Джонатан Кэрролл - Белые яблоки Страница 42

– А я пока съезжу с Кармен в магазин. Надо купить ей трико. С понедельника начинаются уроки хореографии, и она всю неделю меня об этом просила. Кстати, как же вы доберетесь до больницы, если ты без машины?

Этрих молча указал на такси, ожидавшее у дома.

– Кто такая Кармен?

Опередив мать, ему ответил Джек, в тонком голосе которого отчетливо звучали нотки осуждения:

– Стелла. Ей больше не нравится ее имя, и она требует, чтобы ее все называли Кармен.

Стеллой звали их дочь. На первом же свидании Этрих и Китти выяснили, что оба желали бы именно так назвать свою дочь, если она у них когда-нибудь будет.

– Кармен? Это интересно. – Этрих сунул руки в карманы брюк и качнулся с носка на пятку. – И ты на это согласилась, Китти?

– Да. Кармен – красивое имя.

Вместо ответа Этрих просвистел несколько тактов из оперы «Кармен». Свистеть он был не мастер.

Китти, тронув Джека за плечо, велела ему идти обуться. Как только мальчик ушел, она обратилась к Этриху:

– После больницы сразу же привези его сюда.

– Ладно, – согласился Этрих.

Ему нравилось проводить время со своими детьми, но сегодня его одолевали другие заботы. Надо было обратиться в полицию по поводу угона машины и вежливо выпроводить девицу с шоколадным тортом…

– Я не хочу, чтобы ты водил его к себе, в свою квартиру. Понятно? Даже думать об этом не смей! – Китти едва не лопалась от злости.

– Хорошо, Китти. Привезу его прямо сюда. Мы нигде не задержимся. Одна нога здесь, другая там! – Он произнес это вполне дружелюбно, но Китти нахмурилась и процедила:

– Не смей надо мной издеваться, слышишь, Винсент! Не смей этого делать!

Винсент растерянно развел руками:

– Вот уж чего у меня и в мыслях не было! Я ведь просто сказал, что привезу его прямо домой.

– А тебе известно, почему я на этом настаиваю? Потому что знаю, что она здесь. Кое-кто видел вас с ней вечером в аэропорту. Так что ты сейчас, верно, на седьмом небе от счастья, да, Винсент? Скажи, я не помешала вашей утренней идиллии? Прости, если некстати вклинилась со своей дурацкой проблемой!

– Что, черт возьми, ты имеешь в виду? Кто мог видеть меня вечером в аэропорту? И с кем, скажи на милость?

Китти помотала головой. Ну нет, больше она не попадется на удочку этого бессовестного лжеца. Теперь-то она знает цену его заверениям. Все это уже давно пройдено, и урок усвоен на всю жизнь.

– По-прежнему надеешься провести меня, да, Винсент? – Вытаращив глаза, она передразнила его: – «Да о чем это ты? С какой же это другой женщиной я мог быть? Как тебе только такое в голову пришло?!»

– Нет, ты, похоже, спятила! О чем ты?!

К счастью для обоих, в этот миг в дверях появился их сын. На ногах у него красовались замшевые мокасины, которые Этрих привез ему на прошлой неделе из Лос-Анджелеса, куда ездил по делам. Джек запрыгал на одной ноге.

– Ну, как тебе, пап? Нравятся?

– Здорово на тебе смотрятся.

Джек подбежал к нему и, подпрыгнув, повис у него на шее.

– Господи, какой же ты стал большой. Скоро, глядишь, я и удержать тебя не смогу и полетим мы оба кувырком на пол.

Джек расхохотался и еще крепче сжал руками отцовскую шею. Этрих покосился на Китти. Та изо всех сил старалась подавить улыбку. Внутри у него все похолодело при мысли о страданиях, которые он ей причинил, разрушив их брак. Он вышел из дому с Джеком на руках и даже не кивнул ей.

Здание больницы поражало великолепием и роскошью. Построено оно было всего три года назад и за время своего существования получило немало призов за рациональное использование внутренних помещений, оптимальное освещение и самую передовую систему вентиляции. Все без исключения предметы обстановки и оборудования новой больницы смело можно было назвать произведениями искусства. Приборы выглядели так внушительно, будто их создали для оснащения какой-нибудь межпланетной станции, отправлявшейся к Юпитеру. Этрих, когда ему случалось здесь бывать, всякий раз удивлялся, что некоторые из пациентов, присоединенных к такому вот сложному агрегату множеством трубок и проводов, в конечном итоге все же умудрялись умирать. Разве возможно, чтобы сложные аппараты, которые следят за малейшими отклонениями в состоянии пациентов, позволяли им уйти на тот свет? И однажды, привезя в больницу Стеллу с приступом аппендицита, он не выдержал и задал этот вопрос доктору Кэпшью.

Кэпшью, парень веселый и добродушный, перегнулся к нему через стол и словоохотливо пояснил:

– Видите эту штуковину у стены, мистер Этрих? Прибор для ультразвуковой диагностики. Улавливает отраженные звуковые волны и посылает их на экран в виде картинки, в которой легко разберется специалист. Стоит около семидесяти тысяч долларов. Но я вам сейчас открою одну врачебную тайну: даже этот прибор не умеет творить чудеса. Как, впрочем, и мы. Врачам свойственно выдавать себя за кудесников, это так льстит нашему профессиональному самолюбию. Но правда в том, что мы просто хорошие специалисты, а не волшебники.

Этрих и его сын, держась за руки, вошли в вестибюль больницы и поднялись на шестой этаж на одном из многочисленных лифтов. Кабина, быстро и бесшумно скользя вверх по стволу шахты, трижды останавливалась на нижних этажах, прежде чем они достигли своей цели. Врачи в белоснежных халатах с какими-то бумагами в руках и со стетоскопами, свисающими с их шей, входили и выходили и все, как один, выглядели так деловито и самоуверенно, что сразу делалось ясно: они – существа непогрешимые. Этрих невольно позавидовал этим счастливцам и остро пожалел, что не выбрал в свое время столь же нужную и важную профессию и обречен теперь дурачить потребителей, убеждая их покупать те предметы, которые ему приказано рекламировать. Вздохнув, он крепче сжал руку сына. Джек тотчас же в ответ стиснул его ладонь своими маленькими пальчиками и улыбнулся, задрав голову вверх. Тут лифт снова плавно остановился. Створки дверей разъехались в стороны, пропуская внутрь двоих темнокожих медсестер. Третья осталась в коридоре, продолжая разговор с коллегами. Этрих взглянул на нее в последнюю очередь, успев прежде детально изучить внешность первых двух, на редкость миловидных. Женщина звучным голосом произнесла:

– Я только хотела предупредить, что мы еще не закончили!

Этрих сперва оценил тембр ее голоса и лишь потом поднял на нее глаза.

– Ну, Мишель, мы уж привыкли, что последнее слово всегда за тобой, – ответила ей хорошенькая сестричка, тряхнув головой.

Женщина, стоявшая в дверях лифта, была крупной, статной негритянкой. Такая способна метнуть ядро за пределы самого большого стадиона. Глаза ее, на миг остановившись на Этрихе, вновь обратились к коллегам. Он был знаком с этой женщиной, он ее помнил. Но откуда? Перед тем как створки дверей сомкнулись, он успел прочитать ее имя на бейджике: Мишель Маслоу.