Роберт Асприн - Варторн: Уничтожение Страница 42

– Мне о нем ничего не известно, – сказала Радстак.

По толпе пронесся вздох разочарования, и девушка усмехнулась про себя.

Теперь-то она понимала, какими методами Менестрель насаждал в городе инакомыслие. Ловко, ничего не скажешь… Дело в том, что каллахцы не получали никаких новостей из-за пределов города. Соответственно, можно сколько хочешь врать о мятеже в Виндале или где-то еще – все равно никто не опровергнет. Радстак была абсолютно уверена, что Менестрель высосал из пальца свою историю о восстании. Он давал этим несчастным растоптанным каллахцам именно ту информацию, которую они хотели: о том, что кто-то где-то успешно сопротивлялся фелькскому вторжению.

– Но зато я точно знаю, – продолжала девушка, – что целый гарнизон во главе с комендантом Джесилом так и не сумел выследить Менестреля. Или помешать Рассеченному Кругу сделать то, что он захочет.

Вокруг расцвели благодарные улыбки. Публика аплодировала, колотила по столам, заказывала новые напитки. Эти люди праздновали победу, к которой не имели ни малейшего отношения. Довольные хозяева только успевали подносить угощение.

Део склонился над мелликом, рассеянно пощипывая струны. Никому из слушателей даже в голову не приходило поинтересоваться, как это такой недоумок играет на музыкальном инструменте. Молодец парень – умеет выглядеть убедительным.

– А-а… не пора ли поиграть ишо? – прошамкал он слюнявыми губами.

Радстак кивнула. Део, потренькав для затравки, принялся играть новую песню – в более быстром темпе. Девушка подхватила мелодию, и полились новые музыкальные тирады против угнетателей Каллаха. Аквинт делал ставку на то, что подобные песни привлекут внимание Рассеченного Круга. Прослышав про концертирующую парочку, мятежники могут захотеть с ними связаться. Вот тут-то их и арестуют.

Выводя свою партию, Радстак одновременно наблюдала за слушателями. Вот они с воодушевлением подхватили припев, запомнили его… наверняка дома будут повторять. Девушка с удивлением подумала, что, пожалуй, глупые песенки должны иметь успех. Неизвестно еще, помогут ли они разоблачить подпольную Организацию, но то, что через пару дней их будут распевать на всех углах – это факт. И ведь люди, повторяющие слова песен, неминуемо будут заражаться крамольным настроением. Не получится ли так, что, вопреки планам Аквинта, эти выступления принесут Фельку больше вреда, чем пользы?

Впрочем, это не се проблема. Она будет исполнять свою роль в заданном фарсе столько, сколько понадобится. Рано или поздно у них с Део появится шанс бежать из оккупированного города… и уж они не преминут им воспользоваться.

А пока Радстак продолжала петь. И когда все вокруг вдруг померкло и окрасилось в спине тона, она впилась ногтями в ладони и постаралась унять бешеное сердцебиение. Она справится… хотя больше всего на свете ей сейчас хотелось подняться и уйти. Бежать. Бежать куда-нибудь подальше. То, что накатывало на нее, было ужасно. Огромный дикий зверь шел по ее следам.

Остальные ни о чем не догадывались, только Део почувствовал что-то неладное. Он прервал мелодию и обернулся к девушке.

Он тоже казался синим…

Радстак потянулась к кувшину с водой, но руки ходили ходуном, отказываясь повиноваться. Она благоразумно сложила их на коленях. Слушатели аплодировали, требуя продолжения. Ближе всех к ней сидела седовласая мегера.

Ей придется это сделать. Она поймала взгляд зрячего старухина глаза, придвинулась поближе и прошептала с усилием и мольбой:

– Мне понадобятся листья мансида… чем скорее, тем лучше.

В Каллахе в качестве наркотика использовались розовые и нежные цветы фато. Любители набивали их в трубки и курили. Достигаемый эффект был сродни алкогольному опьянению. Радстак это не привлекало. Ей нужен был мансид, и ничто другое. И, судя по всему, в ближайшее время ее ожидало именно ничто.

Последний кусочек припасенного листа она сжевала еще два дня назад. С тех пор девушка делала попытки пополнить свои запасы, но все мало-мальски подходящие места ничем ее не порадовали. Все запасы наркотика в Каллахе оказались исчерпаны в результате фелькского вторжения. Все пути для наркоторговцев были перекрыты, в город ничего не поступало.

Однако Радстак знала по собственному опыту, что по-настоящему зависимые люди превозмогут любую напасть. Как бы ни складывались обстоятельства, они всегда достанут то, что им жизненно необходимо.

В данном случае это означало, что где-то в Каллахе существует хотя бы один наркоман, у которого есть мансид.

Некоторые надежды девушка возлагала на тех людей, что в течение двух часов слушали ее пение. Воодушевленные, охваченные единым патриотическим порывом, они тепло улыбались друг другу. Не может быть, чтобы они отказались помочь Радстак в ее беде. Вот они, полупьяненькие, высыпали на мостовую – насвистывая и напевая се песни.

А мир вокруг Радстак становился все синее.

Пока она справлялась. Это было очень неприятно, но на поле брани ей приходилось сталкиваться с такими ужасами, что другие люди не выдержали бы даже рассказов о них. Радстак продолжала сидеть в своем кресле, сжимая подлокотники. Прикосновение к теплому дереву успокаивало, позволяло не поддаваться синеве, что сгущалась вокруг, грозя поглотить все на свете. С каждой проходящей минутой восприятие реального мира нарушалось: образы предметов искажались и дробились на части.

Конечно, ей и раньше доводилось переживать подобное. Каждый раз, намереваясь продать кому-нибудь свой меч и свою ловкость, девушка отправлялась на север: на Перешейке постоянно шли микроскопические междоусобные войны. И она сражалась на той или иной стороне, не особо заботясь о принципах. Радстак пережила так много этих игрушечных, пустяковых сражений, что давно потеряла им счет.

Что было важно и что ее заботило гораздо больше – так это постоянное пополнение запасов наркотика. Она брала свежие и сильные листья. По качеству они намного превосходили ту сушеную дрянь, которую привозили с Перешейка к ним в Диллокви. И пока Радстак сражалась па севере, зарабатывая себе средства на жизнь, она постоянно переживала то пронзительное, почти неестественное состояние ясности, которое давал ей мансид.

Однако она не могла оставаться здесь постоянно – рано или поздно ей приходилось возвращаться домой. Она везла с собой столько листьев, сколько имело смысл хранить, не теряя в качестве. Надо ли говорить, что в какой-то момент эти запасы кончались и она оказывалась в таком же ужасном состоянии, как сейчас. Ей приходилось справляться с этим. И переживать. И прозябать в родном Диллокви без ежедневной дозы мансида. Так тянулось до того момента, пока не наступала пора снова отправляться на север.