Вячеслав Седов - "Наследие" Печать Бездны - часть 1 Страница 42

Колдун понимал, что сильно рискует, но другого выбора у него не было. Нельзя было позволить насытившемуся йома сбежать. Иначе тот был способен натворить таких дел, прежде чем издохнет, что владыка Трёделя вполне мог прекратить свои щедрые подношения храмам.

Рядом со стеной дома лежал и тихо стонал незнакомец. Колдун огляделся по сторонам и склонился над бедолагой. В темноте было плохо видно кто это, тем более незнакомец свернулся калачиком и что-то бормотал себе под нос, уткнувшись в стену дома.

— Сударь, что с вами случилось? — обратился на феларском колдун, так как очень сильно сомневался, что где-то бывают соотечественники такого роста и телосложения.

Ответа не последовало.

Островитянин провел рукой, пытаясь считать ауру, перед тем как прикоснуться… Эльф. Сильваниец скорее всего. Но уж больно высок и суховат. Из-за торчащих во все стороны волос да еще и в темноте колдун не мог разглядеть насколько у незнакомца длинные уши, но кончики были острыми…

Карнажа кто-то подхватил под руки и приподнял от земли. Послышался шепот формулы и боль в лопатках отступила, а по телу разливалась толика сил, как раз чтобы смочь подняться.

— Спасибо, добрый человек, кто бы вы ни были, — прошептал «ловец удачи», изумленный до глубины души тем, что на улицы Трёделя в кои-то веки забрело сострадание.

Колдун опешил, когда незнакомец с его помощью поднялся и сел, переводя дух. Теперь островитянин разглядел, насколько странными пропорциями тела обладал этот «эльф». Слишком длинные руки и ноги… Вот склонил голову… Волосы спали на лицо, оголив одно ухо — длинное и сужающееся сразу от последней трети, а не закругленное под кончик! Но как такое возможно!? Их учили, что йома обладают не только характерной внешностью, но и голосом, и аурой… Для того, чтобы принять решение убить, требовалось наличие всех этих признаков. Иногда встречались эльфы с слишком длинными ушами или люди с непропорциональными руками и ногами. В ордене, как и во многих островитянских школах воинов и храмах целителей, ошибки были непростительны и часто карались смертью. Колдун еще не достиг последней ступени инициации, когда его наставник должен был поведать о каких-то «скрытых» йома, что были очень редки, но чрезвычайно опасны. Среди адептов проходили слухи о таких особенных демонах, что появлялись от смешанных браков с прочими обитателями Материка. Бороться с этими отродьями становилось неимоверно сложно, якобы из-за того, что они могли по собственному желанию то быть йома, то нет. Иными словами, все заклятия, направленные против демонических сущностей, были бессильны, так как полукровки дезориентировали магический поток нестабильностью собственной ауры. Но, опять же руководствуясь слухами, колдун решился применить один способ, чтобы стать уверенным наверняка. Он осторожно приложил кусок бумаги с написанной формулой к спине незнакомца.

Яростный металлический рев резанул по ушам. Колдун тут же пригвоздил бумагу иглой к куртке Карнажа и отскочил. Полукровка вскочил как ошпаренный и закинул руку за плечо, тщетно пытаясь вынуть это ядовитое жало. Рассудок помутился. Феникс сам не понимал, что за проклятия и на каком языке выкрикивает его рот, перемежая все с шипением и утробным рычанием.

Колдун выхватил небольшой изогнутый нож — маленький инструмент для довершения ритуалов, а также отлично помогающий нанести неожиданный удар грабителю в темном переулке, так как кольцо на дуге, что заменяла рукоять, позволяло его отлично прятать в ладони, используя вместо черена клинка собственные пальцы.

Карнаж охнул, когда нож вспорол его куртку ниже ребер со спины и вошел по самую рукоять в тело. Он откинулся назад, на своего убийцу. Игла, что и так не прошла глубоко из-за подкладки чешуи дракона на лопатках и держалась там на честном слове, вылетела и упала колдуну под ноги. Тот на мгновение замешкался, не зная что делать дальше. Феникс резко повернулся к нему — пятерня полукровки вцепилась в небольшое круглое лицо и с силой бросила островитянина на стену соседнего дома.

Сжав зубы и не понимая сам, как он еще может держаться на ногах, Феникс вырвал нож из спины и шагнул в сторону оглушенного колдуна. Ступня «ловца удачи» уперлась в правое плечо и надавила, с хрустом ломая ключицу островитянина. Тот взвыл.

— Ты-то за что меня? — прохрипел Карнаж, сплевывая кровь.

— Ты — йома! Можешь убить меня, но и с тобой все кончено, — зашипел колдун.

— В одном ты прав — могу! — процедил сквозь зубы полукровка и всадил нож в грудь островитянина.

Клинок пронзил легкое, но колдун еще был в сознании, когда полукровка завалился на землю рядом с ним. Островитянин потянулся к своему широкому кушаку, когда заметил, что йома пытается отползти от него в сторону.

— Нет! Ты не уйдешь! Во имя очищения пламенем… — колдун выхватил небольшой пузатый сосуд из стекла и с размаху разбил о землю, — Умри!!!

Столб белого огня рванулся вверх, ярко полыхнув над крышами домов…

Служители четырех храмов Трёделя спешили как могли, но белое пламя успело погаснуть прежде, чем они достигли того места, откуда оно красноречиво сообщило одновременно и об успехе ночной охоты, и о цене этого успеха. Каждый из них имел при себе такой стеклянный сосуд с алхимически-магическим составом, предназначением которого было не дать йома насытиться хотя бы за счет тех, кто боролся с ними.

Их брат лежал на земле. Вернее то, что от него осталось. Он еще дышал, кривя сожженные губы в попытке произнести что-то.

— Где тело? — опустился рядом с несчастным один из колдунов.

— Такого… не может быть, — отрешенно прошептали обуглившиеся губы, и слабое дыхание навсегда покинуло грудь островитянина.

— Ищите, братья! Он должен быть где-то поблизости!

Пока двое колдунов накрывали тело убитого и готовились унести в обитель, остальные разбрелись по переулкам в поисках йома. Вскоре послышался удивленный возглас одного из них, на который тут же сбежались все остальные — по земле тянулся след черно-белого пепла, крупными хлопьями рассыпанного то тут то там, будто кто-то походя разбросал его пригоршнями вдоль домов. След уводил в сторону кварталов бедняков.

Гортт не оставлял свой пост всю ночь, поэтому не выспался и был зол. Закончив обход, он угрюмо сидел на веранде, напротив старого щуплого островитянина и в очередной раз проигрывал в мудреную игру, так и не поняв до конца куда какие фишки-шашки нужно ставить на квадратной деревянной доске. В очередной раз задумчиво почесывая в затылке он потянулся к одной вырезанной из дерева пластине. Островитянин на ломаном феларском начал снова поправлять гнома и объяснять, почему тот не может положить эту треклятую фишку вот сюда, а может только сюда и вообще не эту, а другую, ту, что рядом. Не в силах больше выносить такого издевательства над своими извилинами, которые скрипели от натуги, но все равно оказывались не способны постичь всей премудрости островитянских игр и уж тем более их логики, Гортт с досады треснул кулаком в доски пола и поднялся с колен, разминая затекшие ноги.