело, и, используя его, как щит, вошел в комнату.

Вошел в комнату и сразу же начал стрелять.

Один сидел у большого очага и подбрасывал туда сушеные тушки мелких деймосов, вспыхивающих и воняющих жареной селедкой. Этот даже ничего не понял, получил две пули и носом уткнулся в горящий огонь.

Второй понял, но сделать ничего не успел — шел по комнате с ящиком в руках. Выпучил глаза на меня, замешкался, хотел что-то крикнуть, но лишь уронил ящик, брызнувший во все стороны разбитыми склянками. По полу потекла зеленая жидкость, как кислота, разъедая остатки ящика, каменный пол и тело охотника, упавшего сверху.

Среагировал только Грешник. Забинтованный по самую макушку, с закрытой лубками рукой на перевязи бросился в сторону, переворачивая стол, за которым сидел. И успел даже что-то метнуть, со свистом пролетевшее над моей головой. Второй бросок он сделать не успел. Ларс дернул стол, за которым прятался Грешник, в сторону, и пуля прилетела ему прямо в, сморщенный от язв, лоб. Грешника откинуло на стену, оглушило, но он был еще жив.

«…не пробил…» — вздохнул Муха: «…айда, добьем…»

И без подсказок я уже пересек комнату, обойдя подальше растекающуюся кислоту, и уже из обреза разнес грудную клетку, поднимающемуся мутанту.

Все. Враги закончились.

Огляделся, потом уже практически на автомате выпустил горностая, параллельно сканируя пространство с помощью Леньки. Сквозь стены он не видел, зато мастерски подсвечивал все, что связано с замками. Замочные скважины, непонятные щели и выемки со скрытыми механизмами, пустоты за стенами (у фобоса оказался своего рода эхолотом, простукивающим поверхности без физического контакта и шума).

По размеру комната была практически идентична учебному залу наверху. Тот же камин, только на метр правее и такие же столы, плюс шкафы (сейчас уже пустые). Вместо большой доски стена была обшита деревянными панелями, на которой гвоздиками были прикреплены бумажные листы, карта города с отмеченными на ней точками, отдельные планы зданий и фотографии. Дома, улочки и переулки с отмеченными канализационными люками — что-то знакомое, а что-то я видел впервые. Но это точно была Москва.

Тайных замков не обнаружилось, только одна и без всяких секретов укрепленная полосками металла дверь, запертая на засов с моей стороны.

Вонь в комнате стояла ужасная. Паленый охотник обуглился, но гореть перестал, свалившись в угол очага. От парня в кислоте остались только белые кости, окислившийся жетон охотника, пара пуговиц, массивная пряжка от ремня с гербом Арсеньева и два обглоданных дырявых сапога. И от Грешника несло медикаментами вперемежку с гнилью.

С помощью Харми запах удалось перебить — я будто на поляне со свежескошенной травой оказался, как бы сюрреалистично это ни было. Полутемный зал, подсвеченный газовыми фонарями и камином, парочка трупов, кислота, горка высушенных уродцев, вероятно, когда-то бывшие крысами — а я наслаждаюсь запахом свежескошенной травы.

«…Матвей, харе мечтать, ускоряемся…» — шикнул профессор: «…и та дверь мне не нравится что-то, а надо доказательства найти…»

Я приблизился к материалам на стене, разглядывая схемы и фотокарточки. Селфи, как граф с мутантами крысиные хвостики подсушивает, к сожалению, я тут не найду. Но если все вот это вокруг не доказательства для Исаева, что Арсеньев, мягко говоря, принял не ту сторону, то я уж не знаю.

План Москвы был старый как по смыслу, так и по состоянию. На потрепанной, с протертыми уголками на изгибах, бумаге не хватало зданий, а у тех, что были на месте, отличались названия. А кто-то заботливо обвел несколько точек красным карандашом, а потом провел между ними синие линие. Прям жирно выделив точки пересечения.

Если бы не прошлые события в московских подземельях, я, может, сразу и не узнал бы. Но сейчас как-то совсем легко точки на карте сложились в зоны силы на месте сталинских высоток из моего «арбатского» мира. А вместе с ними и точки пересечения — в одной из которых я совсем недавно был. Там, где скверна за стеной и где так лихо Грешники подчистили все свои следы.

Над картой висело несколько черно-белых фотографий. Вид с разных сторон на небольшой (примерно входная дверь в подъезде) разрыв. Неровные края зеркальной поверхности трепетали, как рваные тряпки на ветру, и стремились затянуться внутрь. А судя по серому градиенту переливались разным цветом.

«…так себе картинка, но предположу, что это тот самый чумной разрыв…» — с придыханием и будто даже с уважением, прошептал профессор: «…а пересечения мест силы — это якоря, между которыми он блуждает…»

— Сам? Или они им управляют?

«…нууу, как-то же они под Москву его затащили…» — задумался Ларс: «…это не так важно, как тот факт, что пока он еще не открылся. Фонит, крыс в подземелье с ума сводит, но полностью не раскрылся…»

— И сколько есть времени?