GO-блин - Ночной позор Страница 42

— Не понимаешь ты еще всей глубины вопроса. Все дело в том, что они — плохие.

У-у-у…

— Так значит…

— Прекратить бубнить! Продолжать наблюдение!

Я и продолжил. Но Утка, забыв, что только что сам затыкал мне рот, сказал:

— У меня идея.

— Что?

— Идея, говорю, у меня. Погоди, сейчас я запасную морду надену…

Оперативник напрягся и начал менять свой облик. Затем, даже не предупредив, он за шиворот поднял меня и мы, упираясь и отнекиваясь… Вернее, это я упирался и отнекивался… Двинулись прямо к разгружавшим вагон бандитам.

Мафия бывает простая, а бывает и волшебная. Ну и что, что вы до сих пор о ней ничего не слышали. Я вот до вчерашнего дня понятия не имел о хирургической контрацепции, а она, оказывается, есть. Марадона себе делал.

Организованная преступность всегда оказывается организованней тех, кто с ней организованно борется.

Страшные слухи о деяниях Ночных Бандитов будоражили волшебную общественность. То там, то здесь время от времени всплывали трупы с перерезанными линиями жизни. О финансовых махинациях говорить вслух и вовсе не рекомендуется.

— Учти, я — свободный брокер,— шепнул мне Утка.— На товар их вывел, за что мне причитается процент.

— А я как же?

Но задавать вопросы было уже поздно.

Бандиты переносили народное достояние в «КамАЗ» с военными светофильтрами на фарах, очевидно, чтоб маскироваться от самолетов, вертушек и спутников наблюдения. За «КамАЗом» притаился злой широкий «БМВ».

Нас встретил какой-то парень, весь на изменах, еще почище меня, с потными ладонями и бегающим взглядом. Одет, правда, прилично.

— У нас готово,— сказал он Утке, с опаской поглядывая то на меня, то на оперативника.— Проверим подлинность, получите деньги.

Перепуганный парень отошел, а я шепотом спросил у оперативника:

— Это что вообще такое? Мы что здесь делаем?

— Как что? Нарушаем закон, входим в запрещенный контакт с подрывным элементом, раскрываем секретность, подрываем устои…

— Как? — удивился я. При всем моем раздолбайстве некоторые правила кажутся столь очевидными, незыблемыми даже, что нарушать их никогда не приходило мне в голову. Например, бандиты — это бандиты, а мы — это мы. Типа, Контроль… Защищает простых волшебников, значит, от…

— Вот смотри,— сказал Утка.— Это какие-то шестерки. Решили урвать добычу вперед солидных людей. Которые, кстати, тоже по моей наводке, скоро сюда подъедут. С государственным имуществом надо не зевать, тут кто первый украдет, тот и молодчина. Мы к тому времени заберем деньги и смоемся, а бандиты друг друга перестреляют. Стрельба начнется, шум… И появится наш оперативный отряд, который всех и заметет на горяченьком. Я доложу об успешно проведенной операции и сдам в казну тысчонку-другую, для отвода глаз. Тебе тридцать процентов.

— Вы там долго? — нервно окликнули нас из машины.

— Спокойно, юноши,— отозвался Утка.— Сейчас мы с коллегой…

— А мне че делать-то? — прошипел я.— Я тут причем?

— По поводу тебя тоже есть идея…

— Атас!— крикнул вдруг…

Ладно, сейчас так не говорят уже. Пусть будет, например…

— Pydaryasy! — крикнул кто-то по-английски.— Podstava!

Это, видать, подъехали те, серьезные ребята. Сейчас будет мочилово.

Со всех сторон нас осветили фары автомобилей. Я зажмурился, в нерешительности оглядываясь, куда бы смыться.

Опытный Утка среагировал быстрее. Он опять-таки, блин, ухватил меня за шиворот и поволок под «КамАЗ». Мы залегли.

— Где беспредел? Какой беспредел? Ты че так базаришь? — принялись выяснять отношения ребятушки.

Потом началась пальба. Утка хмыкнул:

— Ну кто ж так стреляет? Я бы с одной обоймой больше народу положил…

В его способностях, впрочем, я нисколько не сомневался.

— А теперь слушай,— сказал Утка.— Я хочу тебя своим секретным агентам назначить. Пойдешь в самую главную банду, вроде как шпионом.

— Раскроют! Раскроют и сунут мне паяльник в…

— Не понтуйся, молодой. Я сам кому хочешь паяльник в задницу засуну. Никто нас тебя не раскроет, если все по уму сделаем. Сейчас на счет три ты…

— А можно…

— Нельзя! Сейчас на счет три ты выскочишь и заорешь…

— А если…

— Если ты рот не закроешь, я тебе…

— Слушаю! — поспешно сказал я.

— Выскочишь и заорешь: ложитесь, гады, у меня граната!

— Не поведутся они на дешевый понт. Тем более что и гранаты-то у меня нет.

— Как нет? На, держи,— Утка вложил в мою руку холодную увесистую железячку.

— Главное, чеку ненароком не выдерни. Вот тебе другая, для устрашения. Будешь вести переговоры, а если кто-то вздумает тебя проверить, ты ему это колечко бросишь. А я тем временем…

Скоро стрелять ребяткам надоело, все стихло. Утка выпихнул меня из-под грузовика, и я, не помня себя от страха, крикнул:

— Разбегайся, гандольеры! Подорву всех на хер! К ибеням!

Возня за машинами стихла. Я каждой клеточкой своего тела ощутил направленные на меня смертоносные дула. Держа гранату высоко над головой, я замер, не зная, что делать дальше.

— Мужики,— сказал кто-то.— Это че у вас тут еще за чучело?

— Это не наше,— ответили ему из-за другой баррикады.— Может, местный? От сырости, например, завелся…

Тут все дружно заржали. Я от такого неуважительного к себе обращения рассвирепел. Сейчас кому-то придется раскаяться… По кончикам пальцев моей свободной руки пробежали искорки. Щас я им устрою, карнавал.

Абра-кадабра! Трах-тибидох!

Шутка.

Ну-ка, и-и-и р-раз!..

Груженый «КамАЗ», о котором все совершенно забыли, вдруг взревел, как раненый динозавр, и на второй передаче взрыл колесами покрывавший площадку щебень.

Повинуясь скорее инстинктам, чем разуму, я на ходу перепрыгнул откинутый задник фургона, вскарабкался по груде полиэтиленовых мешков, и, на секунду задумавшись, выдернул чеку и через плечо бросил гранату.

Ну, так я и знал. Ни за что Утка бы мне боевой гранаты не доверил. Так, пугало учебное…

От взрыва у меня что-то лопнуло в ухе. Несколько осколков прошило брезентовый тент, сверху по нему забарабанил щебень.

Ух ты.

«КамАЗ» проехал немного по грунтовке, затем Утка лихо заложил руль, и мы неуклюже перевалили через железнодорожную насыпь.

Я подпрыгивал на всех этих мешках, ежеминутно рискуя оказаться погребенным под ними. Зато мне видно было наших преследователей. Сперва они замешкались, не меньше меня пораженные случившимся взрывом. Хотя нет, пораженные — не то слово. Слишком буквально. Пусть лучше будет «удивленные». А то мало ли что можно подумать.