Сергей Никшич - Соседки Страница 42

А дело было вот как. Свадьба отшумела на все село, но все обошлось, потому что, кроме зверского мордобоя, все участники которого дрались лежа, ибо земля их уже не держала, все прошло гладко, по заранее расписанному сценарию. И на рушнике стояли, и Васенька внес Гапочку в дом, в котором, как гадюка, приготовившая к нападению, уютным калачиком на диване свернулась теща. И даже им как бы обрадовалась. И Васенька тоже обрадовался, как радуется барашек, которого, как он думает, ведут погулять. Но радость его стала понемногу улетучиваться, когда на следующее утро, проснувшись возле очаровательной Гапочки, он услышал из ее нежнейших губок:

– Ты бы пошел помочь матери на огороде, а то она старенькая. Да и у отца сил уже нет…

И Васенька, чтобы прислужиться той небесной красоте, обрушившейся на него, счастливца, с горных высот, ринулся на огород, где его уже поджидала теща. А та уже не улыбалась и указала Васеньке на грядку, заканчивавшуюся, как ему показалось, за горизонтом. И приказала ее тщательно прополоть, что Васенька, припоминая Гапочку, и исполнил. Но, видать, он с большим тщанием прокручивал перед собой Гапочкины прелести, чем обращал внимание на сорняки, и| вместе с ними выполол и всю морковь.

– Это какой же ты мерзавец! – услышал он вдруг ледяной голос тещи. – Это кто же тебя так полоть научил? И она ласково взяла из его рук сапку и саданула его ею по голове, да так, что расколола ее надвое, и мозг Васеньки вытек на ненавидимую им грядку. И затолкала проклятая теща, оказавшаяся самой что ни есть ведьмой, серое вещество Васеньки обратно в череп вместе с землей и сорняками. И прикосновением сапки заклеила бедолашную эту голову. И возвратился Васенька к Тапочке, держась за голову и прощаясь с жизнью.

– Что с тобой? – строго спросила у него красавица Гапка, которая весь день нежилась в доме, уминая остатки от свадебного пиршества.

– Мать твоя – ведьма, – честно сказал ей Васенька. – Голову мою расколола надвое, как орех, и мозг мой вытек на сухую землю, а она затолкала его обратно вместе с сорняками и всякой гадостью, и теперь она раскалывается от боли и кружится и я, наверное, умру.

– Ну что ты, милый, – засмеялась Гапочка, – это ты вчера, видать, перебрал, вот тебе и мерещится всякая дрянь.

Она угостила муженька пятерчаткой, к которой он пристрастился сразу и навсегда, ибо не выдерживал супружескую жизнь без болеутоляющего средства. И улегся наш Васенька возле новобрачной, но та вскоре прогнала его на тахту, ибо из ушей у него высыпалась земля и он мог попачкать белье. И уже вторую свою супружескую ночь Васенька провел в гордом одиночестве на тахте, и Гапка к нему не пришла, ибо он обидел ее маменьку, обозвав ее ведьмой. Ибо какая благонамеренная дочь признает, что ее мать сущая ведьма и только и норовит, что отправить незадачливого зятя на тот свет? И праздник как-то резко закончился, и наступили жестокие будни. Голова у Васеньки гудела, как колокол, но Гапка безжалостно загоняла его на огород, который он возненавидел всеми фибрами своей души. Он боялся, что какой-нибудь его сокурсник случайно забредет в село и увидит, как он, бесшабашный гуляка и большой специалист по части «шпор», надрывается на вонючем, пропахшем навозом огороде. Но Гапка и теща не выпускали его из своих рук. И он превратился то ли в зомби, то ли в робота, который послушно сутками возится на грядках. И те уже подумали было, что одержали над ним полную победу, и Гапка стала звать его «муженьком», но при этом еду готовила ужасную – свиное пойло и издевательски хохотала, когда среди волос у него всходила какая-нибудь поросль. Но он терпел и каждую ночь выковыривал из ушей землю, от которой постепенно очищалась его голова, и взор его светлел, и мысли уже не так путались. Но виду он не подавал, притворялся невменяемым и даже в церковь ходил втайне от Ведьмидихи – так прозывалась его теща, – чтобы та не догадалась, что силы постепенно к нему возвращаются и он готовится скинуть с себя постыдное ярмо. И вот в конце лета, когда ненаглядная Гапочка ускакала неизвестно куда, а теща задрыхла в спальне, потому что ей было лень тащиться на край села, где она проживала у безропотного мужа, Васенька набрался мужества, поцеловал в церкви икону, попросил у святого отца благословение и отправился выковыривать из дома злобную ведьму, которая при Гапке притворялась кроткой и добродушной родительницей.

А теща спала, и злобная гримаса сменялась иногда на ее лице такой же отвратительной ухмылкой. Васенька перекрестил ее, чтобы она исчезла раз и навсегда, но та открыла свои веки и с любопытством взглянула на зятя.

– Чего тебе, Василий, неужели ты опять налакался? Это была злобная клевета, ибо Василий Петрович, как; его стали называть впоследствии, ничего в рот не брал с тех пор, как черт его подкузьмил и он женился на Гапке.

Василий перекрестил ее еще раз, но та только вздрогнула и стала вставать, оглядываясь по сторонам в поисках предмета потяжелее, чтобы опять проделать известную операцию с головой взбунтовавшегося зятя.

– Ах ты, подлая ведьма! – вскричал Васенька, который в те времена после студенческого общежития, в котором резвился, и тещиного огорода, в котором надрывался, был таким худым, что прохожие удивлялись, как это душа держится в таком скелетообразном теле.

И ударил он подлую ведьму, но от прикосновения к ее купленному сатаной телу правая рука, которой он ее ударил, онемела и беспомощно повисла вдоль тела. А теща вдруг превратилась в злобную черную собаку, размером с волка, и принялась гоняться за ним, чтобы перегрызть ему горло. И он улепетывал от нее, как заяц, знающий в глубине души, что не избежать ему свирепой смерти, но в какой-то момент исхитрился и сорвал со стены старинную саблю, оставшуюся Гапке от прадеда-запорожца. И левой рукой, которая была у него намного слабее, чем правая, ударил злобную собаку, и голова у нее отделилась от туловища, и черная зловонная жидкость стала вытекать из него на тщательно выскобленный пол. А собачья голова лежала на полу и гнусно ругалась человеческим голосом. Но тут правая рука Васеньки потеплела и пальцы на ней стали шевелиться, и он взял саблю в правую руку и уже было приготовился нанести по коварной голове Ведьмидихи окончательный и победоносный удар, как та вдруг жалобно запричитала и стала просить ее помиловать.

– Ой, Васенька, не делай этого, ибо грех большой возьмешь на душу, и поутру найдут в доме мое тело и отправят тебя на каторгу, и на кого тогда останется моя ни в чем не повинная горлица, моя Гапочка, в которой я души не чаю?

Засомневался Василий, ибо посоветоваться ему было не с кем, а тут ключ стал поворачиваться в замке и собака ожила и превратилась в тещу, которая как ни в чем не бывало принялась громыхать кастрюлями, чтобы сварганить загулявшей дочери ужин.