Алина Лис - Изнанка свободы Страница 43

И даже знание, что приятны только поцелуи, что дальше будет больно, противно и стыдно не сможет заглушить зов желания.

Это не любовь, о нет! Это просто наваждение. Магия гнусной удавки, будь она проклята! Не зря моя кошачья половина так млеет от хозяйских прикосновений.

Я помню, какая она — любовь. В ней почти нет плотского влечения, но есть забота и нежность. Да и как можно быть влюбленной в человека, который надел на тебя рабский ошейник? Надо совсем себя не уважать.

Это дурно, очень дурно кончится. Однажды я не сумею совладать с навязанной колдовством похотью. И уступлю. Добровольно стану его девкой.

Одной из многих.

А после такого — только в петлю.

После первого же урока я попросила Элвина найти мне другого учителя. Он отказался:

— Похоже, вы не так уж сильно хотите танцевать на весеннем балу, леди-кошка.

Хочу! Очень хочу!

Но это неважно. Ведь если мой план удастся, я никогда не станцую котильон на весеннем балу фэйри. И никогда больше не увижу своего хозяина. *

У этого мага лицо крестьянина — круглое, рябое. И глаза чуть навыкате. Я смотрю, как он суетится, расставляя свечи, как достает огромную лупу на подставке с выписанными по краям алхимическими значками, как отливает багряной в золотых искрах жидкости из бронзового сосуда в чашу. Смотрю и гадаю: не зря ли я пришла сюда?

Предыдущие трое или ничего не смогли понять про ошейник, или побоялись связываться с Элвином. Последний даже от денег поначалу отказался, так испугался. Но потом не устоял перед видом золотых соверенов. И хорошо. Так спокойнее. Я платила не за работу, которую он не сделал, за молчание.

Вот и сейчас туго набитый золотом Элвина кошелек висит у меня на поясе, ожидая своего часа.

От нечего делать я глазею по сторонам. Эта комната не похожа на лабораторию в башне. Здесь нет посуды тонкого марунского стекла — колб, реторт, горелок, нет аптекарских весов с крошечными медными гирьками и звездных карт, нет огромной коллекции кристаллов. Зато сушеные травы занимают целую стену, а мой хозяин травами не пользуется совсем…

— Ритуалы нужны человеческим магам, — сказал как-то Элвин. — все эти пентаграммы, травки, жертвы, руны… Моей силы хватает, чтобы обходиться без них.

— Леди, — маг прервался, не дочертив круг, и я вспоминаю его имя — Дориан. Дориан Таф.

Оно ему не подходит. Слишком величественное для простого, крестьянского лица. Но имя и внешность не выбирают.

— Нужно войти внутрь, пока я не закрыл фигуру.

Вхожу и наблюдаю за его работой. Он заканчивает чертить руны и теперь отходит к столу, чтобы смешать травяной сбор для курильницы. Запах жженых трав напоминает о неприятном — храм Черной Тары, где я впервые убила.

Там пахло иначе. А все равно похоже.

Томительная тишина, ожидание. Я бестолково мнусь с ноги на ногу, смотрю, как дым стелется по полу, собирается причудливыми фигурами. Раньше испугалась бы такого зрелища. Или изумилась. Смотрела бы во все глаза, не отрываясь.

Дым и дым. Подумаешь, чудо.

Маг наводит лупу и простирает руки в мою сторону. Свечи по краю круга разом вспыхивают зеленым.

Зря я пошла к человеческому магу. Он не справится, надо было сразу к фэйри.

Но если справится…

Сегодня ночь Большой игры и Элвина не будет до утра. А дома все готово к побегу. Золото. Драгоценные камни. Собранные сумы с одеждой. Седой парик и грим — я наловчилась с его помощью рисовать морщины, не отличишь от настоящих.

И даже прощальное письмо. Я переписывала его дважды начисто, и каждый раз портила слезами. Сама не знаю, почему мне так важно было его оставить. И почему так больно было писать.

В письме я просила не преследовать меня. Знаю, что зря. Элвин не захочет терять игрушку. Все равно будет меня искать, но это не важно. Я все продумала. Завтра с постоялого двора «Последняя кружка» уходит купеческий обоз в Анварию, и у меня выкуплено место на подводе до Братсмута. Самая опасная часть пути, в ней я уповаю только на маскировку.

Из Братсмута идут корабли. Вдоль побережья Анварии, огибают Эль-Нарабонн и через пролив Никкельхольм входят в Срединное море.

Разенна, Лувия или на юг, в Тамери? Или осесть в одном из мелких горных княжеств? А может сменить корабль, пересечь море и отправиться дальше, через пролив Слез? Туда, где кожа людей смугла, словно хорошо пропеченный хлеб из ржаной муки…

Туда, где мой заботливый, мой деспотичный хозяин не найдет меня никогда.

Я буду ложиться спать, вспоминая голубой лед его глаз и насмешливое «сеньорита», и вздрагивать, услышав северный акцент. И, наверное, иногда плакать в подушку и думать, что свобода того не стоила.

Знаю, если все получится, я еще не раз пожалею об этом. Я не хочу уезжать!

Но я не согласна быть рабыней!

«Фамильяром», как он любит говорить.

Кем я могу стать в его жизни? Одной из многих женщин? О да, он хотел бы этого, никаких сомнений. Его настойчивые попытки и магия ошейника сводят меня с ума. А сплетницы из числа фэйри уже донесли, что у него репутация хорошего любовника.

…и бабника. Не пропустил ни одного смазливого личика.

…что вообще такое «хороший любовник»? Разве от этой болезненной возни под одеялом можно получать удовольствие?

Не важно. Я слишком уважаю себя, чтобы становиться его игрушкой. Никогда не соглашусь на позорный статус любовницы, тем паче не соглашусь стать одной из многих женщин, домашним развлечением.

В Рондомионе у меня нет будущего. Элвин меня не отпустит и не научится всерьез принимать мои желания. Не позволит жить так, как я хочу.

Он всегда будет делать все по-своему. Им невозможно, совершенно невозможно управлять! Он совсем меня не слушает!

Прямо как отец.

Видят всемогущие, всеблагие боги, я не раз пыталась объяснить, как душит меня его самоуверенная, ласковая властность, убежденность, что он один лучше всех знает, что именно мне нужно.

Раньше я думала, что для женщины один путь — принадлежать мужчине. Быть женой, быть матерью.

Раньше.

Женщины фэйри — свободны. Вправе выбирать, вправе идти любым путем. Поняв это, я позавидовала им.

— Вы ни гриска не понимаете, сеньорита, — с досадой ответил Элвин, когда я пыталась говорить с ним об этом. — Люди куда свободнее, только сами запирают себя в темницы. А фэйри с рождения предназначены чему-то или кому-то.

Я не поняла его слов. Совсем.

Зато я поняла иное. Поняла, что никогда не пойму, чего я на самом деле хочу, пока он меня опекает. И ничего не добьюсь.

Навсегда останусь кошкой лорда Элвина.

Дориан все еще вглядывается в лупу и вдруг изумленно охает: