Наталья Якобсон - Роза с шипами Страница 42

Полосу неба озарил восход и я понял, что у меня остался всего один день. Еще не пробило семи утра, а я уже стоял в королевских апартаментах. Внезапно вырос перед королем, будто возник из пустоты. Я забыл спросить у него о самом главном, о том, что волновало меня больше всего. Если король и был удивлен моим внезапным появлением, то виду не подал. И могло ли его теперь хоть что-то удивить, после тех невероятных вещей, которые случались на его глазах с тех пор, как он впервые увидел меня.

-- Вы упомянули, что видели кого-то, когда нашли письмо. Опишите его? - потребовал я.

-- Это трудно сделать. Он стоял в тени, потом я видел лишь его спину, когда он расхаживал под окном. Вчера он вернулся. Стражники заметили незнакомца с тяжелой поступью, разгуливавшего под окнами. Незнакомца, который искал тебя.

-- А вы его вчера видели?

-- Мельком. Никто бы не успел его арестовать. Он слишком быстро исчезает, растворяется в ночи. У него отвратительный грудной кашель и горящие красным светом глаза. Это все, что я могу о нем сказать.

-- Это он, конечно же он, - я схватился за голову, внезапно осознав истину. Вчера в манускриптах я смог прочесть, что за мной по следам идет тот, кого я давно знаю. А кто же это может быть, кроме князя?

-- Горбун!? Вы видели горбуна? - спросил я. В голосе зазвучала не прошенная надежда.

Король отрицательно покачал головой и вместе с этим коротким кивком надежда улетучилась. Я то полагал, что уже все знаю, а оказалось, что не знал ничего. Не знал, кто именно назначил мне встречу и для чего. В голове настойчиво и пронзительно зазвучали предупреждения разума, важные, но уже запоздалые. В мозгу билась одна фраза, которую я желал бы, но не смел повторить вслух "Не Ротберт! Это был неизвестный, а не князь!" Я допустил ошибку, но вместо того, чтобы сдаться на милость судьбы, вновь начал строить предположения. Не Ротберт. Тогда кто?

ПРИ ДВОРЕ ТЕНЕЙ

Я начал собираться на встречу только за час до назначенного времени. Расстояние для меня ничто. За миг я окажусь в любом нужном мне месте, надо только повернуть перстень на руке. Больше всего меня удручало обязательство одеться в траурные цвета. От моего дурного расположения духа пострадало прежде всего зеркало. Мой кулак впечатался в трюмо, и вместо овального стекла с амальгамой на полу теперь валялась груда осколков. Как будто зеркало виновато в том, что за мной увязался следопыт.

По собственному мнению в черном камзоле я выглядел, как школьник только что похоронивший родню, но очень некстати вошедший Винсент присвистнул и заметил, что темное мне к лицу. За несвоевременный комплимент я готов был его убить. Благо, у меня оставалось не так много времени на пререкания. Я собирался еще побродить по городу до назначенного часа встречи, чтобы присмотреться к толпе, прислушаться к мыслям тех, кто меня заинтересует, подслушать чьи-то разговоры. Возможно, жители Виньены проболтаются о чем-то, о чем мне будет полезно услышать. Я все-таки позволил себе в качестве небольшого попустительства белые манжеты и кружевной воротник, и ощутил себя школьником не только внешне, но и в душе. С такой оглядкой может действовать только ученик, пытающийся прогулять уроки. А мне все-таки не перед кем отчитываться. Я могу вести себя более свободно, даже раскованно. Уже сотни лет позади с тех пор, как я стал сам себе хозяином.

-- Не ходи! - Роза попыталась остановить меня, как только я решил, что пора пуститься в путь.

-- Ты боишься за меня? - я попытался не выдать изумления. Зная о том, кто я, вряд ли можно испытывать страх перед тем, что отправляясь ночью в путь, я могу стать жертвой душегуба или грабителя. Подвернись такой на моем пути, он сам станет жертвой. Кто-то мог этого не знать, но Роза знала.

-- Не бойся, - с легкой бравадой заявил я и добавил совсем не то, что хотел. - Если со мной что-то произойдет, то тебе достанется не такое уж скудное наследство.

-- И демоны в качестве склонных к восстанию крепостных, - Роза тяжело вздохнула и прислонилась к тонкой мраморной колонне. Ее юбки приятно зашелестели. Каждый раз, когда волновалась, она принималась теребить пальцами оборки. Я заметил, что ее пальцы стали более тонкими и длинными, чем были до этого. Совсем, как у феи.

-- Скорее всего, я вернусь еще до утра, - снова бравада, кажется, я как и Винсент становлюсь оптимистом.

-- А можешь и не вернуться вообще, - вполне резонно заметила Роза.

-- Неужели тебя это расстроит?

-- Конечно! Разве я ничем не отличаюсь от тех крестьян, которые сбиваются в толпу, чтобы убить своего хозяина?

-- Роза! - я обхватил ее лицо ладонями и заглянул ей в глаза, так, чтобы она хорошо рассмотрела двукрылую тень, постоянно маячившуюся в зрачках и лазурной дужке вокруг них. - Ты любишь дракона!?

-- Любовь слепа, - обреченно вздохнула Роза. Она улыбнулась, пытаясь придать всему сказанному видимость шутки, но улыбка вышла печальной, точно так же улыбались мраморные губы статуи Ланон Ши, грустно, с умилением, чуть зловеще, но все-таки с бесконечной тоской о всех поэтах, о каждом гении, который отдал ей свое сердце в обмен на миг вдохновения.

- Я думал, что статуи не оживают, но однажды проснулся и как будто прозрел, и ангел поцеловал меня в доме аптекаря за миг до предполагаемого покушения на мою жизнь, - я вспомнил холодный, мраморный поцелуй, вкус крови на своих губах.

-- Мне пора, - я легко, грациозно взмахнул плащом, как делал каждый раз перед тем как исчезнуть, отвесил шутливый поклон и был такой. Но даже, когда я уже устоял на освещенных фонарями улицах Виньены под моросящим дождем, меня преследовало одно видение, будто лавровый венец на мраморном челе музы превращается в терновый.

Дождь накрапывал, но не касался моей одежды. Орошенные влагой булыжники под ногами чуть поблескивали. Лужи отражали фасады домов. Фонари выстроились в две шеренги по сторонам дороги, по которой я шел, неприкосновенный ни для мелкой капели дождя, ни для ветра, ни для холода.

Опять звуки менуэта. Я тряхнул головой, отгоняя наваждение. У меня еще есть в запасе полчаса. Можно пройтись по кабакам, заглянуть в театр, послушать о чем идут разговоры у подвыпивших горожан. Быть может, кто-то, кому вино развяжет язык сболтнет мне что-то интересное. Я попытался читать мысли редких прохожих. Самые обыденные мысли о тепле очага, ждущим дома ужине и постели. Ничего что могло бы меня заинтересовать. Мимо прогрохотал экипаж. Я успел уловить мысли какой-то дамы и даже заглянуть в ее прошлое, богатое событиями, но вполне заурядное, если бы не одна мелкая деталь. Дама ехала на собрание. В такой час гости уже разъезжаются с ассамблей, а не едут на них. Я проводил взглядом экипаж, но больше не успел узнать ничего важного. Какая-то парочка одетая в черное вынырнула из-за угла. Сначала я принял мальчишек за двух студентов. Они все время оглядывались и о чем-то оживленно перешептывались, как две мрачные тени на пустой улице под дождем. Тени не отброшенные каким-либо предметом, а возникшие сами по себе, как отдельные существа.